Галина Куликова - Неземное тело Страница 17

Узнал Медведь, сколько рекрутов поставляла деревня в русскую армию, сколько душ мужского пола уходило на войну и не возвращалось. Нашлось даже любопытное сообщение о каком-то местном умельце, который смастерил крылья и хотел на них слететь с колокольни сельской церкви, но расшибся насмерть. Что-то такое Медведь раньше уже слышал или читал. Видно, умельцев таких на Руси было немало.

Однако к загадке убийства Лейтера все это его пока не приближало. К тому же Иван уже отчетливо понял: если не сузить круг поисков, то он просто утонет в море тихорецко-богодуховской информации, так и не добравшись до спасительного берега. Надо было вносить коррективы в первоначальный план.

Лайма приняла душ, переоделась и снарядилась в путь. Перед тем как выйти на улицу, выглянула в окно. Анисимов вкапывал столб. Судя по всему, его замысел в очередной раз претерпел кардинальные изменения. Идея приобрела масштаб. Хлипенький дощатый заборчик, запланированный в самом начале, грозил превратиться в неприступную стену с колючей проволокой наверху.

— Послушайте, — обратилась Лайма к соседу примирительным тоном. — Кто для вас готовит?

— Хотите наняться ко мне в экономки?

— Нет, ну правда?

— Я сам для себя готовлю, — ответил он, продолжая работу. — Я неприхотлив.

— Мне нужна приходящая кухарка, — вкрадчиво сказала Лайма. — К кому мне обратиться?

— Почем я знаю?

— Грубость вас не украшает.

— Вас тоже кое-что не украшает, — ответил Антон, намекая на драку, свидетелем которой стал. — Извините, но сейчас мне не хочется с вами разговаривать.

— Не хочется?

Лайма громко фыркнула и, круто развернувшись, пошла прочь. Надо на время выбросить Анисимова из головы, чтобы он не мешал работать. Ей просто необходимо сосредоточиться. Самое лучшее, что она может сделать, — это зайти в магазинчик на краю деревни и разговорить продавщиц, к которым стекаются все-все новости.

Погода была отличной, солнышко пригревало, а сладкий лесной воздух так и лез в ноздри, словно просил: «Вдохни меня поглубже!» Лайма охотно вдыхала и даже иногда жмурила глаза от удовольствия, однако ни на секунду не отвлекалась от своей главной цели.

Богодуховка оказалась гораздо больше, чем она себе представляла. Сейчас, в разгар лета, старые дома, задрапированные зеленью, выглядели не так уж и плохо. Лайма приложила ладошку козырьком ко лбу и оглядела окрестности повнимательней. В ближайшем к ней дворе старуха развешивала белье, за следующим забором голый по пояс мужик колол дрова, сопровождая каждый удар топора коротким кряканьем. Тощая собака лениво брела по дороге, низко опустив голову. Куры всем табором бегали с места на место, выклевывая насекомых из жухлой травы. Все было тихо и мирно, ничего зловещего или таинственного.

Возле магазинчика стоял белый козел и смотрел на Лайму круглыми упрямыми глазами — такими же зелеными, как у Анисимова. Она показала ему язык и отворила дверь, снабженную сильными пружинами. Надежда на то, что здесь можно разжиться информацией, умерла прямо на пороге. В помещении не было ни одного покупателя, а за прилавком, рядом с весами, сидела огромная женщина с усами. Лежавшие на ее коленях кулаки были размером с два маленьких вилка капусты. Если бы не прическа и ярко накрашенные губы, Лайма приняла бы ее за местного дровосека. Интуиция подсказала ей, что ни одной сплетни она здесь не услышит, и, как выяснилось впоследствии, сильно ошиблась.

— Добрый день, — нарочито бодро поздоровалась Лайма.

— Здравствуйте, — вежливо сказала продавщица предугаданным басом. — Есть свежие сосиски по сто восемь рублей кило. И джин с тоником привезли. Баночный.

— А… — Лайма, которая уже раскрыла было рот, от неожиданности щелкнула зубами. — У вас имеются замороженные продукты? Я бы купила курицу или мясо…

— Не, мы не возим, — покачала головой продавщица, не двигаясь с места. — За мясом в Тихорецк надо ехать.

Она разгладила синий фартук, который опоясывал ее ленивое тело, и осталась сидеть на месте.

Лайма походила вдоль прилавков, рассматривая печенье, конфеты и крупы, выставленные за стеклом. Все вокруг выглядело новым и чистым, однако не чувствовалось никакого интереса к самому процессу торговли. Несмотря на довольно широкий ассортимент товаров, покупать здесь ничего не хотелось. Это был очень скучный магазин, который всем своим видом заявлял о том, что не собирается процветать. Лайма так до сих пор и не смогла разгадать загадку отечественной торговли, которая априори пренебрежительно относится к собственной прибыли и плюет на покупателей с высокой вышки.

— Дайте мне, пожалуйста, батон белого, молоко и две упаковки хлопьев, — наконец решила она.

Продавщица с натугой оторвалась от стула и, как тяжелый бомбардировщик, начала медленный разгон.

— Я из коттеджного поселка… — решилась завести с ней разговор Лайма.

— Знамо дело, — кивнула та, выбрав из целой кучи хлебных батонов именно тот, у которого была разорвана упаковка. — Откуда ж еще?

— Я этот не возьму, у него пакет дырявый, — предупредила Лайма, и продавщица, устало вздохнув, отправилась обратно. — А здесь, в деревне, можно найти кухарку?

— Поспрашивайте, — равнодушно ответила труженица прилавка. — Авось кто согласится.

— А вы ничего такого не слышали? — Лайма имела в виду все ту же кухарку, но продавщица поняла ее вопрос по-своему. И, понизив голос, спросила:

— Про черных людей?

Лайма замерла на месте.

— Про черных людей? — не удержалась и переспросила она. Сердце у нее екнуло, как у ребенка, который нашел на дороге денежку. — Ну, да. Про людей. Что вы слышали про черных людей?

— А вы, поди, боитесь? — с удовольствием констатировала продавщица. — Вам-то да, есть чего бояться. А мне плевать, я в городе живу. Вечерним автобусом отсюда сматываюсь. Мне все равно — хоть черти там шерудят, хоть кто.

— Я очень боюсь, — призналась Лайма. — Но местные ведь тоже боятся!

Лайма не желала показать свою неосведомленность и вспугнуть рассказчицу. Хотя ей страстно хотелось знать, где это — там.

— И правильно боятся. У них тут в деревне колдун живет — настоящий, дипломированный. Фамилия у него знатная — Кукуба. Пакостник страшный! Власти хотели его отсюда выжить, потому как от него проблем много, но он взялся доказать свою силу. Поспорил с главой местной администрации на его жену.

— И что?! — ахнула Лайма.

— Увел, — равнодушно констатировала продавщица. — Теперь она с ним живет, с Кукубой. Там вон, дом на краю деревни, в три этажа. Каменный. Его никто тут не любит, потому что он все время пророчества делает. Такие поганые пророчества, скажу я вам. То обещает, что весь Тихорецкий район под землю уйдет, а то говорит, что с неба метеорит свалится и все тут перелопатит.

— А люди в черном? — спросила Лайма, чья память была нашпигована названиями голливудских блокбастеров. — То есть черные люди? — быстро поправилась она.

— Вот как колдун туда сходил, все и началось, — ответила продавщица.

Она принесла хлеб в целом пакете, зато пачку хлопьев выбрала мятую, со сплющенным боком. Желание продать некондиционный товар по обычной цене не давало ей покоя. Лайма лихорадочно соображала, какой следует задать вопрос, чтобы узнать как можно больше.

— А кто их видел, этих черных людей-то? — наконец созрела она, молясь про себя, чтобы сюда никто случайно не забрел — в самый неподходящий момент.

— Пастух видел, — охотно откликнулась продавщица, радуясь, что Лайма не отвергла мятую пачку. — И шофер видел из местного совхоза.

Продавщица замолчала и принялась складывать покупки в хлипкий мешок с ручками, за который намеревалась содрать с покупательницы два рубля.

— Кстати, меня зовут Лайма. А вас?

— Меня Анжеликой, — скромно потупилась усатая женщина. Было ясно, что собственное имя ей нравится до умопомрачения.

— Послушайте, Анжелика, а что они рассказывают? Пастух и шофер? Что было-то?

— С ними ничего не было. Не дураки ж они, близко не подходили. Насчет пастуха ничего не скажу — какого лешего его ночью в лес понесло… — Лайма вздрогнула. — А шофер, ясное дело, на машине ехал. Комиссия старые делянки проверяла. Ну, заночевали они все на этих делянках. Пили, ясное дело. Шофер по распоряжению сверху повез им провизию, чтоб, значит, ночь не скучно было коротать.

Анжелика вошла во вкус и легла обширной грудью на прилавок. В глазах у нее загорелся азарт прирожденной рассказчицы.

— Вот и видит он, в лесу будто огонек горит. И огонек этот перемещается — снизу вверх. Шофер по тормозам. Вдруг, думает, пожар или еще чего? Вгляделся: в развалинах двигаются люди — все черные, как головешки.

— А что за развалины-то? — спросила Лайма. — Где они?

— Да вот как по дороге идти, справа, — охотно пояснила Анжелика. — Неподалеку от большого дуба с дуплом. Видали, наверное? Санаторий там раньше был. А теперь что ж — они все на Багамы ездят да на Канары, — с удовольствием выговорила она. — Вот санаторий и развалился. Одни стены остались.