Клод Изнер - Встреча в Пассаже дАнфер Страница 22

— Вы глупы, как индюшка! Этот ломтик поджаренного хлеба надо было положить в готовое блюдо, а вы его слопали! Что стоите столбом, отрежьте еще кусок и обжарьте! Или думаете, я заставлю вас все выплюнуть?

— Слишком поздно, я уже проглотила, — виновато пробормотала Зульма.

Звонок в дверь прервал их перепалку.

— Откройте! — приказала Эфросинья.

На пороге стоял чопорного вида мужчина, поглаживая рукой подбородок.

— Мадемуазель Зульма, — прошептал он, слегка поклонившись.

— Мсье Андре! Какая…

— Зульма, про стирку вы, я вижу, уже забыли!

Девушка растерянно обернулась.

— Ну что за дура! Вам разве неизвестно, что простыни иногда стирают! А потом сходите, купите мне у месье Шодре русский мозольный пластырь.

Расстроенная Зульма бросила отчаянный взгляд на гостя и, взяв корзину с бельем, вышла на лестничную площадку. Проходя мимо Андре Боньоля, она ненароком задела его плечом, и он в смущении отпрянул.

— Ну, что же вы стоите на сквозняке, заходите, погрейтесь, — обратилась к нему Эфросинья, мило улыбаясь.

Поначалу она была настроена к слуге Виктора и Таша, который казался ей весьма заносчивым, довольно враждебно. Но когда он превратился в робкого воздыхателя Зульмы, молчаливо оказывая девушке знаки внимания, Эфросинья сменила гнев на милость. Более того, она решила, что и сама может составить юной служанке конкуренцию в борьбе за сердце Боньоля. А что такого — она несколько лет моложе него, а ее пышные формы вполне способны привлечь мужское внимание!

Андре Боньоль отважно принял приглашение. Когда-то он служил метрдотелем и в совершенстве владел искусством выражать чувства, не размыкая губ. Не так давно, в знак уважения к Феликсу Фору, избранному 17 января главой государства, Боньоль сбрил бороду и подстриг свои галльские усы, что сделало его еще импозантнее. Единственное, что раздражало в нем Эфросинью — это привычка употреблять местоимение «мы».

— Мы принесли послание от мадам Легри ее супругу.

Эфросинья притворилась, что не слышит. Вооружившись деревянной ложкой, она с важным видом помешивала в кастрюле. Андре Боньоль подошел ближе и с любопытством заглянул ей через плечо.

— Крестоцветные укрепляют нашу конституцию, — одобрительно заметил он.

Эфросинья осенила себя крестным знамением.[63]

— Позвольте поинтересоваться, как вы собираетесь ее готовить?

— Кого? — не поняла мадам Пиньо.

— Вашу цветную капусту. Мы знаем превосходный рецепт. Когда капуста сварилась, мы раскладываем ее на блюде, посыпаем мелко натертым сыром, толчеными сухарями и растопленным маслом и ставим в печь. Лимонный сок и немного мускатного ореха придадут блюду особую изюминку.

Эфросинья в изумлении уставилась на него. Это была самая длинная речь из всех, какие он когда-либо произносил в ее присутствии.

— А я знаю, как приготовить испанский артишок под соусом бешамель, — жеманно протянула она.

Андре Боньоль смущенно кашлянул.

— Мы счастливы это слышать, но нам надо выполнить поручение, а потом сходить на рынок.

— В таком случае, ступайте, месье Легри в лавке. А потом зайдите, я плесну вам немного мадеры на дорожку. О! Будьте осторожны, смотрите, куда ступаете, эта ветреница Зульма рассыпала соль…

«Я буду ждать тебя в доме номер 33 на улице Фезандри», — повторял про себя Виктор, не выпуская из рук «Письма мессира Роже де Рабютена, графа де Бюсси[64]», изданные в Амстердаме в 1752 году, которые он собирался всучить одному из покупателей, любителю старинных переплетов. Таша так спешила вернуться в дом этого дворянчика, что даже не нашла времени зайти в книжную лавку. Получив из рук Анри Боньоля ее записку, Виктор помрачнел. Таша могла бы воспользоваться телефоном, но предпочла написать ему. Почему?

Покупка состоялась, клиент ожидал, пока ему упакуют книги. В лавку спустился Кэндзи, благоухая лавандой, и окинул хозяйским взором свои владения.

Да уж, немало воды утекло с тех пор, как в 1877 году семнадцатилетний Виктор унаследовал от своего дядюшки Эмиля Легри этот магазин! Дафнэ была тогда еще жива и здорова, и Кэндзи был с ней счастлив. После ее кончины он не в силах был оставаться на Слоан-сквер и принял решение полностью сменить обстановку, уехать, посвятив себя новому делу. Ему пришлось использовать всю силу убеждения, на какую он был способен, дабы уговорить Виктора покинуть Лондон и обосноваться во Франции. Чтобы превратить скромную книжную лавку дяди Эмиля в популярный парижский магазин, понадобилось пять лет поездок из Парижа в Лондон и обратно: надо было составить ассортимент, упорядочить каталоги, ликвидировать товар в книжной лавке на Слоан-сквер, взять кредит в банке, обустроиться на улице Сен-Пер…

Если бы коммерцией занимался только Виктор, подумал Кэндзи, вряд ли бы из этого что-то получилось. Наверное, они все же приняли правильное решение, когда сделали своим компаньоном Жозефа. Он показал себя энергичным и преданным делу, за исключением разве что периодов, когда с головой уходил в сочинение очередного романа. А Симеон Дельма стал для них настоящей находкой: он умел ловко и быстро упаковывать книги, а кроме того, нередко подавал отличные идеи, к примеру, когда предложил поместить в центре одной из двух витрин издания Жюля Верна, Александра Дюма-отца, Поля д’Ивуа или Альфреда Ассолана[65] в разноцветных обложках и с золотым обрезом. Многие родители в период рождественских праздников не могли устоять перед искушением приобрести своим юным отпрыскам книгу популярного писателя.

Кэндзи проверил карманы: портмоне на месте, шелковый носовой платок тоже, хронометр на цепочке приколот булавкой к петлице жилета. Эффектный галстук, завязанный большим бантом, украшал его шею, стрелка на брюках была безупречно ровной, в одной руке он держал перчатки, а в другой трость, увенчанную набалдашником в виде лошадиной головы, на голове красовался цилиндр, а пальто сидело точно по фигуре. Кэндзи спрятал в специальный футляр монокль, модную вещицу, которую взял с собой вместо очков. Он условился отобедать в «Прюнье» с Гастоном Пари[66] из Французской академии и еще несколькими эрудитами из Общества книготорговцев, которые иногда приобретали у него редкие издания.

Когда Кэндзи предстал перед компаньонами, они дружно восхитились его элегантным видом и в душе позавидовали тому, что у него есть предлог сбежать с поля боя.

— У вас в карманах звенит, как у уличного торговца. Что вы там носите? — не выдержал Виктор.

Не удостоив его ответа, Кэндзи похвалил Симеона Дельма за идею с обновлением витрины, и тот покраснел от гордости.

Дафнэ спала, и Айрис воспользовалась этим, чтобы записать несколько фраз, пришедших ей на ум, пока она укачивала малышку. Ледибед, божья коровка без пятнышек, предпочла изгнание молчаливому презрению, которым окружили ее собратья насекомые. Пролетев над множеством лугов и полей, она достигла, наконец, волшебной страны, где все было молочно-белым, а других цветов не было вовсе. Божья коровка без сил опустилась на большой камень и заснула. Каково же было ее удивление, когда проснувшись, она обнаружила, что ее окружила толпа разнообразных букашек, которые хором воскликнули, что никогда не видели таких ярко-красных крыльев, как у нее, и тут же провозгласили Ледибед королевой.

— Дорогая, к столу! Маман приготовила нам филе лиманды[67] с цветной капустой!

Айрис спрятала под матрас заветную тетрадь со сказками, иллюстрации к которым рисовала Таша, и присоединилась к мужу. Они редко обедали вдвоем, но сегодня Эфросинья ушла к мадам Баллю, к которой заглянул кузен Альфонс со своими друзьями, чтобы сразиться в «желтого гнома». Виктор отказался от обеда, сказав, что ему надо отдать в починку велосипед, поэтому он перекусит дома на скорую руку и к двум часам вернется. Зульма, разделавшись со стиркой и сбегав к аптекарю, получила поручение зайти к доктору Рено и пригласить его осмотреть Дафнэ после обеда. Когда служанка вернулась, у нее был такой измученный вид, что Айрис отпустила ее домой.

Ради того, чтобы побыть наедине с мужем, Айрис готова была оставить на время свою божью коровку.

— Помнишь наши первые свидания? Ты никак не решался открыться… — с улыбкой сказала она.

— Решила погрузиться в воспоминания? Можно подумать, что мы — пожилая пара!

— А что? Лет через двадцать у нас будет уже куча внуков!

— Не торопи события! Пока что мы — счастливые родители одной единственной крикуньи.

Жозеф наполнил тарелку жены и коснулся губами ее волос. Потом уселся за стол и начал без аппетита ковырять вилкой в тарелке.

— Терпеть не могу рыбу… Скажи, а ты не знаешь, где можно купить миниатюрную железную дорогу?