Дарья Калинина - Куда исчезают поклонники? Страница 2

Босоножки были словно из другой жизни. Из той, где упоенно скакали, распевая, две пары из «АBBA», где подавались в ресторанах напитки с крошечной оливкой на краю бокала, где по ковровым дорожкам ступали разные знаменитости...

– А бабуля любила пофорсить! Моя бабушка – и модница!

В памяти Вики бабушка осталась именно бабушкой. Уютной, доброй и домашней. Но ведь иногда (и это Вика тоже прекрасно помнила) она красиво одевалась, красила губы, подводила глаза. И, тряхнув уложенными в парикмахерской кудрями, отправлялась куда-то. Куда? Этого маленькая Вика знать не могла. Но теперь, будучи взрослой девушкой, имеющей кое-какой собственный опыт походов на свидания, она могла сказать: бабушка отправлялась именно на свидание с мужчиной.

– Интересно, с кем это?

Насколько Вика знала, ее родной дедушка умер задолго до Викиного рождения. В детстве она всегда сожалела, что у нее только один дед. Папин дед был высокий хмурый старик, не испытывавший к маленькой внучке ни малейшей привязанности. Он только сердито фыркал, если она нерешительно подходила к нему с каким-нибудь своим детским вопросом или бедой. К счастью, виделись они нечасто. Только по выходным дням, да и то не каждую неделю.

А вот с маминым отцом, вторым ее дедом, Вика была уверена, она нашла бы общий язык. На старых фотографиях, которые показывала Вике бабушка, у него было открытое доброе лицо и хорошая улыбка. Он бы не стал фыркать на внучку. Только умер он слишком рано. Вика его даже не застала в живых.

– Значит, у бабушки был еще кто-то уже после смерти деда, – прошептала Вика. – К этому человеку она и ходила на свидания. В босоножках!

Вика хмыкнула. И полезла дальше. Дальше находился какой-то огромный чемодан, обтянутый потрескавшейся кожей. Он лежал на самой верхней полке в глубине, так что Вика изрядно намучилась, пока подтащила его к краю.

– Уф! Тяжеленный какой! Кирпичи там, что ли?

А потом случилась и вовсе катастрофа. Древний чемодан был еще тяжелей, чем представлялось Вике. Или она просто не рассчитала свои силы. Но так или иначе, чемодан полетел вниз. И потянул за собой с табуретки Вику, не сообразившую вовремя отпустить ручку.

Чемодан ударился об пол с таким грохотом, словно произошел взрыв. А следом за ним приземлилась и Вика, тоже девушка довольно крупная.

– Бу-уммм!

Гулко разнеслось по всему дому.

Некоторое время Вика лежала, не шевелясь. Не в силах поверить, что осталась жива и даже, кажется, почти совсем ничего себе не повредила. Конечно, у нее болел бок, два ребра подозрительно скрипнули, когда она попыталась встать. Болело ушибленное колено. И ныла рука от локтя до плеча. Но в общем и целом ничего ужасного.

– Могло быть и хуже! – простонала Вика и злобно пнула чемодан.

Этого нового удара старенькие замки не выдержали. И крышка чемодана услужливо откинулась перед Викой.

– Ну и что? Что ты хочешь мне сказать? Я тебя должна еще и разбирать? После всего, что ты тут устроил?

Чемодан молчал. А Вика, помимо воли, присела рядом.

– Ладно уж, – проворчала она. – Посмотрю. Вдруг там у тебя действительно есть что-то интересненькое.

Увы, ничего интересного чемодан не содержал. Клубки с шерстью, которые бережно сматывала и хранила ее бабушка. Незаконченное вязанье с воткнутыми в него спицами. Вика присмотрелась – это был детский джемпер. Видимо, бабушка начала вязать его для Вики. А потом родители купили ей настоящий, магазинный. И обиженная бабушка свое вязанье отложила насовсем.

Еще тут был мешок со старыми колготками, в которых на их тогдашней даче хранили выращенный на грядках лук и чеснок. Были тут удивительные лифчики на пуговицах. И Вика долго вертела их перед носом, пытаясь понять, как можно быть таким идиотом, чтобы сконструировать лифчик с целым рядом огромных костяных пуговиц на спине. Они же будут выпирать из-под любого мало-мальски облегающего платья!

– Кошмар!

Еще тут были какие-то неинтересные, действительно изрядно поношенные платья и кофты. И пачка писем. Вот к письмам руки девушки почему-то потянулись сами собой.

– А это еще что?

Вика взяла письма и задумалась. В чемодане были только личные бабушкины вещи. Письма лежали на самом дне. Логично предположить, что и письма эти тоже принадлежали бабушке. Но почерк был совсем не ее – мелкий, бисерный. А бабушка писала крупными буквами с наклоном влево. Тем не менее письма были перевязаны розовой лентой, и сверху была приложен высушенный цветок лесной фиалки – любимый бабушкин цветок.

– Как странно, – пробормотала Вика. – Кто мог писать бабушке?

Судя по пожелтевшей бумаге и по тому, что некоторые письма были без конвертов, а просто свернуты в треугольник, Вика поняла, что они приходили еще во время войны.

– От дедушки? Нет, за дедушку бабушка вышла замуж уже после войны. Это я помню. Но ведь, с другой стороны, они могли быть знакомы и раньше, просто поженились после войны!

И, уже не колеблясь, Вика прижала письма к груди. И, забыв про развал у себя в прихожей, устремилась с ними в комнату. Зачем? Очень просто. Она собиралась прочесть эти письма. Конечно, кто-то мог сказать, что не очень-то хорошо читать чужие письма. Но Вика оправдывала себя тем, что письма были от ее дедули к горячо любимой бабуле. Почему-то Вика была уверена, что у человека с фотографий, которые ей показывала бабушка, не могло быть ни от кого никаких тайн. Слишком он был для этого прост и открыт.

Удобно устроившись на диване с ногами и подложив себе под спину несколько подушек, Вика принялась разбирать строчки, исписанные ровным, мелким, но в то же время очень четким и почти каллиграфическим почерком. Очень скоро она поняла, что эти письма никак не от дедули. Тот был не только на фотографии человеком простым. Он и в жизни был таким. Родился в деревне. Работал сначала в совхозе, а после войны пошел токарем на завод. Университетов, как говорится, не кончал. А сумел закончить только шесть классов школы, надо было работать.

А человек, писавший бабуле эти письма, был, несомненно, образованной, начитанной и очень эрудированной личностью.

Вика читала и поражалась. Мужчина явно обожал ее бабулю. Не просто любил, именно обожал. Страстно, нежно, неистово. И эта страсть, эта любовь, это обожание сквозили в каждой строчке его посланий. И у Вики мелькнула крамольная мысль. Почему же ее бабушка не бросила своего простачка и не вышла замуж за этого интересного человека? Не любила? Просто флиртовала? Нет, не похоже, что это был простой флирт. Тут речь шла о настоящих чувствах.

«Мой дорогой человечек, – писал этот мужчина, – моя радость, моя птичка! Ты себе не представляешь, как я скучаю по тебе. Дни без тебя кажутся серыми и унылыми. Я знаю, что на улице светит солнце, выхожу, надеясь хоть немного развеяться. Но меня его лучи не греют. Без тебя вокруг только черно-белый мир. Ты – мое единственное солнышко. Ты – моя цветная радуга. Ты – мое счастье! Ты – моя радость! Ты – моя единственная любовь навсегда!»

Читая эти строки, Вика, которая никогда в жизни не получала подобных посланий, невольно испытала легкую зависть. И что такого представляла из себя ее бабуля, что ей писали такие письма? Или дело не в ней, а в том мужчине? Он так умел видеть? Так глубоко и богато чувствовать? Но почему же, почему в таком случае он не был со своей, как он говорил, цветной радугой? Почему допустил, чтобы бабушка жила с дедулей, человеком хорошим, но очень уж простым.

А ведь ее бабушка, Вика это прекрасно помнила, не была деревенской пастушкой-простушкой. У бабушки имелись несколько хаотичные, но обширные познания во многих областях. Она неплохо музицировала, знала два языка – немецкий и французский, русскую и зарубежную литературу. Одним словом, была человеком образованным и начитанным. В отличие от своего мужа.

– Как странно, – в который раз задумалась Вика над тем, что же за человек была ее бабуля.

Но мысли ускользали от нее. И Вика снова взялась за письма. Теперь она рассеянно перебирала их. Вот годы войны, вот война закончилась. Вот письма стали приходить откуда-то из Средней Азии, затем адреса еще несколько раз сменились. Последние письма приходили уже из Ленинграда. Почти через четверть века странствий по стране этот человек наконец перебрался в бабушкин родной город. И больше писем от него не приходило.

Почему? Вика догадывалась, почему. Нужда в них просто отпала. Бабушка жила в Ленинграде, ее любимый мужчина жил там же. Так что любовники наконец могли видеться. И мужчина мог сказать бабушке при личной встрече все то, что прежде излагал на бумаге.

– Так вот с кем встречалась моя бабуля, – прошептала Вика, снова припомнив, с каким волнением и радостью одевалась и готовилась ее бабушка к очередному свиданию.

И снова загадка! Почему эти двое не поженились? Ведь к этому времени, когда Вика начала помнить себя и мир вокруг, ее дедушка – муж бабули уже скончался. Как объясняла бабушка Вике, от тяжелой чахотки, и как шептались родители за спиной бабушки, от горького пьянства. Итак, любящий заложить за воротник токарь исчез со сцены. Однако обожающий бабушку любовник так и не вышел на подмостки. Хотя место главного персонажа было вакантно. И бабуля, Вика в этом ни секунды не сомневалась, с радостью бы согласилась на такую замену.