Наталья Александрова - Смерть под псевдонимом Страница 2

Милка была давнишней приятельницей, когда-то они вместе работали, потом Милка уволилась, но связь с Надеждой не теряла. Более того, Милка была в курсе всех событий, случавшихся со всеми, кто когда-либо работал в их отделе: кто с кем развелся, кто женился во второй раз, у кого родились дети, у кого уже внуки…

Милка ответила сразу – она устроилась программистом-надомником, и телефон у нее стоял рядом на столе.

– Привет, Надя, – обрадовалась Милка, – слушай, что скажу!

– Да, – перебила Надежда, зная, что если Милку не остановить, она может болтать до вечера, – я тоже кое-что узнала…

– Что? – завопила Милка. – Так ты, выходит, уже в курсе этой ужасной истории?

В ее голосе сквозило явное огорчение, ясно, что Милка надеялась изложить подруге свежую сплетню.

– Да нет, – вздохнула Надежда, – мне позвонили, но толком ничего не сказали… Что там случилось с Алексеем…

Она замялась, неудобно было признаваться, что совершенно не помнит, кто же такой этот Кондратьев.

– Ой, Надя, это полный кошмар! – Надежда воочию увидела, как Милка всплеснула руками. – Значит, он решил жениться, представляешь!

– И что? – недоуменно спросила Надежда.

– А то, что невеста на двадцать пять лет его моложе! Такая тихая мышка, училка начальных классов! Ну, умная да красивая за него бы не пошла, сама понимаешь, ему пятьдесят два, и богатства никакого особенного не наблюдается.

Надежда хмыкнула что-то неопределенное, давая понять Милке, что внимательно слушает.

– И дело шло к свадьбе, он уже к ней переехал, в квартирку однокомнатную где-то в Сосновой Поляне или еще дальше, как вдруг обнаруживается у невесты папа.

– Как это?

– А так, он, понимаешь, их с матерью бросил, когда ей три года было, уехал в Сибирь или на Север, алиментов не слал, мать думала, что спился он там где-то или замерз под забором. Оказалось – нет, пил, правда, вроде бы даже сидел, но в перестройку очухался, дело свое организовал – не то у него рудники серебряные, не то золотые россыпи… – Милка сказала это глубоким хриплым голосом Высоцкого, – в общем, до того денег много, что решил уже о душе подумать, доброе дело какое-нибудь сделать. И тут ему в голову вступило, что у него когда-то дочка была в Петербурге. Ну, нашел ее очень быстро, приехал – так и так, прощения прошу, хочу искупить вину свою.

– А она что? – невольно полюбопытствовала Надежда. Как всякая женщина, она обожала такие жизненные истории.

– А что она? – Милка, надо думать, там, у себя, пожала плечами. – Кто же от богатого папаши откажется? Он ее одел как куклу, бриллиантами обвешал, по ресторанам водил, с работы снял – это ли не жизнь? Сама понимаешь, от такой веселой жизни она про жениха своего как-то подзабыла. Но он настырный оказался – ты же знаешь нашего Лешу. Ну, улучила она минутку, познакомила их с папашей. Тот человек простой – сразу сказал, что думает. Гони, говорит, доча, этого плешивого хмыря от себя подальше. Нечего ему возле тебя крутиться, толку от него нигде не будет – ни в жизни, ни в постели. Ты, говорит, при деньгах моих кого получше выбрать можешь. А замуж вообще не спеши, поживи весело, уж я об этом позабочусь. Ну, она прикинула – по всему выходит, что прав папашка на сто процентов. И дала жениху от ворот поворот. Прости, говорит, думала, что любовь у нас с тобой до гроба, а выходит, ошиблась я. И пошел наш Алексей Петрович лесом за пиковым интересом…

– Иваныч… – машинально поправила Надежда.

– Чего? – удивилась Милка.

– Я говорю – Иваныч, Алексей Иваныч…

– Как это – Иваныч? – возмутилась Милка. – Петрович он, Алексей Петрович Перфильев, я ведь секретарем работала, всех по имени-отчеству помню!

– Так ты про Перфильева говоришь? – настал Надеждин черед удивляться.

– А про кого же еще? Надежда, ты спишь, что ли, или грезишь? Я битый час тут распинаюсь, а ты не в теме! Ты что – вообще никого не помнишь с работы? Кроссворды надо решать, говорят, помогает…

– Как это – не помню? – обиделась Надежда. – Перфильева я очень хорошо помню!

Алексей Петрович Перфильев был у них в институте личностью по-своему уникальной. Он женился. И делал это с завидным постоянством через некоторые промежутки времени. Дискретный промежуток составлял семь лет. Плюс-минус несколько месяцев.

Начал он сей процесс довольно рано, сразу после окончания института. Невесту взял свою, из бывшей группы. Сыграли шумную студенческую свадьбу, после чего молодые зажили у родителей в проходной комнате малогабаритной квартиры. В течение семи лет в семье не происходило ничего особенного, как у всех – ребенок родился, квартиру получили. По прошествии этого срока Перфильев неожиданно развелся и женился на девушке из соседней лаборатории, которая была его моложе на пять лет.

Никто особо не удивился: дело житейское, по молодости не разобрался, ошибся, а теперь, в тридцать лет, нашел свою половинку. Тем более что вел себя Перфильев при разводе очень прилично, оставил жене и ребенку двухкомнатную квартиру, а сам ушел к молодой жене в коммуналку.

Потекли годы. Работу Алексей не менял, так что постоянно находился на глазах общественности. Поначалу, надо сказать, ничего особенного не происходило. Перфильев окунулся в работу, получил повышение и взял кредит в кассе взаимопомощи, чтобы выстроить кооператив. Удалось влезть в очередь, и через два года въехали они в новую квартиру уже втроем – лаборантка родила ребенка. И снова никто не удивился: все как у всех, дело житейское.

После положенного декретного отпуска лаборантка в институт не вернулась – пошла работать воспитателем в садик, чтобы быть поближе к ребенку.

И вот, когда минуло семь лет их брака, Перфильев неожиданно для всех развелся и женился на молодом специалисте. Та как раз отработала положенные по закону три года после института и собиралась увольняться, но теперь передумала, сообразила, что негоже оставлять мужа без присмотра.

Общество пожало плечами, но жалоб от лаборантки не поступало, поскольку Перфильев по привычке оставил прошлой жене и ребенку кооперативную квартиру и стал со своей молодой специалисткой снимать жилье. Она сама была из провинции и до брака жила в общежитии.

Перфильев снова окунулся в работу, стал мелким начальником, но, поскольку с кооперативами во время перестройки дело заглохло, ему удалось выбить участок под застройку. Участок был в хорошем месте, недалеко от города, и молодая жена загорелась идеей выстроить загородный дом. Детей у них не было: то ли она не хотела, то ли Перфильев, зная уже про свой семилетний цикл, решил не заморачиваться.

Годы катились незаметно, у каждого были свои заботы, Перфильев говорил исключительно про стройматериалы, и вот, наконец, дом был выстроен, и весь отдел пригласили на новоселье. Все шумно восхищались и подарили Перфильеву напольную вазу, а буквально через полгода он развелся и женился на специалисте по ландшафтному дизайну. Жене, теперь уже бывшей, захотелось устроить сад, да не абы как, а по науке. Пригласила человека из фирмы. Лучше бы она этого не делала!

Но Перфильев, как всегда, поступил исключительно благородно: оставил ей загородный дом, а сам ушел к дизайнерше в старую, захламленную квартиру, где она проживала с родственниками вшестером: она сама, брат с женой и ребенком, теща и престарелая бабушка за шкафом. Перфильев стал седьмым жильцом – эта цифра, судя по всему, была для него знаковой. Кстати, дизайнерша была моложе Перфильева лет на пятнадцать.

В общем, Перфильева институтская общественность не осуждала – к тому времени никому ни до кого не было уже дела. Произошло это, как сейчас вспоминает Надежда, семь лет назад, так что самое время сейчас было Перфильеву жениться по новой. Надежда помнит еще, что через некоторое время случилось в большой семье, куда влился Перфильев, сенсационное событие. Вначале умерла бабушка. Само по себе это событие никого не заинтересовало – старуха давно уже была в глубоком маразме. Но никому не доставляла хлопот, не капризничала, а только весь день перебирала какие-то стекляшки у себя за шкафом, доставая их из дешевенькой шкатулки, инкрустированной ракушками. Старуху не обижали, ухаживали за ней, но особенно не интересовались. Вообще, семья была удивительно дружная, это доказывает то, что Перфильева в свое время приняли в нее, руководствуясь принципом «В тесноте да не в обиде».

Старуху похоронили и через некоторое время приступили к ее немногочисленным пожиткам. Тот самый шкаф, за которым она пряталась много лет, хотели выбросить, но Перфильев поглядел на него задумчиво и на всякий случай привел знакомого антиквара. Антиквар шкаф не одобрил, сказал, что особой ценности он не представляет, но когда увидел «стекляшки», с которыми играла племянница ландшафтной дизайнерши, глаза у него буквально полезли на лоб. Он немного понимал в ювелирном деле, засуетился, выпросил одну штучку на пробу, и через некоторое время оказалось, что заветная шкатулочка наполнена самыми настоящими бриллиантами, причем чистой воды. Как они оказались у старухи, никто не знал. Более того, в семье не помнили даже, кем эта старушенция им приходилась. Так или иначе, бриллианты пустили в дело, хватило на всех. Перфильев с женой купили себе большую квартиру в центре.