Дэйв Барри - Большие неприятности Страница 20

— Снейк, — прошептал Эдди, — у нас бумажник этого малого. И еще восемнадцать долларов другого Давай отсюда сваливать.

— Не пойдет, — прошипел Снейк. — Это наш шанс, и нельзя все пустить коту под хвост. Я тебе не дешевая шпана.

— Эх, приятель, — Эдди покачал головой, так что ноги колготок взвились вправо и влево.

Но Снейк не дал ему договорить. Он взялся за ручку, открыл дверь и навел пистолет на Пагги и Артура.

— Вперед!

— Послушайте, зачем я вам? — снова заныл Артур. — Вот кто вам нужен. Они русские. У них десять ты… — он резко отшатнулся, когда Снейк пошел на него с пистолетом.

— Мразь, я что тебе сказал? — с наркобоссами приходилось вести себя жестко. Это единственный способ добиться, чтобы они тебя уважали. — Ну ладно, двигаем.

Вот так они покинули «Веселый шакал». Первым Артур — хромая на ногу, на которую Пагги уронил бомбу; затем волочащий контейнер Пагги; далее Снейк с пистолетом и Эдди, все еще грустно мотающий кроличьими ушами.

Когда дверь за ними закрылась, в баре на минуту воцарилось молчание. А потом Джон, который сидел рядом с чемоданчиком, где лежали десять тысяч долларов, сказал:

— Какой же дьявол помог им выиграть холодную войну?

Когда зазвонил телефон, Элиот сидел на диване, смотрел повторный показ фильма «Баффи — истребительница вампиров» и ел из коробки кукурузные палочки.

— Але? — ответил он.

— Привет. Это Анна. Вы заняты?

— Вроде бы работаю над рекламной кампанией стоимостью в шестизначную цифру для очень влиятельного клиента.

— Вот незадача! Ну, тогда извините! Я…

— Да нет, — перебил ее Элиот. — Сижу на диване, ем кукурузные палочки и смотрю повторный показ «Баффи».

— Блеск. Я наслышана о таких закоренелых холостяках.

— И это еще не все. После «Баффи» выйду в общеамериканскую электронную почту — проверить, может, какие-нибудь незнакомки решили меня обогатить или прислали мне свои фотографии в обнаженном виде.

— Ну, я вас не задержу…

— Да нет! Задерживайте! Сколько угодно!

— Прежде всего хотела поблагодарить за обед.

— Это в любое время. Хоть прямо сейчас! Хотите еще раз пообедать прямо сейчас?

Анна рассмеялась.

— Я бы не против. Но прямо сейчас я пытаюсь быть хорошей матерью. И это другая причина, по которой звоню: стараюсь узнать, где Дженни. Она встречалась с вашим сыном на Кокосовой аллее из-за этой дурацкой игры — «Киллера». А потом собиралась позвонить, чтобы я подвезла ее домой. Но никаких звонков — полная тишина. И я хотела спросить: Мэтт вам не звонил?

— Конечно, нет. Мэтт звонит только тогда, когда ему нужна машина. Как сегодня, перед тем как поехать мочить Дженни. Пора бы уже вернуться, — Элиот посмотрел на часы. — Теперь, с минуты на минуту.

— Дадите мне знать?

— Непременно, — Элиота обрадовало, что появился предлог позвонить Анне.

— Ненавижу стоять над душой у дочери. Но сейчас немного беспокоюсь — что это так поздно? Дженни обычно аккуратно звонит.

— Стоять над душой — материнское дело. Но я уверен, с ребятами все в порядке, — успокоил ее Элиот. — Болтаются где-нибудь на Кокосовой аллее. Там полно народу. Что с ними может случиться?

— Господи Иисусе… Господи Иисусе…

Дженни бубнила молитву, а Мэтт, спотыкаясь в темноте пустынной стоянки, тащил ее по высокой траве — подальше от пистолетных хлопков. Они нырнули в узкую улочку, и там на тротуаре Мэтт наконец остановился.

— А где Эндрю? — спросил он.

— Не знаю, — ответила Дженни. — Боже, а если его убили?

— Господи! Наверное, надо вернуться.

— Мэтт, там этот тип стреляет. У него пистолет Нужно позвать копов.

К ним приближалась машина. Мэтт выскочил на мостовую и замахал руками над головой.

— Стойте! — закричал он водителю. — Пожалуй ста, остановитесь!

Шофер поступил именно так, как поступил бы любой водитель, если бы прямо перед его носом на дорогу выскочил орущий человек, — он вильнул в сторону и прибавил газу. Когда машина проносилась мимо, Мэтт шарахнулся назад и приземлился на тротуаре на все четыре точки.

— Спасибо! — буркнул он вслед удалявшейся машине.

— Ты в порядке? — спросила Дженни.

— Вроде бы, — Мэтт поднялся. — Слушай, пошли к моей машине. Она недалеко, на Тигрином Хвосте. А если по дороге не найдем телефон, подъедем к какому-нибудь.

— Ладно. Только бы отсюда выбраться, — Дженни посмотрела назад, на стоянку.

Три квартала, отделявших их от «КИА», они то бежали, то трусили, но так и не увидели ни одного телефона.

— Не знаешь, где здесь поблизости полицейский участок? — спросил в машине Мэтт.

— Лучше поедем ко мне. Мама, наверное, беспокоится. А от нас позвоним в полицию. Дженни хотела к маме.

— Хорошо, — согласился Мэтт. — И матери Эндрю тоже, — он завел мотор.

Хочу твою секс-путьку!Хочу твою секс-путьку!

— Извини, — он выключил стереомагнитолу, вы вел «КИА» на дорогу, и подростки поехали к дому Дженни. Оба тряслись: им явно не светило излагать страшное происшествие наделенным ответственностью взрослым.

У входа в «Веселый шакал» Генри и Леонард силе ли во взятой напрокат машине и, заключив, что все происходящее — не их дело, ждали, когда завершится вооруженное ограбление и они смогут продолжать слежку за Артуром Герком. Леонард пытался втолковать Генри анекдот о даме, которая пришла на прием к врачу-японцу, говорившему с сильным акцентом.

— …значит, врач и говорит этой леди: «Реди, моя понимай вашу хворь». — «Что со мной?» — спрашивает дама. «Болезнь рицо-зопа» — «Это опасно?» «Очень. Когда рицо точно как зопа».

Генри вздохнул.

— Усек? — спросил Леонард. — Когда рицо точно как зопа. Сочинят же такой прикол.

Генри снова включил радио.

«…все дело в том, что гейтари не усыхают только пока у них пруха, а как только проигрывают, умолкают в тряпочку».

«Но я же гейтарь и вот говорю с вами. Так в чем проблема?»

«Проблема в том, что ты не звонил, пока я не сказал, что ваши фаны совсем не звонят. И сразу пожалуйста — гейтарь».

«Я бы и раньше позвонил. Я не боюсь звонить».

«Но не позвонил. Звонишь только теперь, после того как я сказал, что никто из ваших не звонил, включая в том числе и тебя».

«А теперь звоню. Вы меня слышите? Я за «Гейтор», и я…»

Генри выключил радио.

— Этим ребятам нужно какое-то хобби, — объяснил он.

— Им нужно побольше мастурбировать, — отмахнулся Леонард. — Конечно, если это возможно.

— А если серьезно, — продолжал Генри, — как ты думаешь, кто-нибудь из них сможет назвать фамилию вице-президента США?

— Ха! — хмыкнул Леонард, который не был уверен, что сам помнил эту фамилию. Несколько минут в машине царило молчание. Но Леонард никогда не умел долго держать паузу. — Когда рицо точно как зопа.

— Заткнись.

Дверь «Веселого шакала» открылась и на пороге показался Артур Герк.

— А вот и наш приятель, — проговорил Генри. — Похоже, он успел охрометь.

Следующим вышел Пагги с контейнером.

— Это еще кто такой? — спросил Леонард.

— Не иначе, тот самый Тарзан.

— Кто? — переспросил Леонард.

— Малый, что прыгнул на меня с дерева у дома нашего приятеля.

— А здесь он какого черта делает? И что у него в чемодане?

— Вот это нам и предстоит выяснить, — Генри распрямился на сиденье.

На улицу проковылял с пистолетом Снейк и за ним Эдди.

— Потрясающая идея — колготки на мордах, — хмыкнул Генри. — Не хватает только большого значка «Вооруженное ограбление».

Все четверо направились к «Лексусу» Артура. Пагги, подгоняемый Снейком, положил чемодан в багажник. Они сели в машину — Артур за руль, Снейк рядом, чтобы присматривать. Немного о чем-то поспорили, и автомобиль тронулся. Через пять секунд Генри включил скорость взятой напрокат машины, и они поехали следом.

— И как ты думаешь, куда они двигают? — спросил Леонард. — Уж не к нашему ли приятелю?

— Точно… как зопа, — подтвердил Генри.

СЕДЬМАЯ

Полицейский офицер из Майами Моника Рамирес чувствовала, как ее напарник Уолтер Крамитц прямо-таки источал обиду, пока они ехали на запад по Гранд-авеню в своем патрульном автомобиле. Он дулся из-за того, что случилось, когда они доедали обед в «Бургер Кинг» на Двадцать седьмой авеню.

А случилось вот что: Уолтер наконец сделал свой ход. Моника знала, что напарник уже созрел, потому как больше обычного демонстрировал бицепсы, а они, надо прямо сказать, были нечто. Огромные — Уолтер поддерживал их надутыми, сотни раз в день сгибая и разгибая руки. Он закатал и без того короткие рукава форменной рубашки, чтобы глазам целиком открылась жеребячья бугристость и мужественная необъятность бицепсов. В «Бургер Кинг» он дал Монике вволю на них насмотреться, поигрывая каждый раз, когда подносил ко рту уоппер[6], словно тот весил фунтов пятьдесят.