Дарья Донцова - Дед Снегур и Морозочка Страница 19

– Агаточка сейчас бы рассказывала о прослушанной лекции, – заводил Николай.

– В воскресенье мы бы непременно поехали в магазин за новым платьем, – подхватывала Вера, – ешьте котлеты, я сделала куриные, их обожала Агата.

Через месяц после похорон, двадцать седьмого декабря, Вера Кирилловна пришла домой, увидела, как Тимофей несет в гостиную большие картонные коробки, и закричала:

– Что ты делаешь?

– Собираюсь наряжать елку, – ответил сын.

– Не смей, – завопила мать, – в нашем доме теперь никакого Нового года не будет. Агата умерла, а он решил веселиться!

Тим ничего не ответил, быстро убрал на антресоли шары с гирляндами и убежал в свою комнату. Около полуночи Вера Кирилловна вдруг сообразила, что Тимофей ни разу не вышел из спальни, и пошла посмотреть, чем он занимается. Тим лежал одетым на кровати, на полу валялись пустые упаковки из-под лекарств.

Глава 12

Николаю Ефимовичу пришлось потратить немало усилий, чтобы замять факт попытки суицида. Школьным учителям сообщили о приступе панкреатита, который якобы разыгрался у мальчика. Тим попал в больницу, но, сами понимаете, там лечили не поджелудочную железу. Врач посоветовал родителям обратиться к психотерапевту, – так в семью Морковкиных вошел Ларион.

Ближе к весне Ларион провел воспитательную беседу с родителями, попытался объяснить им, что скорбь по ушедшему ребенку не должна ранить живого сына.

– Тим ощущает себя виноватым, – говорил Ларион, – в доме все напоминает о сестре, которую он не смог спасти.

– Никто не обвиняет мальчика, – замахал руками Николай Ефремович, – вы считаете нас идиотами? Мы отлично понимаем, что Тим ни при чем.

– Речь идет о том, как видит ситуацию подросток, – поправил его Ларион. – Тимофею кажется: родители его не любят, потому что он не отвел от Агаты беду.

Вера Кирилловна с мужем сделали правильные выводы, из квартиры исчезли фото и личные вещи Агаты. Горе матери не стало меньше, но Вера никогда более открыто не выказывала скорбь, сняла черное платье и через год устроила веселый Новый год. Постепенно жизнь у Морковкиных наладилась. Об Агате не забывали, ездили на ее могилу, но девочка перестала быть привидением. Тимофей вроде бы обрел спокойствие, но перед каждым новогодним праздником его охватывало возбуждение, которое перерастало в бурный скандал. И отец, и мать с пониманием относились к срывам сына, на помощь моментально делегировался Ларион. Став немного старше, Тим научился справляться с проблемой почти самостоятельно. Как правило, в конце декабря парень звонил психотерапевту и сообщал: «Будь на связи, я залягу в берлогу, попытаюсь провести в одиночестве тяжелое время. Если мне станет совсем плохо, позвоню»…

Эстер закашлялась и схватилась за бутылку с минералкой.

– Странно, что врач столь откровенно беседовал с вами, – протянула я, – неужели Ларион никогда не слышал, что признания больного в кабинете психотерапевта сродни исповеди, они являются для всех тайной.

Собеседница вздрогнула.

– Он с этого начал. Сразу сказал: «Всех нюансов я не раскрою, но вы жена, поэтому должны хоть чуть-чуть знать об истории семьи. Проявите понимание, и в вашем браке исчезнут многие проблемы».

– И вы стали по совету Лариона более внимательной к Тиму? – уточнила я.

– Конечно, – согласилась Эстер, – когда Тим вернулся, а произошло это тридцать первого числа, поздно вечером, я не стала ни о чем его спрашивать. Сделала вид, что это естественно, ну уходил, ну вот он снова дома, живем дальше. На следующий год случилось то же самое. Мы никогда не обсуждаем с Тимом тему смерти Агаты. Вера Кирилловна тоже помалкивает, и Николай Ефимович рта не раскрывал.

Я сказала:

– Видите, не так уж все и страшно. Тимофей вернется, не надо беспокоиться.

Эстер замотала головой:

– Тимофей обычно убегает из дома в конце декабря, а сейчас начало месяца.

– В этом году у него приступ начался раньше, – легкомысленно перебила ее я, – вероятно, его спровоцировало возвращение Лены.

– Нет, – зашептала Эстер, – я кожей ощущаю беду!

– Попробуем забыть об интуиции, обратимся к фактам, – решила я успокоить Ротшильд. – Тим в декабре ударяется в бега, но спустя какое-то время возвращается к родному очагу. Значит, можно не дергаться.

– Как вы не понимаете! – рассердилась Эстер. – Сейчас не то число, и потом, я же упоминала про брифинг с журналистами. Объясню второй раз. Сериал «Не вооружен и опасен» запланирован как мегапроект, он рассчитан на тысячу серий.

Я вытаращила глаза.

– На сколько?

– Вы не ослышались, – подтвердила Ротшильд, – именно на тысячу. Продюсер фильма очень богатый человек, он захотел сделать из жены кинозвезду, дамочка снимается в сериале. Олигарх капризен, привык к беспрекословному подчинению, артистов считает за крепостных. Если Тим не явится на презентацию, денежный мешок его из проекта выкинет.

– Да? Я полагала, что звезда делает кассу, она имеет право капризничать, растопыривать пальцы, швырять в представителей прессы стульями, устраивать погромы в ресторанах, бить участковых, и ей все сойдет с рук, – сказала я.

Эстер с иронией рассмеялась.

– У кого деньги, тот и хозяин. Как зажглась звезда, так и погасла. Тимофею сериал жизненно необходим, он на днях мне сказал: «У продюсера есть такая забава, он всех симпатичных женщин щиплет за задницу. Сделай милость, если он на премьере с тобой это проделает, не возмущайся, просто отойди от дурака, я не могу с деньгопроводом скандалить».

– Я бы обиделась! – вырвалось у меня.

Ротшильд снова налила себе воды.

– Но вы и не жена актера, который боится выпасть из обоймы. Тысяча серий гарантирует занятость на годы и все возрастающую славу. От подобных ролей не отказываются. Вспомните «Санта-Барбару», «Скорую помощь», «Друзей». Кто знал Клуни и Энистон до этих проектов? И кто они теперь?

– Где Тимофей отсиживается в момент припадка депрессии? – перевела я разговор на иную тему.

– Понятия не имею! – выдохнула Эстер.

– Ну не в гостиницу же он едет! – сказала я.

Ротшильд кашлянула.

– Стоит Тиму переступить порог любого отеля, как в газете «Желтуха» появится подробный отчет о его номере и блюдах, заказанных на ужин.

– Если привычка исчезать в конце декабря возникла у него давно, то, вероятно, Лена в курсе, где его убежище, – предложила я.

Эстер покраснела.

– Думаете, с первой женой моего мужа связывали более доверительные отношения?

– Нам необходимо отыскать актера, вернуть ему рабочее настроение и представить его прессе, – пресекла я попытку Эстер обидеться, – сейчас не до выяснений, кто кого больше любил. Где Кротова?

– Она не выходила из комнаты, – промямлила Эстер.

– Скоро обедать пора, – изумилась я, – где ее спальня?

Ротшильд с неохотой встала.

– Пойдемте.

На деликатный стук Эстер и ее тихий вопрос: «Леночка, ты проснулась?» – не последовало ни малейшей реакции.

Я забарабанила кулаком в дверь.

– Лена, можно войти?

И снова тишина.

– Ой, – испугалась жена артиста, – ей плохо! Нужно срочно вызвать врача. Ой, не надо!

Но я уже изо всех сил навалилась на дверь из прессованных опилок, и она упала под моим натиском. Я увидела Лену, которая сидела в кресле у окна.

– Солнышко, почему ты не идешь пить кофе? – бросилась к ней Эстер.

– Да, – невпопад ответила Кротова.

– Очень хорошо, – обрадовалась Ротшильд и захрустела пальцами, – хочешь с молоком?

– Да.

– Принести сюда? – суетилась Эстер.

– Да, – не изменила тона первая супруга.

– Сейчас, я за секунду обернусь, – пообещала Эстер и убежала.

Я приблизилась к подоконнику.

– Привет.

– Да.

– Ты плохо себя чувствуешь?

– Да.

– Голова болит?

– Да.

– Может, ты простудилась?

– Да.

Я прервала беседу и осторожно потрогала Лену за голое плечо: кожа Кротовой оказалась холодной и чуть липкой.

– Ты замерзла.

– Да.

– Лена!

– Да.

– Как тебя зовут?

– Да.

– Где ты сейчас находишься?

– Да.

Я опустилась на диван. Что случилось? Похоже, она не ложилась в кровать, подушка не смята, одеяло с откинутым краем выглядит нетронутым. Глаза Елены смотрели в одну точку, веки не шевелились, на лице застыла маска, ноги были плотно сдвинуты, спина прямая, напряженная.

– Леночка, здравствуй, – предприняла я новую попытку завязать контакт.

– Да, – покорно отозвалась Кротова.

– А вот и кофеек, к сожалению, растворимый, – сказала Эстер, внося в спальню поднос, – сливок тоже нет. Увы.

– Да, – обронила Лена.

– Держи чашку, – велела Эстер.

– Да.

Ротшильд вернула чашку на поднос.

– Что с ней?

– Не знаю, – растерялась я.

– Вы где? – закричал Коробков.

– Посиди с Еленой, – попросила я и побежала к Димону.

Хакер сиял, словно начищенный сапог.

– Димочка умный, Димочка паинька, он сумел подключиться к камерам ГАИ, – зачастил он, – Димочка нашел «Мерседес» с крутым номером ноль-ноль-семь. Рассказать Танечке, что выяснил Димочка?