Елена Колина - Наивны наши тайны Страница 23

...Аврора собиралась пойти к Ире — поболтать.

«Топографический кретинизм» — именно так красиво называлось точное, никогда не дающее сбоя, умение Авроры отправиться не в ту сторону. Как бы старательно Аврора ни приглядывалась к местности, сторона непременно оказывалась «не та».

И сейчас, выйдя из своей комнаты, она повернула не на главную лестницу, а на маленькую, ступеньки которой вели в длинный темный коридор, что-то вроде черного хода, в конце которого находилось хозяйственное помещение, где Надя хранила ведра, швабры и другие хозяйственные предметы.

Аврора хорошо помнила любовь в лицо и, как опытный в прошлом участник любовных сцен, прежде чем осознать, что кто-то шепчется внизу, по каким-то косвенным признакам — вздохам, разлитому в воздухе напряжению — сразу же поняла, что там происходит, и, как цапля, замерла на одной ноге. И только затем услышала голос, вернее, шепот, доносившийся снизу. Разобрать, мужской это шепот или женский, не удалось.

 Аврора уже повернулась, чтобы подняться обратно, но наверху, в комнате, ее ждал лишь диванчик, и в этом смысле Аврора себе не доверяла — если она приляжет, то легко может и задремать. А спать было никак нельзя. Поэтому ей пришлось прокрасться вниз на один пролет, до площадки, и спрятаться за большой пальмой.

Что было делать Авроре в таком ужасном положении: позади диванчик, впереди влюбленные?.. Отступать некуда, наступать неловко... Оставалось только попытаться разглядеть, кто же воркует там, внизу, и она стала очень внимательно смотреть вниз. На нижней площадке висело большое зеркало в золоченой раме. Аврора поморщилась. Она любила старые вещи, и новые, совсем новые, как в магазине «Икея», тоже любила, и даже назло Б. А. симпатизировала стилю хайтек, но не любила вещи, которые только притворялись старыми. Если это зеркало старинное, то вешать его на черном ходу безвкусно, а если новодел, тоже безвкусно.

Мужчина, стоя лицом к зеркалу, обнимал женщину. Женщина была почти не видна за мужской фигурой. Поерзав за пальмой, Аврора попыталась заглянуть в зеркало сбоку, но в зеркале отражалась лишь мужская тень.

С мужской тенью не было никаких проблем — она, несомненно, была Игорем, впрочем, других фигурантов в этом любовном деле и быть не могло: в доме не было мужчин, кроме Игоря и Б. А., но у Б. А. не могло быть в этом доме никаких «люблю», Аврора была уверена в нем, насколько она вообще могла быть уверена в мужчинах.

Оставался только Игорь.

Выходит, ее предубеждение против него вполне оправдалось. Игорь, на ее вкус, обладал чересчур ярко выраженным задом, а Аврора не доверяла мужчинам с излишними округлостями, подозревая их в тайном, но постоянном желании завести роман на стороне. Худощавым и угловатым она тоже не доверяла, потому что мужчины вообще не пользовались ее доверием в смысле романов на стороне.

...Но кто же женщина?

Разглядеть не удавалось, поэтому Аврора попыталась пойти от противного и представить себе, кого из присутствующих в доме женщин мог выбрать Игорь.

Поразмыслив, Аврора решила, что ею могла быть любая. Ну, пожалуй, кроме Ларисы и Риты. Рита была слишком высокой, а Лариса слишком упитанной, они ни за что не поместились бы за спиной Игоря. Оставалось лишь выбрать среди остальных — Тани, Мариши и даже Кирочки — в тихом омуте... Услышав звук поцелуя, Аврора высунулась из-под пальмового листа, и до нее долетел обрывок фразы:

— Да, люблю...

Аврора у себя под пальмой вдруг обидчиво выпятила нижнюю губу — ужасно несправедливо, что это не она там стоит, вздыхает и целуется. Не то чтобы ей нравился Игорь... Игорь, несомненно, был красив и обаятелен, но на нем лежал совсем непобедительный отсвет Ириной нелюбви и было что-то такое неуверенное в глазах.

Но не следует быть такой придирчивой — вот неизвестной пока женщине, например, Игорь нравится.

Ей стало грустно от чужой любви. Любить можно в любом возрасте, а вот вздыхать и целоваться на лестнице — уже нет. А жаль, так жаль...

* * *

Между тем на лестнице уже не целовались, а о чемто беседовали, и Аврора закрыла глаза, чтобы лучше слышать.

— Я сделала это для тебя, — произнесла женщина так тихо, что Аврора с трудом расслышала, — ты представляешь, как мне было страшно?.. Я для тебя...

— Это все уже в прошлом, — перебил ее Игорь. — Я сейчас думаю... Это огромные деньги, просто огромные... да что там деньги — это будущее...

Они еще немного повздыхали и исчезли, а Аврора все стояла под пальмой, задумавшись, что же такое страшное сделала женщина для Игоря?

«При чем здесь огромные деньги, — лихорадочно соображала она, — и какое отношение имеет Игорь к миллиону долларов — наследству Кирилла? И, наконец, главное — кто была эта женщина?»

...Аврора нашла Иру в небольшой угловой комнате на первом этаже. Очень уютная комната, как будто созданная для интимных бесед, подумала Аврора, усаживаясь на маленький диванчик рядом с Ирой. На столике перед Ирой стояла все та же бутылка джина и полупустой стакан.

Но жена Игоря неожиданно оказалась трезвой, печальной и молчаливой.

— Вы подумайте, что творится! Бедная девочка могла умереть, — бросила пробный камень Аврора, но Ира никак на это не отреагировала, а, немного помолчав, ответила, что неожиданная смерть Кирилла — большое потрясение для нее, ведь они с Игорем знакомы с Кириллом с юности.

— А знаете, ведь это все могло быть моим, — грустно сказала Ира, поведя рукой. Сейчас, когда ее не портила злость, от нее просто нельзя было глаз отвести — такая она была хорошенькая! Печальная обиженная кукла. — Я могла выйти замуж за Кирилла. А вышла за Игоря.

Аврора, как магнит, притягивала к себе разные любовные истории. Особенным успехом она почему-то пользовалась в городском транспорте — случайные попутчицы в троллейбусе, которым она ездила в Русский музей, то и дело стремились поведать ей свои истории любви. И в другой ситуации Аврора с радостью выслушала бы Иру, но сейчас ее нисколько не интересовало прошлое.

Беседа девятая

Зато прошлое неожиданно очень заинтересовало Ольгу.

— Ты уверена? — с сомнением спросила она. — Пышная красавица Ира и мелкий невзрачный Кирилл? Тем более он тогда еще не был знаменитым писателем...

— А я знаю, почему Кирилл привлекал женщин, очень сильно привлекал, — искушала я Ольгу. — Хочешь скажу? Однажды Кирилл с Игорем почти что сняли девушек на улице, и...

— Я тебя предупреждаю, держись в рамках приличий, — строго заметила Ольга. — Боюсь, что на тебя дурно влияет твой кот. Он у тебя вообще сексуально разнузданное существо: в марте уходит лоснящимся толстяком, а в августе приходит в совершенном изнеможении.

— Мы с котом всегда держимся в рамках. А вот ты элементарно технически безграмотна... Кто спрашивал меня, почему телефонный мастер называл розетку «мамой», а штекер «папой»?

— Не хочу об этом говорить, — прошептала Ольга.

— Если человек собирается подложить в каждую комнату по трупу, то при такой повышенной кровожадности ему не стоит делать вид, что он очень застенчивый и стеснительный, и прятаться в ванной, как только речь заходит о сексуальных проблемах, — проговорила я с некоторым ехидством. 139

— Э-э... мне пора, — тут же попрощалась Ольга и ненатуральным голосом добавила: — Как дела? (Якобы внезапно пришел Пуся. Но меня не обманешь — никакой Пуся даже и не думал приходить.)

— Игорь назло тебе окажется голубым, а Лариса — розовой, — заявила я. Иногда почему-то хочется обидеть человека, с которым столько времени провел в постели...

— Ой, — пискнула Ольга.

— Как тебе удалось выйти замуж со всеми вытекающими отсюда последствиями? — удивилась я и сама Наивны наши тайны же ответила: — Наверное, Пуся что-то подсыпал тебе в чай.

— Ну хорошо, я согласна на одну эротическую сцену, — сдалась Ольга и прошептала: — Пусть Б. А. придвинется к Авроре и возьмет ее за руку. Для приличных пожилых людей это очень хорошая эротическая сцена.

В театральный (речь, конечно, шла не об актерском факультете) Кирилл поступать на отрез отказался, выдержал жутчайший скандал, целую неделю жил под угрозой немедленного разрыва отношений навсегда и всетаки не уступил — поступил в университет, на исторический.

 Считается, что юность — самое прекрасное время, но в студенческие годы Кирилл, более чем когда-либо, чувствовал себя одиноким, не таким, как другие. Сам он нисколько не страдал от своей замкнутости, но переживал от витавшей в воздухе идеи, что, будучи студентом, положено запоем общаться и дружить, а если это не так, значит, и с тобой что-то не так, и получается, что если человека не интересуют компании, то в глазах остальных это считается некоей странностью.