Михаил Башкиров - Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют… Страница 20

– Счастливая семья.

С ветки сорвалось перезрелое яблоко и не найдя подходящего гениального темечка, вхолостую просвистело и раскололось о безжалостный гранитный бордюр на две неравные части.

Где-то совсем далеко, у реки, внезапно раздался звук, напоминающий то ли вскрик порванной струны, то ли стык железнодорожных буферов при экстренном торможении.

Глава 10 Забытый шлягер

– Ночь яблоком стучит в окно!

Этой песней встретил нас участок разрекламированной Катерины.

Мужской хриповатый голос повторял и повторял одну строчку – то ли ему нравилось имитировать заезженную виниловую пластинку своей юности, то ли слова не вспоминались.

Оставив напевающего в невидимках, мы вышли к бассейну.

Катерина – обнаженная – плавала на спине.

А двухлетний крошка, сидя на бортике, швырял вниз разноцветные кубики.

– Здравствуй, Ванюша, здравствуй!

Нинель Осиповна погладила мальчонку по вихрам, таким же светлым, как прическа уплывающей в дальний конец бассейна хозяйки.

Поняв намек, я повернулся к бассейну спиной, а лицом к саду.

Давно забытый шлягер зазвучал с новой энергией:

– Ночь яблоком стучит в окно!

Когда-то под эту агрессивно-пессимистическую песнь меня лишила невинности соседка, от которой сбежал муж. Я лежал пластом, боясь притронуться к обвислым, синюшного цвета, вялым грудям с искривленными сосками, я отводил взгляд от густо заросшего лобка. Но, не обращая никакого внимания на мою пассивность и не требуя с глупого неопытного мальца ответной страсти, воняющая жареным луком и детским кремом соседка, даже не предохраняясь и не подмываясь, дважды получила, что хотела. Я потом, тщательно изучив соответствующие сайты, девять месяцев ходил сам не свой, ожидая кошмарного, непоправимого в виде раздувшегося бабского живота… Но не случилось…

– Ночь яблоком стучит в окно!

Я непроизвольно среагировал на приближение Катерины – халат ей не шел, в отличие от плавательного ню.

При резком повороте у меня, там, где кончается живот и начинается пах, возникли судорожные покалывания.

– Извините, я не ждала гостей.

Катерина обняла доцентшу.

– Это кто в кустах горло дерет?

– Да Павел, кто же еще… На больничном – хрипит… Вот я его к ребенку и не подпускаю, заразит еще.

Пользуясь моментом общения подруг, я устроился на топчане для загара – лечь не лег, но присел.

Свербило и тянуло в недрах мошонки.

Так, наверное, начинается проклятая импотенция?

Не хотелось спрашивать ни о беспамятном зачатии, ни о протекании родов, ни о развитии дитяти.

Хотелось вернуться домой, удрать в мансарду к чемоданам, закрыть дверь на хлипкий шпингалет и просто уснуть.

Яйца инициировали протестную, ноющую боль.

Катерина что-то безостановочно излагала Нинели Осиповне про стиль терапевтического плавания и технику оздоровительного ныряния.

Боясь лишний раз потревожить разнывшееся хозяйство, я застыл, как мудак, объятый думой.

Докидав пластиковое разноцветье в бассейн, Ванюша на четвереньках достиг моего лежака.

Надо выдать улыбку.

Надо сообразить добрую сказку.

Надо посюсюкать и поулюлюкать.

Ванюша, цепляясь за край топчана, выпрямился и, не дожидаясь, пока я разорюсь на улыбку и сказку, провел ручонкой над болью.

Самозваный лекарь вернулся к бассейну вразвалочку.

А страждущий мудак обрел прежнюю кондицию.

От боли не осталось и следа.

В благодарность я отправил изображение малолетнего лекаря в Кремль.

Так и не показывающийся муж снова захрипел:

– Ночь яблоком стучит в окно!..

– Тетя! – сказал я, перекрывая шлягер. – Вы забыли про Севу, племянника!

– Извините, заболтались.

Катерина не сдерживала халат, норовивший распахнуться.

– Может, чаю?

– Спасибо. В следующий раз.

Я оставил топчан и, окончательно убедившись в отсутствии рецидива паховых неприятностей, сменил обмен любезностями на прямые вопросы:

– Катерина, вы кто по специальности?

Ученые бабы тают, когда их квалифицируешь.

– Жена.

– Просто жена?

– Да, обожаемая жена любимого мужа.

– Но какой-то факультет вы заканчивали?

– Не успела даже поступить. Павел запал на меня еще в школе. Он у нас практику вел. Так что я навечно по профессии жена.

– И мать, – добавила Нинель Осиповна.

– Можете поздравить, ждем второго.

– Когда успела?

– С месяц.

– От Павла?

Необходимый, но хамский вопрос.

– Павел не возражал.

Ответ хотя и обтекаем, но понятен.

– Так поделитесь свежими воспоминаниями!

– Для чего?

– А Нинель Осиповна тоже готовится к встрече с потусторонним.

Доцентша выразительным кивком подтвердила интерес к специфике несупружеского акта.

– Все было, как и три года тому назад. Быстро, точно и безошибочно.

– Никаких отличий?

– Практически.

– Конечно, вы отца будущего ребенка не помните?

Может, эта расколется, что сексуальная амнезия – выдумка, и она просто не хочет выдавать оплодотворителя, так как запугана до смерти угрозами…

– Не помню! Ни его, извините, члена, ни вступления в непорочную связь, ни окончания акта!

– А вот Светлана Константиновна попробовала заменителя мужа на вкус.

Что ж они все такие непробиваемые?

– Сладкий?

Катерина сконцентрировала мнение о моей этико-воспитательной недостаточности в интонации:

– Соленый!

Довели залетные до крика. Довели.

– Не надо ссориться из-за пустяков.

Тетушка отделила мою настырность от разоткровенничавшегося халатика.

– Я, кажется…

Простив хамство и невоспитанность настырного чужого племянника, отрешенная Катерина, не укрощая взбалмошный халат, продефилировала вдоль бассейна.

– Я, кажется, вспомнила!

– Рост?

– Нет.

– Вес?

– Нет.

– Возраст?

– Нет!

– А что же?

– Я, кажется, помню его запах.

Катерина замерла на кромке бассейна, скинула отработанным движением халат и нырнула.

Нинель Осиповна заговорила с Ванюшей.

Я принялся изучать конфигурацию разноцветных кубиков, обеспокоенных набежавшей волной.

– От него пахло яблоками! – прокричала наяда без высшего образования. – Точно, яблоками!

Глава 11 Санкции небесные

Слежка – пешая и велосипедная – кончилась так же внезапно, как и началась.

Я переключил внимание на разнокрылое племя насекомых.

Предзакатный час активизировал суету на земле, траве, деревьях и воздухе.

Межаллейный переход от недипломированной Катерины к следующей жертве непорочного зачатия – Лидуне Скудаевой, дважды остепененной, – сопровождался жужжанием, стрекотом, гудением, шорохом и прочими фоновыми шумами.

Нинель Осиповна не спешила.

Я же понимал, что не доработал, – ни у экзальтированной Оленьки, ни у капризной Светланы Константиновны, ни, тем более, у ядреной Катерины.

Упустил шанс пообщаться с хрипатым Павлом.

– Нинель, скажи, куда смотрят мужья? Им что, нравится роль святых рогоносцев?

– Они, мой дорогой, поступают совершенно правильно. Для них главное – наука, и они отдаются ей без остатка.

– А жены отдаются кому попало.

– Ну, здесь ты не прав. Думаешь, я не заметила, как тебя Ванюша подлечил?

– Совпадение.

– Нет, Динь, не обольщайся. Ванюша мне однажды купировал желчнопроводной приступ и, пожалуй, эффективнее, чем патентованное лекарство.

– Зачатки способностей экстрасенса?

– Не без этого. Возможно, бессилие супруга компенсируется не только фактом беременности, но и определенным геномом с еще неведомыми человечеству характеристиками.

– Чего мы зациклились на оккультности? А запах яблок, а вкус пота? Все указывает на человеческий фактор!

– С точки зрения психологии…

– Только не грузи терминами.

– С точки зрения психологии Светлана Константиновна и Катерина вполне могли дать ложную информацию, подспудно желая угодить тебе. При этом былые половые отношения с мужьями бессознательно наложились на непорочное зачатие. Да и легче смириться с принудительной беременностью, если представлять неведомого партнера хоть немного человеком.

Доцентша приводила и приводила весомые аргументы, обрекающие меня на долгое блуждание между трех яблонь в поисках того, что нельзя поймать, арестовать, обвинить, посадить, амнистировать или отправить в эмиграцию.

Нинель Осиповна перестала доказывать никчемность проводимых мероприятий по выявлению первичных и вторичных признаков апокрифического явления.

– Динь, я сейчас признаюсь в профессиональной беспомощности.

– Покайся – я не возражаю.

– Не хотела говорить, но…

– Заранее прощаю, даже без эпитимьи.

– Сколько ни бьюсь, никак не могу вспомнить, на кого похож Ванюша.

– На Катерину.

– С матерью понятно. Вот чья в нем игрек-хромосома?

– Кого-то знакомого?

– Видела я раньше подобные черты, видела, но никак не удается их идентифицировать.

– Значит, Нинель, ты не исключаешь участия в непорочном зачатии конкретного человека?