Наталья Александрова - Муж, который живет на крыше Страница 20

Быстрым шагом дойдя до того же угла, братки завернули за него и увидели свой «объект». Бомж сидел на краю детской песочницы и заливал в свою глотку второй пузырек настойки.

На его лице разлилось умиротворенное отупение, и он уже не оглядывался: после второй порции спиртного прежняя осторожность покинула его.

Тем не менее рэкетиры на всякий случай спрятались за дерево и продолжили наблюдение.

Бомж встал, чуть покачнулся и двинулся вперед. Его движения снова стали неуверенными, но цель путешествия была уже, по-видимому, близка. Он пересек двор, снова воровато огляделся и, неловко согнувшись, пролез в подвальное окошко. Следом за собой он задвинул окно доской, как хороший хозяин, приходя домой, непременно закрывает дверь своего дома.

– Ну, полезли, – проговорил Банан, наклоняясь к окну и доставая маленький фонарик.

– Тут бы, кроме фонаря, еще противогаз не помешал, – недовольно заметил Пузырь, принюхиваясь к доносящемуся из подвала благовонию.

– Обойдешься, – непреклонно ответил бригадир, – работа есть работа, не все тебе девочек на тачке катать!

Братки по очереди пролезли в окошко.

Фонарик внутри был не очень нужен: просторный подвал был кое-как освещен теплившейся в глубине коптилкой. Там же валялась груда всякого невероятно грязного тряпья, среди которого копошились несколько человеческих существ.

– И дали они мне задарма пузырек боярышника! – восторженно повествовал знакомый голос.

– Так-таки и задарма? – недоверчиво спросил кто-то из темноты.

– Так-таки один? – столь же недоверчиво осведомился другой голос. – Что же ты, Колюня, по дороге его не оприходовал? И отчего тогда у тебя рожа такая веселая? Ох, заливаешь! Не один пузырек они тебе дали!

– Правда твоя, Хризантемыч! – Колюня довольно захихикал. – Не один! Вот еще один пузыречек, возьми, полечись! Исключительно через мое к тебе уважение!

Возле коптилки произошло какое-то движение и кратковременная борьба – видимо, пузырек попытались отобрать. Колюня, хихикая, наблюдал за этими попытками.

– Ну, который тут твой Хризантемыч? – вполголоса спросил Банан, двинувшись к свету. – Слева, слева заходи, чтобы не убег!

Бомжи, заметив в своем подвале чужаков, кинулись врассыпную, как тараканы, но поскольку они находились не в лучшей физической форме, братки без усилий изловили нужного.

– Ну, Колюня, – причитал пойманный бомж, поняв, что вырваться из железных рук бандитов ему не светит, – ну, Колюня, спасибо, удружил!

– Не трясись, Хризантемыч, – постарался успокоить его Пузырь, – ты меня не помнишь? Мы же у Люськи в «Мандарине» видались. Ничего тебе не сделаем, только поговорить надо!

– А если поговорить – тогда зачем ты мне руки крутишь? – недоверчиво поинтересовался алкаш. – Отпусти, тогда и разговаривай!

– Ага, а ты тут же удерешь!

– Ну, это уж как получится, – рассудительно согласился Хризантемыч. – Мое дело – удирать, твое – догонять… это уж такой закон природы!

– Ну, ты прям, блин, философ! Ты мне скажи, философ, где тот паспорт достал, который мне загнал тогда в «Мандарине»?

– И за сколько ты его моему орлу продал? – насмешливо осведомился бригадир.

Хризантемыч опасливо покосился на Банана и решил, что на последний вопрос безопаснее не отвечать. Снова повернувшись к Пузырю, он сделал честные глаза и трагическим голосом произнес:

– Нашел! Вот так вот, шел по улице – а он валяется…

– Не заливай, не в ментовке! – прикрикнул рэкетир на Хризантемыча. – Мы с тобой не шутки шутить в этот свинарник пришли!

– Вот те крест – валяется! – Бомж для большей убедительности ударил себя кулаком в грудь. – Прямо на этом… как его… тротуаре!

Пузырь собрался было применить к упорному бомжу физические меры воздействия, но в это время рядом с ними мелькнула какая-то тень, и освещавшая подвал коптилка погасла. В ту же секунду хитрый Хризантемыч с неожиданной ловкостью извернулся и ударил ногой не ожидавшего такой подлости Пузыря в самое важное и самое болезненное место. Рэкетир охнул от боли и выпустил подлого бомжа.

Банан, чертыхаясь, вытащил фонарик и осветил поле короткого, но бурного сражения.

Бомжей и след простыл. На полу, среди грязных лохмотьев, корчился и стонал выведенный из строя Пузырь.

– Что разлегся? – Банан зло уставился на своего незадачливого напарника. – Поприседай, очень при этом деле помогает!

Несмотря ни на что, Лолины слова заронили в душу Маркиза ядовитые семена сомнения, и теперь, когда запал скандала прошел, эти семена дали обильные всходы.

Как всякому мужчине, ему невыносимо было даже предположить, что какая-то женщина могла перехитрить его, обвести вокруг пальца, использовать как пешку в своей игре.

«Наверняка Лолка все это выдумала из вредности, – думал Леня. – Алла вовсе не такая, я как-никак разбираюсь в женщинах…»

«Но как же тогда объяснить историю с театральными билетами? – нашептывал у него в душе другой голос. – Получается, что она все спланировала еще до нашего якобы случайного знакомства…»

От таких мыслей у Лени сжимались кулаки, скрипели зубы, он ходил по комнате, как дикий зверь по клетке, и на его дверь вполне можно было повесить табличку «уссурийский тигр, семейство кошачьих, просьба не кормить и не приближаться к клетке».

Впрочем, никто и не приближался. Лола в своей комнате ласково ворковала с Пу И, потом наступила тишина. Леня по-прежнему не находил себе места. Наконец, уже глубокой ночью, под дверью раздалось тихое вежливое «мяу». Должно быть, Аскольд, как представитель того же семейства кошачьих, решил проявить солидарность.

Леня впустил его в комнату. Кот выгнул спину, распушил усы и взглянул на хозяина выразительными зелеными глазами. Казалось, он хочет сказать:

«Не переживай, мы с тобой настоящие мужчины и должны стойко держать удар».

Затем он подошел к креслу и посмотрел на Леню совсем по-другому, с простой и понятной просьбой во взоре. Поняв эту просьбу, Леня с тяжелым вздохом опустился в кресло, и Аскольд тут же вскочил к нему на колени.

Каждый, у кого хоть когда-нибудь был кот, знает: с котом на коленях не понервничаешь. Леня запустил пальцы в густую шерсть на загривке Аскольда и сам не заметил, как заснул.

Проснулся он довольно рано, но, как ни странно, вполне бодрым и выспавшимся. Аскольд уже куда-то ушел. Леня встал и потянулся.

Во сне у него созрело решение.

Тихо, стараясь не разбудить Лолу, он выбрался в коридор, прокрался в ванную, наскоро принял душ, оделся, взял кое-какие необходимые вещи и вышел из квартиры. Чтобы не сталкиваться с Лолой, он не стал завтракать дома, а выпил кофе в бистро на углу.

В машине он загримировался – наклеил густые светлые усы, кустистые накладные брови, надел очки с простыми большими стеклами, светлый парик и синюю кепку-бейсболку с крупной красной надписью «Горэнерго». Взглянув в зеркало, остался удовлетворен – грим очень изменил его внешность, надо надеяться, что в таком виде даже Алла его не узнает. Леня сложил гримерные принадлежности в чемоданчик и поехал к тому дому, куда привела его Алла перед началом событий, к тому самому дому, от которого он ехал, жизнерадостный и умиротворенный, когда судьбе угодно было подкинуть ему встречу с Ириной Крыловой за пять минут до ее смерти.

Оставив машину на некотором расстоянии от дома, Леня направился к знакомому подъезду уверенной быстрой походкой человека, находящегося при исполнении служебных обязанностей.

Перед подъездом стояла, опираясь на палку, рослая, массивная старуха, чем-то напоминающая великого полководца Кутузова, хотя и с двумя вполне зрячими глазами. Старуха оглядывала окрестности, как полководец оглядывает поле боя накануне сражения.

Леня поравнялся с ней, вежливо приподнял кепку, достал стопку квитанций и осведомился:

– Бабушка, вы не из четырнадцатой квартиры?

– Тоже мне, внучек нашелся! – густым басом отозвалась старуха. – Лучше бы свет по вечерам не отключали! А то как вечер, так выключают, как вечер, так выключают! Ни телевизор посмотреть, ни чаю выпить…

Леня слегка отступил перед таким неожиданным напором, но быстро взял себя в руки и ответил:

– Это не ко мне, это кабельный отдел, а я из абонентского, я только по поводу своевременной оплаты…

– Вам лишь бы платили, – продолжала кипятиться старуха, – а свет как вечер, так отключают! Я всегда вовремя плачу, а что с того? И кто платит, отключают, и кто не платит, отключают!

– Так вы, значит, не из четырнадцатой? – по-прежнему не сдавался упорный Маркиз.

– Из семнадцатой! – пророкотала разгневанная старуха.

– К семнадцатой претензий нет, у семнадцатой все уплачено, – сообщил Леня, для виду полистав квитанции. – А вот у четырнадцатой очень большая недоплата, будем разбираться, возможно, придется отключать!

– Не может быть! – Старуха удивленно понизила голос. – Такой там мужчина приличный живет, тихий, непьющий, аккуратный… не может быть, чтобы у него недоплата!