Дарья Калинина - Красотка на все руки Страница 21

— Кеша, ты нас туда отвезешь, — твердо заявила Кира.

В ответ дрессировщик начал бормотать что-то о том, что ему некогда, уже поздно, а Кариночка устала.

— Карина поедет с нами. Она в ее положении будет просто незаменима для нашего плана!

Услышав, что Карина едет с ними, Кеша мигом отбросил все свои отговорки и тут же согласился ехать.

— Пойду возьму проводника из местных. Пусть покажет наикратчайшую дорогу. Коли уж Каринка решила ехать с нами, нужно довезти ее побыстрей и без тряски.

И, с тревогой посмотрев на Карину, Кеша убедился, что она в порядке, ехать готова и даже хочет. И только после этого вышел из комнаты.

— Совершенно точно, он к ней неравнодушен, — прошептала Леся, глядя вслед Кеше.

— И сдался ей этот Серега! — тоже шепотом заявила Танька. — Бабник и пошляк! И еще собак боится. Трус!

— Прямо жаль их будущего ребенка. Что за жизнь у него будет?

— Ни щенка, ни собаки!

— Не в щенках счастье!

— И все равно Кешка подходил бы Карине куда больше, — не сдавалась Танька. — Он добрый малый.

— О чем вы там шушукаетесь? — подала голос Карина.

— Ни о чем! — хором ответили подруги.

Неизвестно, поверила ли им Карина. Выглядела она теперь безмятежной и счастливой. Чувствуя равнодушие своего мужа, Карина бледнела и дурнела. А вот стоило приехать Кеше, как она расцвела и разрумянилась!

В лес вся компания, включая найденного проводника из местных жителей, отправилась на Кешином разрисованном фургончике. По дороге Кира опекала Карину. Танька с Лесей, прислушиваясь к тому, что втолковывала Кира беременной женщине, и только диву давались Кириному нахальству.

— Это риск! — наконец заявила Танька. — Кира, мы крупно рискуем!

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского! — выдала она свою коронную фразу.

У Подборья друзья оказались всего через полчаса. Причем ехали они по дороге. А не двигались прямиком через лес.

— Да, тут в самом деле совсем близко, — произнесла Кира. — Могла Лесси бегать отсюда к нам? Вполне могла.

Сама деревушка оказалась заброшенной. Домики давно сгнили, поросли травой и кустарником. Жилым духом тут и не пахло. Обычный подлесок, который в ближайшем будущем обещал стать полноценным лесом. Об обитании в этих местах человека почти ничто не напоминало.

— А где же это таинственное учреждение за бетонным забором?

— До него еще около полукилометра.

И в самом деле за поворотом появилось странное сооружение. Ровный бетонный забор уходил в обе стороны в необозримые дали и терялся прямо в дремучем лесу. Заглянуть за забор, нечего было и думать. Около трех метров в высоту, и поверху шла колючая проволока.

— Однако тут у них все серьезно!

— Неприятное местечко, — произнес проводник — веснушчатый парень лет двадцати пяти.

— А вы уверены, что это не колония для заключенных?

— Если колония, должна быть табличка. А ее нет. И потом, возле колонии всегда толпятся родственники, приехавшие на свидание. Заключенных иногда привозят или, наоборот, отпускают. А тут полнейшая тишина. Приедут раз в месяц машины с какими-то людьми, а потом так же тихо и уедут. Никогда в наш магазин никто отсюда не приходит. Хотя через лес тут совсем близко. Ни молока у бабок не покупают, ни картошки молодой. А многие у нас овощем со своих огородов торгуют.

И, кивнув на забор, парень добавил:

— Прямо такое впечатление, что там и нет никого!

— Однако там кто-то есть, — заметила Кира. — Карина, внимание! Твой выход!

Услышав, что ей пора, Карина открыла рот и издала громкий стон. Следом еще один, а потом еще и еще.

— Хватит! Теперь вылезай!

Продолжая стонать, Карина вылезла из фургона. И, постояв так, чтобы с вышки смогли хорошо рассмотреть ее живот, согнулась и снова закричала:

— Ой, больно! Ой, рожаю! Ой, врача, врача скорей!

В таком духе она вопила минут пять. Все суетились возле нее, делая вид, что не знают, как быть.

— Тебя в больницу надо! — кричала Кира, стараясь, чтобы ее услышали за оградой.

— Ой, не могу! Ой, не доеду!

— Куда ей в больницу?! Воды уже отошли.

— Ребенок вот-вот появится! Ночь на дворе, не довезем до больницы! Помрет!

— Ой, умираю! Ой, мамочка! Ой, бедный мой ребеночек!

И, понизив голос до шепота, Карина посмотрела на Киру.

— Достаточно?

— Еще чуть-чуть.

Но «чуть-чуть» не понадобилось. Ворота открылись. И оттуда появился самый обычный человечек. Без оружия, без бронежилета и формы. Обычный такой невзрачный мужчина лет сорока пяти, с поредевшими светлыми волосиками, одетый в светлую рубашку с короткими рукавами и джинсы. Выглядел он встревоженным.

— Что у вас случилось?

— Ой, рожаю! — застонала Карина и окончательно повалилась на землю.

— Женщина! — испугался мужчина. — Что вы делаете?! Тут рожать нельзя! Тут вам не роддом!

Карина стонала. А все наперебой объясняли:

— Раньше времени роды начались. В дороге!

— Ребенок уже идет!

— Что же делать? — запаниковал мужчина.

— А вы нам не поможете?!

— Я?! — ужаснулся мужчина. — Нет, я не могу! Не имею права! Никогда лично не принимал роды у женщин!

— А у кого?

— Ну, у человекообразных один раз случалось.

— У макаки?

— У шимпанзе.

— Так это то же самое!

У Карины, услышавшей такое сравнение, даже дух перехватило от возмущения. На мгновение она забыла про свою роль и, перестав стонать, злобно уставилась на Киру. Лесе пришлось незаметно ущипнуть гордячку, чтобы та не останавливалась и продолжала стонать.

— Поймите, если вы нам не поможете, роженица и ребенок могут погибнуть! Их смерть будет на вашей совести!

Кира не ошиблась. Отослать прочь рожающую женщину этот, в общем-то, нормальный, даже славный мужчина не смог.

— Заносите! — велел он. — Только аккуратно. И войти могут только двое. Те, кто понесет роженицу!

— Я дойду сама! — быстро сказала Карина. — А со мной пусть пойдут девочки.

— А муж?

— Муж перебьется!

— А-а-а, — растерянно глядя на Кешу, которого он принял за ее мужа, произнес мужчина. — Ну, ладно. Как хотите. Девочки так девочки.

Таким образом Кира, Танька и Леся оказались на территории тщательно охраняемого объекта. На входе стояла охрана, которой их новый знакомый шепнул несколько слов. И те посторонились, лишь с любопытством таращась на живот Карины.

Оказавшись внутри, они принялись вертеть головами по сторонам. Но ничего интересного не увидели. Ровные бетонные корпуса. Три больших и два поменьше. Между ними травка, несколько деревьев и в центре клумба с цветами. Чуть в стороне гараж и нечто, откуда доносился запах пищи, — столовая. Между корпусами двигались люди. Самые обычные люди, мужчины и женщины, одетые в обычную одежду. Некоторые были с книжками, некоторые с какими-то папками. Другие просто сидели на лавочке, о чем-то беседуя. Одним словом, ничего предосудительного. Тогда к чему вышки и охрана на входе?

— Сюда! Сюда! — поторопил подруг их новый знакомый. — Идите сюда!

Он уже стоял возле одного из корпусов. И манил подруг к себе.

— Тут она и родит.

Он провел подруг по чистому белому коридору мимо нескольких плотно закрытых дверей. И, толкнув одну из них, пригласил их в помещение, которое оказалось медицинским кабинетом. Самым обычным медицинским кабинетом. У подруг в школе был точно такой же. Единственное отличие заключалось в том, что тут был большой смотровой стол. Пластиковый и снежно-белый.

— Вот, забирайтесь, раздевайтесь, а я пойду помою руки.

С этими словами мужчина вышел, оставив трех подруг одних.

— И что мне делать дальше? — поинтересовалась Карина.

— Продолжай стонать!

— Хорошенькое дело, сейчас этот мужик посмотрит меня и поймет, что мне до родов еще не меньше двух месяцев!

— Если сразу не понял, может быть, и потом не поймет.

— Не мели ерунды! Лучше делай, что тебе было нужно. И дадим отсюда деру. Мне тут не нравится!

Кира послушно метнулась к двери. Но, к ее удивлению, та оказалась заперта.

— Эге! А наш знакомый не так-то прост.

Стоять возле запертой двери Кире показалось бессмысленным. И она вернулась к стеклянным стеллажам. Быстро осмотрела их. Ничего особенного. Обычный набор лекарственных препаратов. Но-шпа в ампулах, анальгин, антибиотики и еще какие-то таблетки и растворы, но тоже в знакомых фирменных упаковках.

— Ну-с! Как мы тут? Еще не родили?

С этим бодрым возгласом в кабинет влетел их знакомый. Он уже переоделся. Теперь на нем был белый халат. И при ярком свете ламп дневного света подруги могли хорошенько рассмотреть его. И поняли, что ему гораздо больше, чем сорок пять, которые они ему дали первоначально. Мужчине было уже за пятьдесят. Но умное, немного печальное лицо казалось моложе за счет блестящих глаз с озорным мальчишеским блеском.