Таинственный рыцарь и грустная курица - Андрей Николаевич Усольцев Страница 19

«киношную» атмосферу. На большом столе стоял кулер с горячей водой, растворимый кофе в банках, упаковки с пакетиками чая, сахар и в большой коробке — сушки. Это был буфет актёров второго плана. Вокруг стола стояли, сидели, что-то жевали и о чём-то громко разговаривали люди в одежде конца девятнадцатого века — жандармы, богатые горожане, нищие, проститутки и благородные дамы, крестьяне и фабричные рабочие. Много было служивого люду. Солдаты, матросы от рядовых до генералов, проводники вагонов, казаки и т. д.

Ферапонт Анемподистович поздоровался и прошёл на второй этаж, где располагались гримёрка, костюмерная и реквизит. Бригадиры отмечали вновь прибывших. Полковник отметился и прошёл в костюмерную.

Бригада костюмеров на этом проекте состояла из пяти чем-то раздражённых женщин, будто у них всегда и одновременно у всех был предменструальный синдром.

Они кричали на актёров, оскорбляли их, швыряли вещи, постоянно жаловались на актёров бригадирам. Особенно отличалась таким поведением Виктория, она была мужененавистница, да и женщин она тоже не любила. Особое удовольствие ей доставляло, когда на съемку приходили мужики после многодневной пьянки с запахом перегара. Она вызывала бригадира, и они с позором изгоняли провинившегося. Глаза её при этом сияли торжеством. Она после такого акта возмездия воодушевлялась и ещё больше начинала кричать на всех. Любимой темой её разговора было о грязных актёрах второго плана и о том, как ей трудно с ними работать.

Сегодня ей попался Вова Першуков. Между ними были уже конфликты, она дважды выгоняла его с площадки. В этот день она его изгнала в третий раз. Вова пожаловался Пронину.

— Вот чо она говорит, что от меня пахнет, от меня и не пахнет совсем, — он сложил свои ладони лодочкой… подышал в неё, потом поднёс к носу и понюхал.

— Вот, и не пахнет совсем. На, понюхай, — и он дыхнул на собеседника, распространяя зловонный запах из рта.

— Вот видишь, не пахнет. Это воняло, но не от меня совсем. Это у меня носки воняли, а я то причём.

Наш знакомый писатель любил с ним общаться. В перерыве между съёмками или на обеде стоять рядом и слушать его бесконечные истории, он собирал материал для книги.

По-своему Вова был неплохим человеком. Да он был жадный, ворчун, но беззлобный какой-то и несчастный. Когда улыбался то широко раскрывал рот, обнажая гнилые зубы.

— Вот чо они снимают… Х*йню, какую-то. Я что, не знаю, как снимать надо? Я же раньше в искусстве работал… интеллигентом был. После того как меня выгнали из школы, я помогал дяде Васе кино крутить в деревенском клубе.

А ещё он (Вова) рассказывал, как был председателем колхоза и вёл битву за урожай. А когда-то был начальником всех милиционеров, и один задержал банду вооруженных преступников. А еще он последние три года снимался во всех фильмах, правда, это все вырезали при монтаже.

— А я не вру, а чо мне врать-то. Я вот в космос не летал, так я и не говорю, что летал.

И правда: Вова никогда не врал, он действительно не летал в космос.

Вы спрашиваете, кто такая массовка?

Это актёры второго плана… мускульные особи переходного возраста. Им пенсию не дают, потому что они ещё молоды, а девушки им не дают, потому что они уже старые. Работать они не хотят, живут бедно, мыкают горе, перебиваются с хлеба на водку. Ходят сниматься ради денег, бесплатного обеда и чая с сушками. Но они талантливы во всём. Это про них сложили пословицу: «И швец, и жнец, и в дуду игрец». Но талант их пропадает впустую… ленивые они, наверное.

Актрисы второго плана — это одинокие не реализовавшиеся в профессии женщины: возрастные модели, исполнительницы народных песен, художницы наивного искусства, волонтеры, спасающие животных, бомжей и пропавших грибников, поэтессы и писательницы, правда, непризнанные. Женщины-актрисы живут лучше мужчин актёров второго плана, хотя, если по правде сказать, бабам всегда жилось проще, — пенсионный возраст у них раньше, живут они дольше, сиськи у них всегда под рукой и им не надо жениться на какой-нибудь дуре. Ну ладно, это так, к слову.

Полковник Пронин поискал глазами Сильвестра. Тот стоял у буфета и пил чай с сушками. Полковник сразу узнал его, так как почитывал опусы писателя, а тот не без таланта описывал в романе своих друзей актёров, в том числе и Сильвестра.

«Нет, — сразу решил полковник, — Сильвестр не маньяк, скорее всего он фетишист, и женские трусы ему нужны как фетиш для удовлетворения своей похоти».

Я уже говорил: полковник никогда не ошибался, вот и в этот раз он точно определил, кто такой Сильвестр. А вот в уголочке, в ожидании своей очереди на костюм, на раскладном стуле прикемарил Валерий К. Его писатель тоже включил в свою книгу. Правда, описание внешности Валерия К. было не таким подробным, как остальных статистов, так как тот не относился к числу друзей писателя, был нелюдим, то есть держался в стороне от коллектива, не пытался девушек уговорить на интим, и после съёмок не пил водку с мужчинами-актёрами.

Итак, какой он, этот Валерий К? Это молодой мужчина выше среднего роста, лет тридцати пяти… чуть-чуть лысоват, полноват… холост, но ухоженный, так как живёт с мамой. На лбу ярко высвечиваются два высших образования. Он нигде толком не работал, перебивался случайными заработками, жил на мамино пособие по инвалидности. И вот наконец решился перелезть с маминой шеи на шею жены. Дело осталось за малым: найти такую дуру, чтобы согласилась его кормить, одевать, ну и по вечерам поить пивом. Ну, а он бы свою супружницу по праздникам, раза три в год, сексом баловал. Жену он решил искать в среде актрис массовых сцен, среди которых было немало бездетных разведёнок, вдов и просто женщин, готовых выйти замуж хоть за чёрта. А он готов был жениться на любой. Ему-то что? Ему не рожать и детей не содержать.

Женщина, та дура, которая выйдет за него замуж, будет носить гордое звание замужней женщины. Ну, конечно, ей придётся много работать, чтобы прокормить их двоих с Валерием. А потом, когда родит, и троих. Ну это уж её проблемы,