Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska - Все красное (пер. В.Селиванова) Страница 2

– Ты на что нарываешься?… – продолжал Эдек чуть тише. – Зачем ты принимаешь в доме этих?… Ведь писал же тебе!…

Мрак над красным кругом снова наполнился гамом. Вся компания, учитывая состояние Эдека и не зная, что еще он может ляпнуть, на всякий случай пыталась его заглушить. Это удалось – голос Эдека потонул в общем шуме. Лешек расхваливал Хенрику чью-то корму. Анита настойчиво уговаривала всех съесть последние бутерброды. Зося голосом Валькирии требовала, чтобы Павел открыл бутылку пива… Алиция подсела к Эдеку:

– Не позорься, тут не кричат – тут Дания…

– Я же тебе писал, чтобы поостереглась, была осторожнее! Писал же!…

– Возможно. Я не читала.

– Алиция, вода готова! – позвала Эльжбета из темноты.

– Я тебе сейчас все расскажу, – упорствовал Эдек. – Раз ты не читала, я сам расскажу! Ему, кстати, тоже скажу!… Ты почему не прочитала письмо?

– Оно куда-то пропало. Ладно, расскажешь, но не сейчас.

– Сейчас!

– Ладно, сейчас, только подожди минуту, я тебе кофе сделаю…

Я слушала эти реплики с большим интересом. Алиция пошла варить кофе. Я за ней, в надежде, что помогу ей быстрее вернуться и Эдек еще что-нибудь скажет. Потом понадобились сливки, сахар, соленые палочки, пиво, коньяк, швейцарские шоколадки… В дверях появлялись и исчезали смутные силуэты, под лампой возникали и пропадали красные ноги. Эдек получил кофе, успокоился и затих, видно, утомленный коротким, но бурным выступлением.

– А главное, это еще не конец, – сказала нервно Алиция, присаживаясь рядом. – Еще приедут Владек и Марианн… Он что, спит?

Я посмотрела на неподвижные ноги Эдека.

– Наверное. Будить будешь или оставишь тут до утра?

– Не знаю. Интересно, что он мне написал?

– А письмо вообще было?

– Было. Правда, не успела прочитать. Потом пыталась его найти, но безуспешно. Совершенно не представляю, что бы это могло быть. Спьяну он совсем невменяемый.

Незадолго до полуночи Эва дала сигнал к отбою. Алиция зажгла свет по другую сторону дома, над дверями возле калитки, и наконец стало что-то видно. Все, кроме Эдека, вывалились на улицу к автомобилям Роя и Хенрика.

– Наконец-то! – выдохнула измученная Зося, когда мы вернулись на террасу. – Оставь, я уберу. Павел, за дело! Алиция, ты это все не трогай, займись Эдеком.

– Эдека оставь напоследок, – посоветовала я Алиции, собирая посуду.

– Лучше его сразу уложить.

– Отдайте мне Павла. Поможет нести постель, – вздохнула Алиция. – Слава богу, что больше нечего обмывать!

Эльжбета начала мыть посуду. Лешек и Павел внесли в комнату часть стульев и кресел и помогли Алиции переоборудовать дом на ночь.

– Эдек спит на катафалке, – обратилась ко мне Зося. – Может, лучше положить его сегодня тут, на диване? До катафалка его придется тащить по лестнице…

– Предложи это Алиции.

Катафалк стоял на возвышении в ателье Торкилля, пристроенном к основному зданию. Это была кровать неслыханно сложной конструкции, купленная, видимо, для частично парализованных гостей. Там было малоуютно, но неожиданно удобно. При слове «катафалк» Алицию передергивало, и мы честно старались при ней избегать этого прозвища, что удавалось, правда, с большим трудом.

– Возможно, вы правы, – неуверенно сказала она, посмотрев на Эдека, одиноко сидящего на террасе. – На диване действительно будет проще.

– А на катафалке кто будет спать? – заинтересовался Павел. – Тьфу, то есть, я хотел сказать – на постаменте.

– Павел!… – выкрикнула Зося с упреком, видя блеск в глазах Алиции.

– Ну, на этом родильном столе, – поправился Павел поспешно. – То есть, на операционном…

– Павел!…

– Ну, я уже ничего не говорю…

– А кто раньше спал на диване? – спросила я громко, чтобы прекратить эти бестактности.

– Эльжбета, – с облегчением ответила Зося. – Эльжбета переселится на эстраду… то есть, я хотела сказать, на… кровать.

– Эльжбета! – устало позвала Алиция. – Ты в гробу спать будешь?

– Могу, – ответила с каменным спокойствием Эльжбета, появляясь в кухонных дверях с тарелкой в руках. – Где у тебя гроб?

– В ателье.

– Какое-то новое приобретение? – вежливо поинтересовалась Эльжбета.

– Катафалк, – желчно объяснила Алиция.

– А, катафалк! Конечно, я посплю на этом памятнике. Мне никогда ничего не снится…

Меня не было на террасе, когда Алиция, Лешек и Зося попытались разбудить и транспортировать Эдека. Услышав крик Зоси, я выбежала из дома.

В падающем из комнаты свете было ясно видно смертельную бледность, запрокинутое вверх лицо, бессильно упавшую руку и недвижимые, широко открытые, всматривающиеся в черное небо глаза.

Эдек был мертв.

В том, что это убийство, сомневаться не приходилось. Удар был нанесен сзади.

Мы сидели за завтраком, тупо уставясь в тарелки и напряженно вслушиваясь в телефонные переговоры Алиции. С половины второго ночи до пяти утра табун полицейских носился по дому и саду в поисках орудия преступления. Их попытки объясниться с нами по-датски имели весьма плачевный результат.

Мы реагировали на происшедшее по-разному. Алиция держалась в основном благодаря присутствию Лешека – давнего друга. Сам Лешек и Эльжбета сохраняли философское спокойствие, бывшее, вероятно, их семейной чертой. У Зоси все летело из рук. Павел был захвачен сенсацией. Я же чувствовала себя выбитой из колеи: не для того ехала в Аллеред, чтобы наткнуться на труп.

Очередной звонок. Любезные до крайности полицейские сообщали новые подробности.

– Удар выдает профессионала, пырнули сзади острым, не очень длинным предметом, – поделилась Алиция, кладя трубку.

– Вертел! – вырвалось у Павла.

– Помолчи, а? – мрачно буркнула я.

– Никакой не вертел, а стилет, – ответила Алиция. – Возможно, пружинный. Не знаю, бывают пружинные стилеты? Сейчас они опять приедут искать. Ешьте быстрей.

– Почему они думают, что стилет, да еще пружинный, если в Эдеке ничего не было? – брезгливо спросила Зося.

– Рана выглядит как-то типично. Ешьте быстрей…

– Думаешь, лучше будет, если мы еще оптом подавимся?

– Ешьте быстрей… – простонала совершенно потерявшая чувство юмора Алиция.

Мы покорно проглотили все, не жуя, и привели помещение в порядок. Правда, полиция появилась только через полтора часа.

Из-за языковых сложностей для проведения следствия к нам прислали некоего г-на Мульгора – худого, высокого, бесцветного и очень скандинавского. Этот господин (его служебный ранг навсегда остался для нас тайной) имел каких-то польских предков и на польском изъяснялся весьма своеобразно, полностью пренебрегая принятой в Польше грамматикой. Впечатление, однако, он производил симпатичное, и все мы искренне желали ему успеха.

Его помощники сразу кинулись искать тонкий и острый стальной предмет. Мы же собрались за длинным столом в большой комнате. Г-н Мульгор примостился в кресле с большим блокнотом в руках. Следствие началось. Алиция присутствовала при обыске, и за столом не осталось никого, кто бы говорил по-датски.

– Итак, было ли особ тьма и тьма? – спросил он любезно, беря быка за рога.

Мы единодушно вытаращили глаза. Павел неприлично фыркнул, Зося застыла с сигаретой в одной и зажигалкой в другой руке, Лешек и Эльжбета, похожие, как сиамские близнецы, уставились на него неподвижным взглядом с одинаково загадочным выражением. Все молчали.

– Было ли особ тьма и тьма? – терпеливо повторил г-н Мульгор.

– Что это значит? – вырвалось у Павла.

– Может быть, он спрашивает, как много нас было? – предположила я с сомнением.

– Да, – подтвердил г-н Мульгор и приветливо мне улыбнулся. – Сколько штук?

– Одиннадцать, – кротко ответил Лешек.

– Кто есть оные?

Сообщили ему анкетные данные всех присутствовавших во время преступления. Г-н Мульгор записал.

– Кто и что делали особы?

– Почему только мы? – вознегодовала Зося, считая, что вопрос относится к женщинам.

– А кто? – удивился г-н Мульгор.

Лешек сделал в сторону Зоси успокаивающий жест:

– Мы тоже. Он имеет в виду нас всех. Говорите, кто что помнит.

– Я – ноги, – решительно заявил Павел. – Помню только ноги.

– Какие ноги? – заинтересовался г-н Мульгор.

Павел смущенно посмотрел на него.

– Не знаю, – начал он неуверенно. – Наверное, чистые…

– Почему? – нахмурив брови, спросил г-н Мульгор.

Павел испугался окончательно:

– Господи! Не знаю. Наверное, их мыли, нет? Тут все моют ноги.

– Павел, ради бога!… – расстроилась Зося.

Г-н Мульгор производил впечатление человека, который терпеливо снесет все:

– Почему одни ноги? А остальное туловище нет?

– Нет, – сказал поспешно Павел. – На ногах была лампа, а на остальном туловище нет.

Видимо, манера изъяснения г-на Мульгора становилась заразительна. Зося попробовала поправить дело.