Максим Кантор - Советы одиного курильщика.Тринадцать рассказов про Татарникова. Страница 20

— Не из Зимбабве он, из Бразилии! — подал голос один из ментов.

— Попрошу не перебивать! — Чухонцев обожал покрикивать на подчиненных. — Сам из Бразилии, а родня живет в Зимбабве. Неужели не ясно? Все надо разжевать!

Некий опер из местных, дитя демократии и воспитанник прогрессивных течений, заикнулся было о расистском подходе к вопросу — но Гена Чухонцев только посмотрел на него строго. И скис провинциальный правозащитник, спрятался в задних рядах.

— Работать, — кричал Гена, — работать! Искать, не спать! Запросы в посольство! Факсы в консульства! А ну — за работу!

Смелое предположение Чухонцева не только облетело местные газеты, но и вызвало переполох в посольстве Зимбабве, в родстве с народом которого бразильский центрфорвард не состоял. Возможные морганатические связи последнего были исследованы досконально. Так, было обнаружено, что у футболиста имеется внебрачная дочь в Анголе. Но приглашена в Россию она не была, и остается сомнительным, что ее квалификации хватило бы на этот роковой удар: девочке исполнилось семь лет, и она страдала врожденной близорукостью. Версия Гены Чухонцева рассыпалась в пыль, мэр города Н. господин Яковлев проявил исключительную активность в городе Лондоне, призвал людей доброй воли сплотиться вокруг него для защиты от произвола. Демонстрации поддержки гонимого мэра, узника совести, прокатились по британской столице. Гену Чухонцева вызвали куда надо, пригрозили снятием с должности. Дескать, что у вас творится? Подозреваемый интервью дает зарубежной прессе, вовсю ругает Кремль, а вы гуляете вокруг стадиона и ни одной улики еще не нашли. Вы что, отдыхать в город Н. приехали? А может, вам нравится, когда Кремль критикуют? Гена кинулся искать улики с удвоенной энергией — но тщетно. Зацепиться не за что. Господин Верзилов надежд на выздоровление не подавал, лежал как бревно; а тренер городской команды, не произнеся ни слова, отошел в лучший мир. Стали опять трясти бразильца, но тот потребовал присутствия своего консула, консул заявил протест, международный конфликт был практически неизбежен. Таким образом следствие зашло — как это обычно и бывает с невезучим Геной Чухонцевым — в совершенный и непроходимый тупик. — Уже совсем близко подобрался! — кричал Гена и искательно заглядывал мне в глаза. — Подбросишь идейку?

— Какую тебе идейку? Заговор бразильских масонов?

— Не надо шутить.

— К Татарникову? — только и спросил я Гену.

— Как вариант… — тихо сказал следователь Чухонцев, и мы поехали.

Сергей Ильич Татарников успел привыкнуть к визитам следователя — провел нас сразу на кухню, где висело облако плотного табачного дыма.

— Вы бы проветрили, — предложил я Татарникову.

— Вот еще! Так и простуду схватить недолго. Я лучше в тепле посижу.

— Накурено у вас, Сергей Ильич.

— Полагаете? Я не заметил. Накурено, говорите? Домашние не жалуются.

Каюсь, я никогда не задумывался, как жена Сергея Ильича относится к нашим ночным визитам, как переносит она образ жизни своего супруга. Мы обычно раскланивались с ней в передней, супруга Татарникова тут же уходила к себе в комнату, плотно закрыв дверь. Почему она никогда с нами не посидела? Впрочем, мое ли это дело, вдаваться в подробности семейной жизни?

— Дыма много, Сергей Ильич, — сказал я, — нездоровая здесь атмосфера.

Вот к чему приводит общение со спортсменами. «Нездоровая атмосфера» — когда это я такие слова говорил?

— Нездоровая? — Сергей Ильич растерялся. — А что же делать? Не курить? Не понимаю.

— Вы футболом увлекаетесь? — Гена Чухонцев перешел к делу.

— Час от часу нелегче! Атмосфера нездоровая, футболом увлекаюсь… Помилуйте, как вам такое в голову пришло? Терпеть я эту мерзость не могу.

— Мы вам, Сергей Ильич, сейчас расскажем про футбол.

— Вы уверены, что это необходимо?

— Государственное дело, Сергей Ильич.

Историк закурил новую сигарету и слушал наши футбольные рассказы, затягиваясь желтым дымом.

— Бразилец в России, — Татарников внимательно выслушал последнюю, скандальную версию Гены. — Значит, вы склоняетесь к концепции Хантингтона? Столкновение цивилизаций, правильно понимаю?

Прыщавый следователь значительно кивнул. Сомневаюсь я, чтобы Гена слышал про концепцию Хантингтона, однако в данном случае он решил ее поддержать.

— Склоняюсь, — утвердил Гена Чухонцев.

— А я вот скептически отношусь к Хантингтону, — заметил Сергей Ильич и зажег еще одну сигарету. — И в данном случае столкновения цивилизаций не усматриваю. Какие же столкновения вы сегодня наблюдаете? Скорее напротив, полное взаимопонимание.

— Вы что имеете в виду? — спросил я.

— И бразильский форвард, и русский следователь, и богач Верзилов, и бедняк зритель, а также все без исключения читатели газет озабочены одной и той же проблемой: почему убили губернатора на футбольном поле. Но никто не спросит: почему стоимость футбольного матча и расходы на этот вид человеческой деятельности превышают бюджет города? Только такой вопрос показал бы конфликт цивилизаций.

— К чему вы клоните? — поинтересовался следователь.

— Видите ли, участие правящих классов в публичных играх, приобретение футбольных команд и все то, что вы здесь описали, — это свидетельствует об абсолютном расцвете цивилизации. Если помните, именно так и происходило в Древнем Риме — покупали команды гладиаторов. Например, Тиберий тратил по сотне тысяч сестерциев на одного гладиатора. Общество либерального капитализма достигло акме своего развития. Акме, — деликатно объяснил Татарников Гене, — это высшая точка.

— Футбол правительство всегда любило.

— Правительство всегда искало такие вещи, которые организуют и занимают толпу. Ленин рекомендовал, например, кино. Хороши такие фильмы, которые пробуждают сознание масс. Сегодня таких фильмов нет — и о чем бы их стали снимать, скажите? Понятно, что массы можно воодушевить идеей равенства и справедливого раздела имущества. Но идеей неравенства воодушевить трудно. О чем наши сегодняшние фильмы? О формах нетрудового накопления, не так ли? Однако трудно народу брать за образец поведения биографии удачливых воров и банкиров. Сегодня кино коллективным организатором уже не выступает.

— Не выступает, — подтвердил Гена грустно.

— Монументальное искусство тоже некогда пользовалось спросом. Везде ставили статуи, вешали плакаты и призывы. Но сегодня роль монументального искусства играет реклама. А призывы купить новый «Мерседес» не очень-то способны людей сплотить, не так ли?

— Не очень, — подтвердил Гена.

— Остается спорт, занятие, уравнивающее всех. Массовые занятия спортом, всевозможные олимпиады и спартакиады, разумеется, были востребованы всегда. Это, безусловно, верно. Но вот что существенно — сегодня наступил тот момент в развитии общества, когда сам вождь выходит на поле. Что-то я не припомню, чтобы Ленин со Сталиным бегали по полю в трусах или занимались теннисом и дзюдо. И Николай II тоже прилюдно на арене не кувыркался. А вот император Нерон — тот и актерствовал, и в гладиаторских боях участвовал. И думаю я, наше общество достигло такой фазы развития, когда профессиональным актерам надо потесниться: лучшим актером отныне является сам император. И лучший спортсмен — тоже император. Видимо, обществу сегодня нужны не просто зрелища, а зрелища, в которых участвует вождь. Вести общество к новым социальным достижениям не очень-то получается. Так поведем его к спортивным рекордам — тоже завидная цель! Премьерминистр летает на истребителе и опускается на дно моря в батискафе, сенаторы завели себе футбольные клубы — судя по тому, что вы рассказываете, общественное развитие движется именно в этом направлении. И вожди впереди.

— Активные люди, — сказал Гена. Почему-то он уныло это сказал. И добавил печальным голосом: — Очень динамичные характеры.

— Безусловно. Исключительно активные и динамичные люди. Полагаю, этим их качеством и объясняется ваш случай. Активность современного политика в разы превосходит активность любого футболиста. Бразильский футболист действительно участия в игре не принимал. И никакой родни из Зимбабве не существует. На футбольное поле вышел сам мэр города, переодевшись в майку с тринадцатым номером. Допускаю, что он вымазал лицо сажей, чтобы больше соответствовать облику темнокожего спортсмена. Зачем он вышел на поле, спросите вы? А ровно за тем же самым, зачем римские сенаторы и трибуны принимали участие в сатурналиях, а Нерон скакал по сцене с нарумяненными щеками.

— Но мэр не футболист!

— А Нерон не был актером! Однако плясал перед публикой! И премьер-министр у нас не летчик — но на самолете летает! Именно таким образом собирался мэр Яковлев доказать свою лояльность губернатору и существующему порядку — ему хотелось продемонстрировать отличную игру. Мужчина он спортивный, ведет, — тут Татарников брезгливо поморщился, — здоровый образ жизни, не курит, полагаю. Он выскочил на поле с единственной мечтой — доказать, что годится для управления городом! А как это доказать при полном развале хозяйства? Как доказать, что ты хороший политик, если экономики нет, бюджет разворован, а город бедствует? Как? Только одним способом — забить гол! Если он спортсмен хороший — то и остальное все недурно. Вот он разбежался и стукнул по мячу. Замечу, что удар получился неплохой, хотя и неточный. В ворота мэр не попал, а попал совсем в другое место. Поверьте, он этого не хотел!