Елена Логунова - Брак со стихийным бедствием Страница 23

Найдя уже знакомый дом, я поднялась на третий этаж и постояла немного на резиновом коврике под дверью, чутко прислушиваясь. Никаких звуков, говорящих о том, что в квартире кто-то есть, я не уловила и только после этого придавила кнопку звонка. Потрезвонила немного, а потом принялась энергично стучать.

Конечно, я не надеялась, что мне кто-то откроет, потому что уже выяснила, что Лилиана жила одна. Шумную демонстрацию я устроила в расчете на привлечение внимания соседей, потому что именно с ними мне хотелось побеседовать. Конечно, в современном городе люди зачастую годами живут бок о бок и ничего друг о друге не знают, и все же соседи бывают разные. На лестничной площадке четыре квартиры, звукоизоляция в старой пятиэтажке никудышная, мой стук и звон слышны на два этажа вверх и вниз, стало быть, шансы познакомиться с классической любопытной бабушкой-соседкой у меня есть, и немалые!

Рассуждая таким образом, я усилила натиск и очень быстро добилась успеха. Мягко щелкнул замок соседней квартиры, и в щели приоткрытой двери заинтересованно блеснула оптика: меня почтил своим вниманием какой-то очкарик. Судя по уровню расположения линзы, ребенок или карлик.

– Что вам нужно-о? – нараспев спросил скрипучий тонкий голосок – первое сопрано.

«Старушка», – поняла я и набрала в грудь побольше воздуха, чтобы заорать погромче. У древних старушек, как правило, плохо не только со зрением, но и со слухом.

– Да-да, что вам нужно? – эхом повторил скрипучий бас.

«Старушка и старичок» – я внесла поправку и усилила голосовую мощь сверхрасчетной:

– Добрый день! Я к соседке вашей, Лилиане!

Бум! Дверь захлопнулась.

– Не поняла… – Я растерянно хлопнула ресницами.

Может, я перестаралась с криком и старички сбежали, опасаясь акустического удара? Или же они спрятались потому, что не хотят иметь ничего общего с Лилианой и ее гостями?

Оказалось, все совсем наоборот! Звякнула цепочка, дверь открылась настежь. Старички приняли мои слова как правильный отзыв на пароль и приготовились к основательной беседе. Я развернулась всем корпусом и с доброжелательным интересом рассмотрела пожилую чету соседей Лилианы.

Старичок и старушка застыли в проеме, как в раме картины. Оба маленькие, кругленькие, с седыми головами, в старомодных круглых очках и в одинаковых трикотажных штанах с начесом, при виде которых мне живо вспомнились безвременно утраченные порты Матрены Афиногеновны Набалдашкиной. Сверху на дедушке был белый мохеровый свитер и черная жилетка, а на бабушке – черный свитер и белая пушистая шаль. Вместе старички до изумления походили на пару императорских пингвинов!

– А Лильки дома нет! – пискнула бабушка.

– Уже третий день как нет! – пробасил дедушка.

– Как унеслась куда-то с охами-ахами еще в субботу поутру, так и не возвращалась! – сообщила бабушка.

– Небось загуляла! – предположил дедушка. – Лилька, она такая! Хвост задерет – и фьюить!

– Потому что нигде не работает! – подхватила эстафету старушка. – Только ест, спит до полудня, морду мажет и тряпки меняет.

– Денежки-то есть, богатая бабушка любимой внучке завсегда копеечку подбросит! – поддакнул дедушка. – Чего ж не гулять?

На мои глаза навернулись слезы умиления. Какие славные старички, буквально – белые и пушистые! Образцово внимательные соседи, пенсионеры высокой степени коммуникабельности! О таких замечательных собеседниках я и не мечтала! Им даже реплики подавать не нужно, разве что время от времени направлять поток сознания в нужное русло наводящими вопросами!

– А с кем Лиля гуляет? – спросила я, ловко вклинившись в паузу между репликами. – Любимый человек у нее есть?

– Любимый зверь у нее был, кошка. Лысая, как колено, и страшная, как смертный грех! Ужасти просто! – Дед потряс костями, ненатурально изображая ужас.

– Кошка сдохла, – с удовлетворением добавила бабуля.

Я подавила настойчиво рвущееся с губ «кошка сдохла, хвост облез» и спросила:

– А друзья у Лили есть?

– У таких фиф друзей не бывает, только подружки пустоголовые да любовники толстомордые! – уверенно заявила старушка.

– Вот, например, Анютка Рязанцева из седьмой квартиры, дура дурой! – подтвердил старичок. – Никудышная девка! В двадцать пять годков – ни мужа, ни детей, ни работы!

– Поест, поспит до обеда, морду намажет, хвост задерет – и фьюить на гулянку! – сказала бабушка.

– А потому что не работает!

Похоже, у старичков заело пластинку. Следовало ожидать, что сейчас мне расскажут, кто подбрасывает копеечку Анютке Рязанцевой – любимая бабушка или толстомордый любовник. Источник материального благополучия этой особы меня не интересовал, поэтому я оборвала пингвинье лопотание, громко сказав:

– Спасибо! Я позже зайду!

Пушистики разочарованно смолкли. Не дожидаясь, пока они вновь разинут клювики, я помахала им ручкой и легко сбежала вниз по лестнице, но не во двор, а только до второго этажа, где располагалась седьмая квартира.

Посмотрела на часы: тринадцать двадцать. Пушистики сказали, что пустоголовая подружка Лилианы Анютка Рязанцева спит до обеда. Обед – понятие растяжимое, но, на мой взгляд, в половине второго вполне может встать и Спящая Красавица!

Я решительно придавила кнопочку звонка. Он с готовностью исторг из себя долгую мелодичную руладу, финальным аккордом которой прозвучало тоскливое ругательство.

– Что за хрень? – сквозь мучительный зевок сердито вопросил приятный женский голос.

Вадику он понравился бы.

– Телевидение! – ответила я, по опыту зная, что это волшебное слово открывает двери квартир пустоголовых девиц эффективнее, чем отмычка профессионального медвежатника.

Хотя нашего Мамая хватила бы кондрашка, если бы он узнал, что у штатного сотрудника ТВ-студии «телевидение» напрямую ассоциируется со словом «хрень»!

– Телевидение, серьезно? – приятный женский голос перестал быть сердитым и обогатился ласковым мурлыканьем. – Вы ко мне?

Дверь открылась.

– Здравствуйте! – приветливо улыбнулась я. – Вы Анна Рязанцева, подруга Лилианы Марусенко?

– Ну? – Симпатичная девчонка в банном махровом халате, завязанном на манер кимоно, нетерпеливо притопнула босой пяткой.

– Лилиану давно видели?

– Ну?

Я поняла, что такой малины, как с разговорчивыми старичками-пушистиками, тут не будет, и приготовилась взять дело в свои руки:

– Можно я войду?

– Ну! – Анна попятилась, пропуская меня в прихожую.

Я вошла и огляделась.

Однокомнатная квартира, точно такая же, как у Лилианы. То есть планировка помещений такая же, а вот обстановочка не в пример проще. Допотопные бумажные обои с розочками, больше похожими на краснокочанную капусту. Полированный платяной шкаф, сервант с откидным столиком, узкие кресла с деревянными подлокотниками, круглый стол, на стене – ковер «Русская красавица», такой аляповато-цветастый, что в эстетической ценности русской красоты можно было серьезно усомниться. Чувствовалось, что эти непрезентабельные апартаменты знавали лучшие времена, исторически совпавшие с периодом застоя. У Анюты Рязанцевой явно не было состоятельной и модной бабушки.

Не получив особого приглашения, я обошлась без него. Опустилась в продавленное кресло, дождалась, пока хозяйка квартиры присядет на диван, и только тогда сказала:

– Анюта, я хочу поговорить с вами о вашей подруге.

– Ну?

– Вы хорошо знаете Лилиану Марусенко?

Я надеялась, что моя собеседница еще не в курсе, что о Лилиане Марусенко уже нужно говорить в прошедшем времени.

– Ну?

– Давно ее видели?

– Ну…

Анюта почесала всклокоченную спросонья голову и надолго задумалась.

Я вздохнула. Не потому, что меня очень сильно огорчала трагическая судьба белокурой Лилианы, а потому, что меня жутко нервировала ее неразговорчивая подружка. Что бы ей такого сказать, чтобы девушка изменила свою чрезмерно лаконичную манеру выражаться? Даже у Эллочки-Людоедки был более богатый лексикон!

Я с прищуром художника посмотрела на Анюту и вдохновилась. Даже спросонья, не при параде, девчонка выглядела симпатичной, особенно хороши были глаза. Голубизной и прозрачностью они напоминали тихие воды высокогорного озера и не были замутнены ни единой мыслью, но ведь эмоции испытывают даже идиоты! Значит, мне следует сыграть на чувствах Анюты. А какие чувства может испытывать одна глупенькая юная красавица по отношению к другой такой же? Ясное дело, зависть!

– Объясню вам, в чем дело, – я приготовилась талантливо и убедительно врать. – Наша телекомпания объявила конкурс на замещение вакантных должностей. В частности, нам нужны телеведущие, молодые и красивые ду…

Засмотревшись на Анюту, я едва не ляпнула – «дурочки», но в последний момент поправилась: