Людмила Ситникова - Прайс на прекрасного принца Страница 18

– У Евы были папины глаза. Заметь, я говорю, папины. Ничего от матери, зато сходство с отцом – потрясающее, – сказал Марк.

– Прекрати!

Собрав снимки, Марк протянул:

– Можешь считать меня сумасшедшим, но я практически не сомневаюсь, что мы – родные дети Альберта! Мать приемная, а он… наш отец – настоящий.

– Тебе известно, что скука способствует развитию нервных расстройств и психических заболеваний?

– При чем здесь скука?

– Ты изнываешь от безделья, поэтому тебе в голову лезут совершенно идиотские мысли. Вдумайся в свои слова. Они абсурдны.

– Недавно я посмотрел фильм, в котором герой с супругой усыновили мальчика.

– И?

– В конце выяснилось, что пацан – родной сын главного героя, родившийся на стороне. И я сразу вспомнил папу. Он был ходок со стажем. Забыла о его неприкрытых изменах? Что, если сюжет того фильма в точности повторяет нашу историю? Мы могли рождаться на стороне, после чего отец с матерю официально нас усыновляли. Мама, естественно, ни о чем не догадывалась…

Яна нахмурилась.

– Тогда где наши настоящие матери? С какой стати они с такой легкостью отдавали новорожденных в Дом малютки?

– Повторю твои слова о материальной независимости семьи профессора. План довольно простой. Некая протеже отца, узнав о своей беременности, сообщает эту безрадостную новость Германову. Воспитывать ребенка она не хочет, влачить жалкое существование матери-одиночки не есть хорошо. И тут наш папаша приходит на помощь. Организовав все таким образом, чтобы мать ничего не заподозрила, он усыновлял собственных отпрысков.

– Марк, мне неприятен этот разговор.

– Но ведь Клим с Евой очень на него похожи.

– Чего не скажешь о нас с тобой, – хохотнула Яна. – Или мы действительно приемыши?

– Не иронизируй.

– В любом случае, даже если на минутку предположить, что в твоих словах есть доля истины, какой смысл сейчас, по прошествии нескольких десятилетий, копаться в грязном белье родителя? К тебе плохо относились в детстве? Ты был обделен заботой, любовью, вниманием? Тебя били? Нет, Марик, родители в нас души не чаяли. А это главное. И, к слову сказать, тебя баловали больше остальных.

– Но, правда…

– Правда в том, что у нас были замечательные мать с отцом. Все! Никакой другой правды не было, нет и быть не может. Уясни это раз и навсегда.

Поднявшись с кровати, Германов прошелся по спальне и, остановившись у трюмо, тихо прошептал:

– А если все сказанное мной было на самом деле?

– И пусть. Меня это не колышет.

– Яна… а как же тогда твоя тайна?

Германова встрепенулась:

– Марик, какая тайна?

– Ева мне все рассказала. Месяц тому назад я был у нее дома. Она вернулась с тусовки немного подшофе. Дома еще коньячку хлопнула, ну и… короче, мне известно, что ты неровно дышишь к Юрке.

Яна Альбертовна начала задыхаться:

– О-ох…

– Янка, ты что? Тебе плохо? – Марк поднес к посиневшим губам сестры стакан апельсинового сока: – Выпей.

– Она… кто ей позволил? Ева… Боже!

Марик ехидно усмехнулся:

– Я до последнего не верил, думал, ты поднимешь меня на смех и выставишь за дверь. Теперь вижу, что… Твоя реакция – громче всяких слов. Ну и дела!

– Сядь! – приказала сестра.

Пока Марк устраивался на краю кровати, Яна судорожно вертела в руках книгу.

Что сказать брату? Как оправдаться перед Марком? Она себя выдала, не сумела себя проконтролировать, сохранить лицо.

Ну за что ей такое наказание? Она ни в чем не виновата. Видит Бог, Яна всего лишь жертва коварных обстоятельств.

Два года тому назад Германова впервые поймала себя на мысли, что смотрит на восемнадцатилетнего племянника не как на родственника, а как на мужчину. Данное открытие здорово напугало Яну. Ведь это ненормально, это извращение, и с ним необходимо бороться. Но как? Какими средствами?

Пару месяцев Германова ходила как в воду опущенная, она старалась не сталкиваться с Юрием в особняке. На студию Германова уезжала, когда племянник сладко посапывал у себя в комнате, домой возвращалась поздно вечером.

Справедливо полагая, что в скором времени наваждение пройдет, Яна Альбертовна с головой погрузилась в работу. Время шло, а наваждение усиливалось. Юрий занимал все ее мысли, перед глазами упорно стоял его образ: мужественное лицо, пронзительный взгляд, очаровательная улыбка.

Не в силах бороться с собой, Яночка обратилась за помощью к сестре. Ева прореагировала несколько холодно.

– А чего ты от меня ждешь? Совета? Извини, не знаю, что сказать. Ты увлеклась Юркой, потому что не имеешь мужика. Заведи любовника. Окунись в головокружительный романчик, и наваждение пройдет.

– Нет, Ева, не пройдет. Мне кажется… я его люблю.

– Да, тяжелый случай.

– Что делать?

– Во всяком случае, не причислять себя к извращенкам. Не забывай, Юрка – сын Клима, а Клим тебе не родной брат. В ваших жилах течет разная кровь. И, теоретически, между тобой и Юркой может быть нечто большее, чем родственные отношения.

– Ева! Прекрати! Он мой племянник.

– Только по документам. В действительно вы друг другу – никто.

– Спасибо за поддержку, сестра.

Несколько минут Ева молчала, потом проговорила:

– Попробуй обратиться к психологу. Они такие проблемы щелкают, как орешки.

– Стыдно.

– Или продолжай и дальше грезить Юркой. Глядишь, попадешь в психушку.

– Может, мне уехать?

– Куда?

– Купить квартиру, например.

– Вряд ли это что-нибудь изменит. Но попробовать можно.

Разговор с сестрой не принес облегчения. Яна всерьез задумалась о переезде. Но в последний момент передумала. Она не сможет жить вдали от любимого. Парадокс: Германова страдала, когда Юрий находился радом, и мучилась, если он был далеко.

Обратиться к специалисту она не решилась. Гордость не позволяла переступить через себя и откровенно признаться в нездоровых чувствах к племяннику.

На протяжении года Яночка пребывала в подвешенном состоянии. Она потеряла аппетит, у нее пропал сон, а нервы, натянутые словно гитарные струны, грозились вот-вот лопнуть, вызвав сильнейший стресс.

Яна купила альбом, куда поместила фотографии Юрия. Каждый вечер женщина листала страницы, вглядываясь в лицо парня, и тихо вздыхала. Выхода из создавшегося положения Германова не видела. Оставалось надеяться, что Юрка, закончив учебу, женится и покинет родные пенаты.

Возможно, тогда она сможет вздохнуть спокойно. А пока он здесь… совсем рядом, она будет продолжать страдать, предаваясь греховным мыслям.

Марк толкнул сестру в бок:

– Эй, не впадай в транс. Мне надоело сидеть в полной тишине.

Германова с мольбой посмотрела на брата:

– Ева обещала держать язык за зубами.

– После драки кулаками не машут. Она проговорилась, ничего изменить нельзя.

– Можно, если ты забудешь эту историю.

– Я бы забыл, да только как поступим с моим открытием? Если Клим твой родной брат, то Юрка – родной племянник.

– Марк, это не открытие, это бред умалишенного! Клим мне не брат… во всяком случае, не кровный.

– Как знать.

Внезапно Яна насторожилась:

– Ты ведь неспроста затеял этот разговор. Я по глазам вижу, ты не все сказал.

– В проницательности тебе не откажешь.

– Сколько надо на этот раз?

– Я же сказал, деньги у меня есть.

– Сколько? – повторила Яна.

Марик облизал верхнюю губу.

– Много, – наконец выпалил он.

– Назови сумму.

– Двадцать тысяч.

– Рублей?

– А ты сама как думаешь?

Яна Альбертовна заерзала:

– На что ты тратишь деньги? Как ты умудряешься транжирить огромные суммы со скоростью света?

– Не моя вина, таким уж я уродился. А тут одному перцу машину немного помял. Срочно нужны бабули.

– Двадцать тысяч – слишком много. Могу дать десять.

– Не пойдет. Мне нужно ровно двадцать. Ни больше ни меньше.

– Когда?

– Через неделю.

Германова простонала:

– А если я откажу?

Марик шмыгнул носом.

– На нет и суда нет. Придется попросить у Клима.

– Мне не нравится твой тон.

– Тон как тон, – огрызнулся брат.

Взяв себя в руки, Яна неуверенно проговорила:

– Тебе никто не поверит. Доказательств-то нет.

Не переставая лыбиться, Марик выудил из заднего кармана очередную стопку фотографий:

– Посмотри, сестренка, что я нарыл у тебя в спальне. Как ты думаешь, это неопровержимое доказательство?

Яна зажала рот рукой.

Пару месяцев тому назад она сфотографировала Юрия, плавающего в бассейне. И тем же вечером Германовой удалось сделать несколько снимков парня, когда тот находился в душевой кабинке.

– Ну? Впечатляет? Эти фото, вкупе с моим рассказом, могут возыметь эффект разорвавшейся бомбы.

Германова отвернулась. Закрыв глаза, она тихо прохрипела:

– Через неделю получишь деньги.

– Сколько?

– Двадцать тысяч!

Довольный Марк вышел в коридор.

Яна Альбертовна глотала соленые слезы: