Таисия Удальцова - Поляна чистых душ Страница 17

Снежана внезапно тоненько рассмеялась. Катя успокаивающе похлопала ее по плечу, но Снежана сбросила ее руку и вызывающе воскликнула:

– Думаешь, истерика?

– А что, нет? – заинтересовался Миша.

– Я не Катька, чтоб ты знал! К мужикам не липну! Мол, ах-ах, как мне страшно, пожалей, Сашенька, несчастную, где там твое крепкое плечо, дай прислонюсь!

Катя покраснела, глаза ее стали виноватыми, личико – жалким. Она непроизвольно отшатнулась от Саши и покраснела еще сильнее.

Снежана запрокинула голову и звонко захохотала. Нежное девичье горло в свете костра отсвечивало нежно-розовым, кожа казалась тонкой и нежной. Снежана сквозь смех простонала:

– Ох, Катька! Что значит – на воре шапка горит! Нельзя же так себя выдавать!

Катя схватилась ладонями за пылающие щеки и бросилась к реке. Тамара окончательно пришла в себя и с насмешкой заметила:

– Переводишь стрелки? Чистишь себе дорожку? Опасаешься, что Саше с Мишкой и Коле больше Катя нравится?

– Дура, – прошипела Снежана и бросила на Тамару испепеляющий взгляд.

– Это точно, – с тяжким вздохом признала Тамара. – Иначе б черт меня не понес в ваш дурацкий поход. Р-р-романтики, чтоб вас!

Она услышала от реки Катин судорожный всхлип и, заглушая его, язвительно фыркнула:

– Знаешь, а бог, он точно шельму метит!

– Ты о чем? – с любопытством спросил Миша.

Неожиданная девичья перепалка доставляла ему откровенное удовольствие. Миша раскраснелся, забыл о недавнем страхе и едва ли руки не потирал в ожидании следующей реплики.

Правда, в сторону реки он косился довольно сочувственно. Катя не раздражала его, казалась совершенно безобидной и даже беззащитной. В отличие от Снежаны и этой… веснушчатой ехидны!

Тамара с деланной симпатией посмотрела на Снежану – ту передернуло, – всплеснула руками и воскликнула:

– Нет, в самом деле, какая жалость, что пропала именно твоя косметика! Мы только привыкли к тебе накрашенной, а теперь… Блеклая ты какая-то, уж извини…

Снежана шарахнулась от огня. Тамара подбадривающе улыбнулась ей и громким шепотом сообщила:

– Катька-то не красится. У нее хоть весь рюкзак уволоки, собой останется. – И, махнув рукой, призналась: – Никак к твоему новому лицу притерпеться не могу, представляешь? Глаза, ресницы, губы… Раза в два меньше стали, да?

Миша хрипло захохотал. Лелька укоризненно заметила:

– Как не стыдно!

– А че я, че я-то? – забормотала Тамара, смущенно посматривая на сестру. – Может, и ошиблась малость. Глазомер у меня, сама знаешь… хромает! Пусть в полтора раза меньше глазки, мне не жалко, я не жадная.

– Ну ты и… – Снежана не нашла слов, лишь в гневе метнула через костер чайную ложку.

Тамара еле успела пригнуть голову. Ложка улетела куда-то в темноту и беззвучно упала в траву.

Миша восхищенно заржал:

– Снайпер! Агент ноль-ноль шесть! Эта… как ее… Никита!

– Может, достаточно на сегодня? – негромко воскликнул Саша.

Обернулся, обеспокоенно посмотрел в сторону реки, но Кати не заметил. Низкие темные тучи и мрачные, девственные леса вокруг словно приглушали серебристое свечение белой июньской ночи. Обессилили ее, выпили до самого донышка, разбросали всюду темные тени.

Уже в нескольких метрах ничего было не рассмотреть. Лишь река слабо отблескивала в вязком сумраке да над дальним лесом таяла на глазах светлая перламутровая взвесь.

Снежана перехватила Сашин озабоченный взгляд, и это оказалось на сегодня последней каплей. Она вскочила, пинком отшвырнула в костер кусок хлеба и зло закричала:

– Ненавижу! Кретины! Чтоб вас… нет, пусть Томку… О-о-о, проклятье! Чтоб вас всех, всех! – леший взял! Этот, охранный! Из легенды! – Она истерично взвизгнула: – Он тут, знаю, чую, тут он! – Голос Снежаны срывался. – А я завтра же цветы найду. Сама! Всю поляну оборву. Чтоб никому. А вам всем – фиг!

Снежана затопала, разбросала ногами посуду и с громким плачем бросилась в свою палатку.

– Оба-на, – ошеломленно пробормотал Миша. – А я-то думал – крепкий орешек…

– Трудный день, – неопределенно заметила Лелька. – Вот и сорвалась.

– Истеричка, – виновато буркнула Тамара. Она оглянулась на реку. Заметила, как ей показалось, Катин силуэт на фоне светлой реки и сказала сестре: – Поменяешься на сегодня с Катей, ладно? Она со мной поспит, а ты… с этой…

– Да, пожалуй, так будет спокойнее, – задумчиво протянула Лелька.

Снежана из палатки зло крикнула:

– Нет уж! По мне – лучше Катька, чем… чем вы, двое!

– Лучше, – хмыкнул Миша. – Ты ж ее тоже… этому… косматому скормила! И за что, спрашивается? – Он кивнул на приятеля. – Санька не так в ее сторону посмотрел? Неправильно дышал? За ее локоток ухватился, чтоб случайно не упасть? – Он басовито захохотал. – Так при чем тут девка? Швырнула бы свою ложку в Саньку! Ему что летний дождь, что твоя ложка!

Тамара негромко рассмеялась. Саша невольно усмехнулся. Лелька укоризненно покачала головой. Коля по-бабьи поджал губы и отвернулся, подобное легкомыслие удручало его.

Снежана пулей вылетела к костру и хрипло выкрикнула:

– Я просто… погорячилась! Устала, а тут еще… – И она кивком указала на Тамару. – Рыжая со своими дурацкими шуточками!

– Не я первая начала, – невинно заметила Тамара.

– Так, хватит! – неожиданно строго прикрикнула Лелька. – Все быстро по палаткам и спать! Уже три ночи! Завтра подниму ни свет ни…

Договорить она не успела. Неожиданно испуганно вскрикнул Коля. Все обернулись: он гулко сглотнул и указал дрожащей рукой в сторону кустов

– Ну и что там? – нетерпеливо спросила Лелька.

Тамара вцепилась в ошейник Крыса. Пес спокойно спал, только рваное ухо настороженно дрогнуло на движение хозяйки.

Тамара смотрела на густой орешник, обрамляющий их небольшую поляну, но не могла различить ни листика, ни даже ветки, все сливалось в сплошную темную массу.

– Белые ночи, называется, – прошелестела Тамара, крепко прижимая к себе бультерьера.

Коля молчал. Лишь его трясущиеся пальцы все скользили и скользили по длинному пластиковому цилиндру мощного фонаря, купленного специально перед походом. Наконец Коля выдернул его из-под ремня и просипел:

– Там… там…

– Да что там-то? – негромко воскликнул Саша. – Ничего ж не видно!

– Там кто-то есть! – простонал Коля.

В его голосе звучал такой ужас, что Снежана в панике присела на корточки и обхватила голову руками, будто могла так спрятаться от неведомой опасности.

Саша раздраженно бросил:

– Ты фонарь как дубину в руки взял или как?

Лелька дрогнувшим голосом распорядилась:

– Включи же его!

Коля кое-как вдавил клавишу и направил мощный луч на кустарник. Миша с великим облегчением прошептал:

– Ничего…

– Никого, – в унисон выдохнула Снежана.

– Только листья. – Катя невесть как и когда оказалась рядом с Лелькой.

– Я уж думал, эта… – Миша неприязненно покосился на дрожащую от страха Снежану, – снова сглазила!

– Но я видел! – протестующе закричал Коля. – Я точно видел!

Он выключил фонарь, но по-прежнему глаз не сводил с кустов. Все послушно рассматривали черный на фоне сумеречного неба силуэт, но никакого движения не замечали.

Снежана села поудобнее и с нескрываемым презрением бросила:

– Ну ты и паникер! Меня чуть инсульт…

И словно захлебнулась словами. Горло перехватило, воздух загустел, распался на шершавые, терпкие комки, его никак не проглотить. В груди хрипело, сипело, сердце билось страшными, короткими толчками.

Снежана пролепетала:

– О боже… – И потеряла сознание.

Остальные безмолвно таращились на страшную, оскаленную морду неведомого чудища. Оно смотрело на оцепеневших туристов прямо из кустов. Тех самых, что только что освещал Коля, и где недавно никого не было.

С жутких, светящихся в темноте клыков сочилась в траву отвратительная клейкая, вязкая слюна, а вертикальные зрачки неприятно пульсировали. Длинная волнистая шерсть стекала вниз, правое ухо настороженно дрожало…

– Мама дорогая, – прошептала Катя, бессильно оседая на землю, – это же привидение…

– Чур меня! – простонал Миша.

Тамара крепко зажмурилась.

Крыс вызывающе громко всхрапнул.

Лелька судорожно вздохнула.

Саша непроизвольно стиснул кулаки.

Коля истово перекрестился и – Тамара не поверила собственным ушам – лихорадочно зашептал «Отче наш». Сбивался, испуганно всхлипывал, начинал сначала и снова сбивался.

Катя потрясенно наблюдала: чудище растерянно моргнуло, словно испугалось короткой, нескладной Колиной молитвы. Его глаза внезапно потускнели, погасли, и оно медленно растаяло в сумерках.

«Искатели счастья» еще долго смотрели на темную, неподвижную массу кустов, но они так и не шелохнулись. Над рекой стояла полная тишина, даже дуновение ветра не чувствовалось, мир замер в ожидании скорого летнего рассвета.