Иоанна Хмелевская - Подозреваются все [Мы все под подозрением] Страница 19

— Что он сказал? — неуверенно спросил он. — Витек ест задом??? [игра слов по-польски — tylkiem — задом, chylkiem — украдкой] — Да не задом, а тайком, — поправил его Лешек. — Слышал же: в туалете, под столом, в шкафу, по-разному, чтобы люди его не видели…

— Не слышали, что он мне сказал? — спросил Януш, глядя на нас с наморщенными бровями. — Он что-то говорил мне и, по-моему, хотел, чтобы я что-то сделал, но что, хоть убейте, не знаю! Клянусь богом, ничего не понял.

— Что ты говоришь? — утешил его Лешек. — Ты тоже? Слава богу! Потому что я уже думал, что я какой-то недоразвитый или что-то в этом роде. Когда он со мной разговаривает, то каждое слово в отдельности я понимаю, а смысла сказанного уловить не могу. А если бы вы знали, как стараюсь!

Януш хмуро кивнул головой.

— В этом что-то есть. Он действительно говорит так, как будто хочет, чтобы его случайно кто-нибудь не понял. И с ним становится все хуже, это, видимо, его холостяцкое положение так на него влияет. Ирена, для тебя боевое задание: уговори его, чтобы он женился.

— Спешу и падаю! Ни одной девушке на свете я не желаю такого зла, как подобный муж.

— Ну что вы говорите, парень хоть куда, — запротестовал Лешек. — Господи, кость!.. Будь я женщиной, сам бы за него вышел! Подумаешь, волос немного недостаёт!

— В красоте я ему не отказываю, он даже ещё лучше, чем кажется. Вы когда-нибудь видели его без одежды?

— А вы видели? — заинтересовался Лешек так внезапно, что чуть не подавился кусочком рыбы.

— Видела. На Висле, на яхте и в бассейне. Если бы у него был такой характер, как фигура, я бы ему собственноручно туфли чистила.

— А если бы имел такую фигуру, как характер?

— Тогда бы его показывали за деньги в клетке как неизвестное науке существо…

— Дай мне ещё кусочек, — попросил Веслав, подсовывая Лешеку кусок булки.

Послушные распоряжению властей, мы сидели на местах, используя это время на подкрепление и сетования по поводу отсутствия чая. Интерес к действиям милиции, временно приглушённый голодом, постепенно возрастал. Капитан, вторгшийся в комнату вместе с милиционером в мундире, сконцентрировал на себе наше внимание.

Мы с интересом к ним приглядывались а они, оглядевшись к нашему неописуемому удивлению и живой радости, начали роскошный, подробный и дотошный обыск.

Начали от первого шкафа с чертежами, отказавшись принять предложенную нами помощь, в связи с чем их работа возросла до размеров геркулесовых подвигов. В каждом из плоских ящиков находилось по крайней мере больше десятка плотно свёрнутых рулонов длиной около метра. В каждом рулоне было больше десятка рисунков разных форматов, неоднократно надорванных, с которыми нужно было обходиться крайне деликатно, потому что они, как-никак, представляли собой служебные документы. И при осмотре каждого кто-нибудь из нас издавал нервный крик: — Осторожно!..

Для сержанта, помогающего капитану в этой гигантской работе, это было явно божье наказанье. Он свёртывал и развёртывал, руки у него дрожали, листки выпадали, свёртывались криво, и в конце концов нервы у него не выдержали.

— Гражданин капитан, — расстроенно сказал он, вытирая пот с лица, — может быть…

Капитан, видимо, почувствовал прилив милосердия или, быть может, пришёл к выводу, что сержант, оставленный на произвол судьбы, не окончит этой работы до судного дня, потому что посмотрел на нас. Я немедленно этим воспользовалась.

— Независимо от того, что вы ищете, территория, остающаяся за вами, уже не представляет опасности, правда? Так, может быть, вы будете искать, что вам надо, а мы будем сворачивать, потому что у нас это лучше получается.

После короткого колебания капитан принял предложение о сотрудничестве, но эта милость была оказана только Веславу и мне. Очевидно, потому, что мы сидели ближе всех, и к тому же он, видимо, не хотел, чтобы на подозрительной территории болталось слишком много людей. Но и к нам он относился явно недоверчиво, потому что ни на минуту не спускал с нас глаз. Он действовал на ощупь, шаря вслепую в распотрошённом ящике, из чего мы сделали вывод, что разыскиваемый предмет должен быть довольно большим.

Закончив с внутренностью шкафов, они решили заняться их верхней частью. Нам самим было страшно интересно, что они там найдут, потому что верх шкафов издавна служил нам как склад всевозможных отбросов. Сержант начал с того, что легкомысленно потянул за какой-то выступающий предмет, и прежде чем мы успели крикнуть: «Осторожно!», ему на голову слетел старый макет из гипса, войлока и реечек, а за ним целая куча калек неиспользованного проекта. Капитан с непроницаемым выражением лица влез на стул, потом на один из ящиков и начал шарить наверху собственноручно. Результатом этого явилось только то, что рукава его пиджака, когда он слез со стула, выглядели так, как будто он протирал ими сильно загрязнённый пол.

Поиски велись методично. Покончив со шкафами, они приступили к нашим столам, стоявшим поблизости.

— Откройте, пожалуйста, ящики, — сказал мне капитан.

Я сделала это с радостью, хорошо зная, что ящики — ещё не все, потому что у меня под столом были приколоты большие листы бумаги, также наполненные чем попало. С большим удовольствием я предоставила им возможность заниматься этой кучей мусора.

И тут, наконец, они что-то нашли. Не обратив никакого внимания на такие необычные вещи, как старая цепь от лампы, пробки от бутылок и карты для игры в «кабалу», они с огромным интересом вытянули очень грязную тряпку для вытирания туши и смятый клочок туалетной бумаги. Все это они спрятали в конверт, помеченный таинственной подписью.

Затем они отправились к столу Лешека, который все это время сидел над своей рыбой.

— Чей это стол?

— Мой, — ответил Лешек и поспешно подошёл к ним. — Вам он нужен? Прошу вас…

Он открыл ящики, и на непроницаемом до сих пор лице капитана появилось какое-то странное выражение. Содержимое верхнего ящика было совершенно неожиданным. По всему дну было размазано старое прогорклое масло, на котором валялись остатки засохшей колбасы, куски надкусанных булок и хлебных корок, бумажки от плавленых сырков и ещё некоторые не подлежащие точному определению остатки продовольственных продуктов. И среди этой свалки беззаботно каталась банка из-под горчицы. Лешек стоял, задумчиво глядя на это, и наконец почувствовал, что должен дать какие-то объяснения.

— Запасы, — вдохновенным голосом сказал он. — На чёрный день. Перед первым числом ощущаем иногда определённые нехватки…

Капитан посмотрел на него с интересом и двинулся дальше. У Веслава они забрали кусочек старого носка, совершенно твёрдый от туши, а у Януша — воротничок от рубашки Казика, который своим гардеробом обслуживал всю мастерскую. Когда из ящика Витольда они вытянули манжету и также спрятали в конверт, я не выдержала и выразила протест:

— Панове, вы нас погубите! Ведь это наши орудия труда! Чем мы будем чистить перья?

— Все будет возвращено вам обратно, — холодно ответил капитан.

Они прочесали комнату, заглянув даже в радиоприёмник, раскрошили на кусочки большой шар из пластилина, служивший Веславу материалом для макета, осмотрели содержимое корзины для мусора и наконец вышли на балкон.

До сих пор мы сидели спокойно, молча и с интересом наблюдали за их действиями, но теперь Веслав внезапно оживился.

— Слушайте! — возбуждённо вскричал он. — Они откроют наш вазон! Это надо увидеть!

— Действительно!.. О, господи!..

Мы поспешно сорвались с мест и ринулись в направлении балкона. Отпихивая друг друга, мы высунули головы наружу и вытаращили глаза. На балконе стоял кустарной работы вазон ужасающих размеров, который служил нам в некотором роде полигоном для необычного химического эксперимента. В течение нескольких месяцев мы выбрасывали туда разные вещи, с интересом ожидая, что из этого получится и старательно прикрывая произведение искусства хорошо подогнанным куском древесностружечной плиты. Внутри вазона было все что угодно: вода от цветов, молоко, огрызки от яблок, сгнившие помидоры, окурки сигарет, остатки различных продовольственных продуктов, представленных в более широком ассортименте, нежели в ящике Лешека, кофейная гуща, кусочки войлока, немного кислой капусты и масса других вещей. Веслав как-то принёс специально для вазона состряпанный картофель, а Витольд, заражённый нашим безумием, пожертвовал горох, приготовленный для рыбной ловли. Я сама, не в состоянии придумать ничего худшего, выбросила туда сырые свиные кости. Кроме того, каждый многократно туда наплевал.

Все это мы делали с надеждой, что по истечении определённого срока в вазоне возникнет какая-то взрывоопасная смесь, которая, быть может, даже когда-нибудь взорвётся. В случае неполучения ожидаемого эффекта мы собирались как-нибудь использовать содержимое кустарного изделия, не задумываясь пока о каком-то конкретном плане. Во всяком случае, мы были настроены на нечто мощное, ибо не вызывало сомнений, что от этой адской смеси, выставленной несколько месяцев назад на солнце, шёл ужасный запах. Уже в течение нескольких недель никто из нас не отваживался поднять крышку.