Ольга Степнова - Пляж острых ощущений Страница 23

— Придется им подождать, — пробормотала я и поняла вдруг, что ненавижу розовый цвет.

Потом я полтора часа маялась у ее номера, ожидая, пока Юлиана примет ванну и переоденется. Мне хватило десяти минут и всего пятисот рублей, чтобы уговорить администратора повесить на дверь ее номера табличку с надписью «Президентский». Остальное время я курила одну сигарету за другой, пока они наконец не кончились. Когда дверь номера открылась и обновленная Юлиана Ульянова появилась на пороге, я спала на вестибюльном диване, подогнув под себя ноги и, пристроив голову на круглый кожаный подлокотник. Наверное, я храпела во сне, потому что, открыв глаза, увидела, что звезда смотрит на меня брезгливо и удивленно. На ней был брючный костюм пижамной расцветки с вырезом, позволяющим не пропадать даром отреставрированной силиконом груди.

— Извините, — сказала я, поднимаясь с дивана. — Сморило что-то. Довольны? — Я кивком указала на табличку «Президентский».

Она пожала плечами и пошла по коридору. Я, словно лакей-японец, потащилась за ней.

Интересно, надолго ли меня хватит? Сегодня по плану я должна сопроводить ее на съемки двух телепрограмм, на фотосессию для глянцевого журнала и на встречу с читателями в Центральный Дом книги. Между этими мероприятиями нужно умудриться накормить ее в ресторане.

В середине дня мне на мобильный позвонил Бизон. Он проорал что-то насчет того, что я должна держать его в курсе своих делишек. Я как раз ненадолго вырвалась в туалет, поэтому наорала на него от души.

Вечером, когда рабочий день более-менее благополучно закончился, у дверей своего номера Юлиана сказала мне:

— Вы должны помнить, Инна, что если вам выпала честь работать со мной, вы должны делать это со стопроцентной отдачей. Никаких вольностей и отлыниваний — я расцениваю это как саботаж сотрудничества. Моя манера работать — жесткая и интенсивная. Ваша задача — кооперировать, консолидировать и позитивно откликаться на все мои профессиональные просьбы делового характера.

— Я кооперирую, я откликаюсь, — пробубнила я и рискнула заметить: — Меня зовут Элла.

— В масштабах моей гигантской работы это неважно, — отрезала Юлиана и скрылась за «президентской» дверью.

Домой я приплелась без ног. Бизону я решила объявить недельный бойкот, поэтому поехала на квартиру к деду. Генриетта, Мальцев, Сазон и Кармен уже спали. Я наскоро приняла душ, потом зашла на кухню и съела там забытый кем-то на столе кусок хлеба. Потом снова полезла в душ, и только под струей теплой воды вспомнила, что я его уже принимала.

Гастроли звезды не успели начаться, а у меня уже приступы истерии и провалы в памяти. Не вытираясь и не одеваясь я вышла из ванны и пошла в спальню. Там открыла прихваченную с работы книжку Юлианы Ульяновой и стала пытаться читать.

«Моя обворожительная улыбка — моя визитная карточка. Без улыбки я не смогла бы добиться тех высот, которых достигла на сегодняшний день. Мой дантист говорит, что мою улыбку можно превратить в выставку американского успеха. Но ведь не всем природа дарит такое сокровище. Если вы чувствуете, что ваша улыбка недостаточно открыта и откровенна из-за мелких дефектов вашей внешности, идите к дантисту. Ваши зубы — это ваше капиталовложение. Если что-то растет кривенько — вам поставят брекеты. Сегодня это модно. Продюсер, к которому приходит соискательница на роль с брекетами, понимает, что перед ним умная девушка, заботящаяся о своей внешности. И даст вам роль. Повторяйте, как это делала я: „Моя открытая великолепная улыбка откроет мне все двери!“ И успех будет ждать вас непременно.»

Я закрыла глаза, сосчитала до двадцати и попыталась снова вникнуть в «поучительный» текст.

«Конечно, не всех природа одарила так щедро, как меня, но управлять окружающими мужчинами может по моему примеру любая неглупая девушка. У нас есть то, чего мужчинам всегда недостает — шарм и внутреннее обаяние. А еще у нас есть роскошные ноги, короткие юбки и чувственные губы. Сядьте на краешек стула и закиньте ногу на ногу так, чтобы мужчина мог только догадываться о вашем шарме, но не видеть его. Облизните свои губы, будто только что съели кремовое пирожное. И следите за реакцией. Если вы все сделали правильно, любое ваше желание будет исполнено.»

В незашторенное окно светила луна. Я поскулила немножко на нее, стиснула зубы, перевернула пару страниц и снова стала читать.

«Я всегда четко формулировала свои цели. Не какие-то обобщенные цели, например, о смысле своей жизни, а конкретные цели, которые я, Юлиана Ульянова, должна поразить в ближайшие дни или месяцы. „Я хочу получить эту роль!“ — повторяю я себе по тысяче раз каждый день перед встречей с режиссером. „Я хочу записать эту песню!“ — написано в моем ежедневнике на каждой странице перед встречей с арт-директором звукозаписывающей компании. У меня даже есть специальное тату-место, на котором специальным тату-маркером записана моя ближайшая тату-цель. Таким образом, моя цель всегда передо мной. Именно поэтому сегодня я — Юлиана Ульянова. Всегда четко формулируйте свою тату-цель, если хотите идти по моим стопам.»

Я захлопнула книжку. Все. Пойду завтра к Валентине, своей начальнице. Пусть меня увольняет, я больше не вынесу. Иначе я найду на себе тату-место и напишу на нем тату-маркером тату-цель: «Убить Юлиану Ульянову»

Утром Сазон грустно сказал за завтраком:

— Сон я видел. Шестьдесят лет никаких снов не видел, а тут на тебе — явился!!

Говорил он тихо, уткнувшись в тарелку с кашей, и в ухе у него я заметила слуховой аппарат. Это было удивительно, потому что аппарат он надевал только на деловые переговоры, но никак не для общения с домашними.

— И что же тебе приснилось? — язвительно поинтересовалась у него Генриетта Владимировна.

— Да хрень какая-то. Иду я будто по пустынному пляжу, вдруг вижу — Глеб мне навстречу идет. Оборванный такой, бледный, и с бородой. Я ему говорю:

— Ты же помер, сынку! Я тебя похоронил, и памятник поставил, и службу в церкви заказал — все как полагается.

А он смеется:

— И хорошо, что поставил, и хорошо, что заказал. Только ни фига там не здорово на том свете. Я на этот решил вернуться. Пойдем, искупаемся, смотри, море какое!

Я на море смотрю, а оно синее-синее, тихое-тихое, только рябь от ветерка легкая бежит. А в море Элка купается. Заметила нас и орет:

— Эй, бояре, а ну ко мне давайте!

Я ей:

— А почему бояре-то?!

А она хохочет:

— Так бородатые оба, как до петровских реформ!

Я себя хвать за подбородок, а там и правда борода! Я ведь бороды отродясь не носил! Че к чему?! — Дед грустно побарабанил скрюченными пальцами по столу и отодвинул от себя тарелку с геркулесом.

Насколько я знаю, никакие обстоятельства еще не заставляли Сазона отказаться от завтрака.

— Это к деньгам, — буркнула Генриетта, пытаясь высосать сырое перепелиное яйцо. — У тебя все к деньгам.

— Че к чему? — снова пробормотал Сазон. — Ни Глеб, ни я отродясь бороды не носили. И почему я сказал, будто помер он?!

— Когда снится, что человек помер, это означает, что он будет жить долго-долго, — сказал Мальцев, поедая большой бутерброд с красной икрой. Прежде чем откусить от него, он внимательно осматривал место, в которое намеревался впиться зубами.

— По всем законам природы первым должен помереть я, — забормотал Сазон. Он явно не слышал, что ему говорили, хоть слуховой аппарат и торчал в его ухе.

— Хорошо, господин, — закивала как попугай пышнотелая Кармен. — Хорошо, господин! — Она поедала большой кусок курицы. У каждого из нас был свой завтрак. У меня он, как всегда, состоял из пакета кефира.

— Что — хорошо?!! — взвился вдруг дед. — Что это тебе так хорошо-то?!! Не помру, не дождешься!!! — Он бухнул по столу кулаком, посуда подпрыгнула и зазвенела.

— Ни бум-бум, — виновато пожала плечами Кармен и забормотала что-то длинно по-испански. Наверное, она скучала по своей родине, по своему дому, по родным, друзьям и национальной еде.

— Да фигня все это, — успокоила я Сазона. — Мне вон каждую ночь снится, что я в папахе, с шашкой наголо, на белом коне скачу. И что?!!

— Так вы и скачете, деточка! — Прищурив один глаз, Генриетта Владимировна пыталась в дырочку рассмотреть недра перепелиного яйца. — Как на свой мотоцикл залезете, как шлем напялите, так вылитый Чапаев!! Очень неженственно!

— Я уж лучше Чапаевым на коне, Генриетта Владимировна, чем… Анкой в вуальке…

— Это вы на что намекаете, деточка?

— Ой, да не намекаю я ни на что, Генриетта Владимировна. Так, к слову пришлось.

— Отставить дебаты! — гаркнул Сазон. — Я тут, девки, вот что подумал. Дом я хочу купить. Уже один присмотрел. Огромный, как замок, и место хорошее, — в черте города, но не в загазованном центре. А то тесно здесь, в квартирешке. Гостей негде принять. Вы вот грызетесь тут с утра до ночи, а мне это надо? Элка, что ты на этот счет думаешь?!