Нина Васина - Женщина— апельсин Страница 22

Женщина вошла стремительно, словно боялась остаться еще немного в коридоре, плащ ее шуршал иностранной блестящей оболочкой, как целлофановый. Ей было за сорок, прямые серые волосы, ухоженное лицо с остатками красоты, еще не совсем растерянной при статусе домохозяйки. Худые жилистые руки с большими острыми ногтями и несколькими кольцами сжимали маленькую кожаную сумочку, клацая защелкой.

— Извините. Я не отниму у вас много времени. — Клац-клац.

Еву что-то насторожило: сумочка была маленькая, но оружие там могло поместиться, да и посетительница что-то очень нервничала.

— Разрешите ваши документы.

— Что?

— Ваши документы. — Ева опустила руку под стол и осторожно выдвинула ящик.

— Я не взяла паспорт, вас устроят мои водительские права?

— Вполне.

Фамилия и имя женщины Еве ничего не говорили. Женщина, видя замешательство Евы, решила прояснить ситуацию.

— Понимаете, моя фамилия вам ничего не скажет, потому что у нас с мужем разные фамилии… Я оставила девичью.

— Я слушаю вас, говорите. Если фамилия вашего мужа мне все объяснит, почему бы не начать с нее.

— Да, конечно. Мой муж… Как бы это сказать. Я знаю, что вы — любовница моего мужа.

Выговорив это, женщина вздохнула с облегчением, еще раз клацнула сумочкой, достала сигареты и закурила.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— И кто ваш муж?

— А что, у вас так много любовников — женатых мужчин, что вы теряетесь в догадках?

— Да я их даже сосчитать без калькулятора не в состоянии, а вы со своими намеками! Извините, у меня мало времени.

— Мой муж работает заместителем прокурора района.

— Хорватый? — задумчиво спросила Ева.

Женщина оглядывалась в поисках пепельницы. Потом судорожным движением достала фольгу от жевательной резинки и затолкала туда сигарету. Закурила следующую. Пепел стряхивала на пол.

— Я давно догадывалась, что он с вами. Я вас видела в прошлом году на вечере. Вы очень красивы, но вам не хватает стиля. Как бы это объяснить…

Ева сдержалась и промолчала.

— Я относилась спокойно к этой его интрижке, но вчера он заявил, что хочет развестись со мной. Это смешно, честное слово, он так дорожил семьей, карьерой, и вдруг такое заявление… Понимаете, вам нравится мой муж таким, каким я его сделала! Да, он карьерист, немного трусоват, но честен! Когда он бросит все, что его делало, что составляло его жизнь, он будет вам неинтересен, уверяю вас! Он ленив, достаточно неряшлив и плохо образован… в смысле общего уровня. Он засыпает на концертах, хотя и играет сносно в шахматы. Три года он не может выучить прилично французский!

— Извините, — Ева устала, и ей стало скучно, — но и действительно спешу, и поверьте, у меня очень важные дела сегодня. Я покажу вам справку, вы сами решите, насколько ваши предположения обо мне как об угрозе вашему благополучию верны. — Ева рылась в ящике. — Вот, пожалуйста.

— Что это? Женская консультация? Я не понимаю. Произведен поверхностный осмотр. Позвольте…

Женщина смотрела на Еву открыв рот.

— Здесь написано, что вас не смогли осмотреть, потому что…

— Да-да, совершенно верно, именно поэтому. Ну как, могу я быть вашей соперницей?

— Ничего не понимаю… Вы — девушка?

— Мне нужна была справка в бассейн, я беру такие каждые два месяца. Если хотите, можем и сегодня прогуляться к гинекологу, этой справке неделя, может, вы сомневаетесь.

— Извините меня ради Бога, я такая дура!

— Он сказал, почему хочет развестись?

— Нет, он молчит уже два дня, сам не свой, я сказала, что знаю про вас, он только отвернулся.

— Я хочу дать вам совет, если можно.

— Совет? Нет, спасибо.

— Родите ему ребенка. Хорошенького умненького мальчика.

— Ну что вы, нашей дочери уже двадцать!

— Дочь только обрадуется. Просто я видела, как Хорватый поздравлял одного нашего коллегу с рождением сына. Это надо было видеть.

— Что, серьезно? Как-то это неожиданно, знаете. Я не очень хорошо себя чувствую, я пойду. Подождите… — Она стояла уже в дверях. — Не мучайте меня, я уверена, что вы ему нравитесь, неужели у вас ничего не было?

— Ну, как вам сказать. Мы действительно целовались несколько раз… — «И в разные места», — подумала Ева, ругая себя последними словами. — Но ничего серьезного, вы же видели.

Когда дверь закрылась, Ева почувствовала странное желание надавать Николаеву по физиономии. Она вдыхала несколько раз, задерживая выдох, потом проветрила комнату от дыма, отжалась от стола, но это не помогло. И она пошла искать Николаева в столовую.

Хохочущий Николаев сидел с Хватовым и Демидовым; анекдот, вероятно, был очень даже хорош, потому что Николаев едва не ронял изо рта куски пирога.

Ева взяла компот из кураги и два пирожка с мясом. Подумала и взяла еще один компот.

Подойдя к их столику, она похлопала подавившегося-таки Николаева по спине, а когда он благодарно уставился на нее прослезившимися глазами, вылила ему компот на брюки.

Николаев вскочил, Демидов тоже вскочил и быстро ушел от их столика, Хватов, еще улыбаясь, наблюдал с недоумением, как Ева взяла еще один стакан и оценивающе оглядела Николаева. Потом она медленно перевела глаза на Хватова.

— Эй, вы что это делаете? — испугался Хватов. — Ребята, что это у вас за разборки?

— Не волнуйтесь, я сейчас вытру. — Ева поставила стакан, достала носовой платок и резко, изо всей силы провела по мокрому пятну между ног Николаева.

Николаев взвыл.

— Я, пожалуй, пойду, я вижу — у вас проблемы. — Хватов медленно встал и задвинул свой стул.

— Какого черта, что на тебя нашло? — спросил Николаев.

— Не зли меня, а то я оболью тебя с головы. Друг, да?

— Какой друг?

— Это у тебя по-мужски, да?

— Да что я сделал?!

— Ты видел жену Хорватого в коридоре? Я же поняла, ты ее узнал, так ведь!

— Я… сомневался! Я не был уверен!

— Это и есть твоя хваленая мужская солидарность! Всегда прикрываете друг друга, всегда соврете и предупредите, а я, значит, ею не пользуюсь!

— Ева, ты не мужчина, пойми наконец, ты мне друг, но ты не мужчина! Ты не имеешь права пользоваться мужскими льготами! И потом, ты же мне нравишься!

— Не зли меня, Николаев!

— Позвольте прервать вашу теплую и дружескую беседу, но мне велели немедленно принести заключение экспертизы, как только будет готово, и вручить только вам, даже в туалете.

— Еще один мой опер, — кивнул Николаев, забирая бумаги. — По крайней мере не засунул их под телефон, и на том спасибо! Ты кто по профессии?

— Столяр.

— Столяр! А вот Волков с высшим образованием! Он по личному делу не специалист, а просто подарок судьбы! А что получается на деле? Трус и халявщик. Отсюда вывод? Образование портит оперуполномоченного. Свободен. — Николаев принялся за бумаги.

Ева оглядела зал. Хватов ушел.

— Ну, что там? — не выдержала Ева.

— Пальцы, и преотличные, скажу я тебе! На портфеле — Опушкина Евгения, на оружии — двоих, Закидонского и неизвестного. Вот так, Паша-Слоник.

— Я думаю, с таким заключением можно Кота раскрутить по полной программе!

Ева и Николаев нашли следователя Калину и узнали, что Опушкин Евгений Миронович, он же Кот, он же Хвост, он же Жека-коммунист, был переведен только что из следственного изолятора в специальную камеру Бутырской тюрьмы по распоряжению пятого отдела Федеральной службы безопасности, дело его изъято, и больше их отдел этим не занимается.

— Кто его забрал?

Калина задумчиво оглядела Еву и Николаева, вздохнула, порылась в столе, перелистала с десяток бумаг и прочла по слогам:

— Хва-тов… подполковник ФСБ. Вот подпись.

— Гнатюк знает?

— Гнатюк на заседании специальной комиссии по преступности у мэра.

— Ну что ж вы так, Татьяна Дмитриевна? — Ева задыхалась от злости, но знала, что надо держать себя в руках, иначе Калина просто замолчит. — Без разрешения своего непосредственного начальника не довели до конца дело о захвате заложника, как же вы так!

Калина задумчиво посмотрела в пространство поверх их голов.

— Там была подпись прокурора, — сказала она.

— Гнатюк вам не простит, он очень не любит, когда захватывают заложников!

— Да. Я должна была написать заключительную докладную. Какая разница, где он сидит!

— А если нужно будет допросить — у нас открылись новые обстоятельства, — вы что, в тюрьму к нему поедете? — Николаев тоже успокаивал себя и говорил лениво и медленно.

Калина опять задумалась.

— Я буду обсуждать это с начальником отдела.

В коридоре Ева стукнула кулаком в стену. — Ну что за такое, как бы сказать, растакое!

— Да! И еще этакое и пере так! Ты что, никогда не ругаешься?

— Пошли ко мне в кабинет, проясним обстановку, все подчистим и посмотрим, что осталось.

Осталось много. Если предположить, что убийства за последний год почти всех крупных руководителей свинцовой отрасли — дело рук одной организации, то это заказная акция, ее концы надо искать там, где хранятся деньги боссов свинцового синдиката. Было убито четыре человека, причем сделано все было очень грамотно, потому что по первому убийству шла версия ревности: убитый был с женщиной, которую тоже пристрелили, а муж женщины исчез. По второму — чистая бытовуха: три трупа в сауне, везде следы драки и пьянства. В третьем случае сначала убили двух охранников, подкинули версию о подкупе начальника охраны, того убрали свои, шеф остался неохраняемым на полдня, его взорвали в автомобиле. К этому времени уже стало понятно, что происшествия происшествиями, а в конечном итоге убиты трое из руководителей свинцовой отрасли. Остальные трупы — антураж. Четвертое убийство можно было почти спрогнозировать: была приставлена охрана, но охраняемый, который сидел мышкой в гостинице, к окнам не подходил и без пароля не открывал, неожиданно решил выброситься с восьмого этажа. Особенно разозлила Николаева его «предсмертная записка», это было уже оскорбление! Из основного руководства по регионам рудодобывающей отрасли осталось двое, которые испытывали явный страх за свою жизнь и тратили огромные деньги на охрану. Поскольку все убитые, да и эти двое, которые теперь трусили, имели некоторую недвижимость в Турции, Николаев сразу обозвал это делом Слоника.