Дарья Донцова - Клетчатая зебра Страница 24

Но я теперь знаю: опьянение было симулировано. Иришка обладала устойчивостью к алкоголю, ей просто требовалось остаться одной в номере, без присмотра. Так почему с ней приключился инсульт? Эксперт уверена – смерть Иры не насильственная, но я была в ванной и знаю, что девочку выворачивало наизнанку. Отчего ее так тошнило? Анализы не показали ничего подозрительного: ни яда, ни наркотиков, алкоголя самая малость.

На некоторое время вопрос, почему с Ириной случилась беда, оставим в стороне и восстановим цепь дальнейших событий. Девочка умерла, а Вера, придя в ужас, сказала мне:

– Обмен произошел неправильно.

Понимаете? Мать решила, что она, оживляя сына, убила дочь. Абсурд? Для нормального человека да. Но Верочка находилась на грани нервного срыва, ее психика была умело обработана Кимом Ефимовичем. И вспомним звонок на мобильный Савельевой. Я случайно прихватила телефон подруги с собой и услышала сообщение, предназначенное вовсе не для моих ушей. То самое, где упоминались некие Анна Родионова, Валентина Палкина и смерть Сережи.

Ну а теперь подведем итог. Некто решил превратить жизнь Веры в кромешный ад. Каково ей существовать, думая, что она погубила дочку, желая воскресить сына? Вера стала основной действующей фигурой в спектакле, который вдохновенно срежиссировал сам дьявол, а Ира была лишь средством, при помощи которого осуществилась поставленная задача. Да-да, не девочка была целью преступления, а ее мама. Почему тогда убили Иру, а не Веру? Старшую Савельеву и не хотели лишать жизни, ей предназначено жить и ежедневно мучиться, целью было не физически уничтожить женщину, а причинить ей максимальные мучения. Преступник легко вычислил самого главного человека, без которого существование Савельевой превратится в сплошное страдание, и хладнокровно исполнил задуманное.

И кому насолила Верочка? Я знаю ее много лет и могу с уверенностью утверждать: Савельева тихий, спокойный, интеллигентный человек. Она никогда не охотилась на чужих мужей, не подсиживала коллег, никого не оскорбляла намеренно. Вера нормальная, среднестатистическая женщина, которая ставит семью выше работы. У нее, воспитанной тетей, было не очень счастливое детство, но тем не менее у Веры сформировался на редкость оптимистичный характер. Маленький пример. Большинство людей, пролив на одежду чернила, расстроются из-за пятна, а Савельева с юмором скажет:

– Интересный узор получился, теперь у меня эксклюзивная блузка в стиле гранж.

И у кого такая женщина могла вызвать столь невероятную злобу?

Я завела мотор, включила поворотник и, не забыв пристегнуться ремнем, начала осторожно выруливать на шоссе, по инерции продолжая размышлять. Ладно, на каждого медведя найдется свой охотник. Преступник думает, что он хитрее хитрого, и сейчас, потирая руки, собирается насладиться горем Веры. Но он совершил несколько ошибок. У меня есть адрес квартиры, где Ким Ефимович встречался с Савельевой, и я, ее близкая подруга, из породы мелких, но крайне цепких и упорных терьеров – ухвачусь за кончик ниточки и не успокоюсь, пока не распущу все хитросплетение.

Но сейчас я поеду домой, лягу в кровать, высплюсь, а уж завтра с утра кинусь по следу…

Глава 15

Мой водительский стаж составляет не один год, но особой уверенности за рулем я не ощущаю, поэтому предпочитаю передвигаться во втором ряду справа с соблюдением всех правил. А поскольку впервые я села за руль в Париже, то ремень безопасности застегиваю автоматически. Вот только перестать пользоваться мобильным у меня не получается, и, если честно, телефонные звонки действительно отвлекают и могут спровоцировать аварию. Вот и сейчас, хватая зазвонившую трубку, я невольно резко крутанула рулем, услышала негодующий гудок сбоку и сумела вернуться на свою полосу, избежав столкновения.

– Дашута! Ты где? – заорал мне в ухо Кирилл Ласкин.

– На дороге, – ответила я, – пробираюсь на восток Москвы. Уже полдень, но, похоже, никто не работает, все куда-то едут.

– Улицу Топольскую знаешь? – в ажиотаже продолжал приятель.

– Нет, но могу найти по атласу! А что?

– Катись туда, да побыстрее, – приказал Ласкин.

Я попыталась отвертеться от странного задания:

– Извини, у меня нет времени, я очень занята.

– Мышь принадлежит Дине Васильевой, она чуть с ума не сошла! – заголосил Кирилл.

– Грызун не может сойти с ума, – возразила я. – Мыши не решают логические задачи, и им никогда не овладеть математикой.

Приятель весело засмеялся.

– Не занудничай! Езжай к Дине Васильевой, она биолог, ей отправили особь с каким-то уникальным дефектом. Бабка перепутала посылки, хотя Анну Сергеевну винить трудно. На одной упаковке нацарапали «Д. Васильевой» и на второй то же самое. Андестенд?[10]

– Так, так… значит, утка попала к биологу, а мне досталась ее больная мышь, – обреченно констатировала я. – Скажи, у грызуна случайно не чума с туберкулезом и холерой в придачу?

В ухе раздался лихой свист, затем снова возник голос Ласкина:

– Я эсэмэснул тебе координаты, действуй оперативно. Потом спасибо за уточку скажешь, тебе такая еще не попадалась!

– Угу, – пробормотала я.

Кирилл прав, до сих пор мне не приходилось гонять по городу в поисках невинно убиенной птички. А если учесть, что я не люблю утиное мясо, то беготня за тушкой и вовсе представляется мне бессмысленной. Если я в конце концов и найду многострадальную посылку, то ее протухшее содержимое прямиком отправится в помойку. Получается, я трачу зря время и бензин. Сейчас бы по-хорошему надо набрать номер незнакомой мне Дины Васильевой и попросить ее: «Пожалуйста, избавьтесь от испорченного продукта. Вышвырните «подарочек» сами».

Вот только биологу нужна ее мышь. Ну почему я вечно попадаю в идиотские ситуации? То Ласкин решает отблагодарить приятельницу, то с меня не слезают брюки, то путаются посылки!

– А насчет того, что мышь никогда не овладеет математикой и на основании этого не имеет ума, ты вспомни, как выиграла один раз в казино, – заявил, прервав мои горестные мысли, Кирилл и заржал. – Скажи-ка, сколько будет шестью семь? – Продолжая ехидно смеяться, отключился.

Однако у Ласкина цепкая память. Когда я училась на четвертом курсе, Кирилл и Дима Рулькин, два моих приятеля, курсанты военной академии, затащили меня в подпольное казино и предложили сделать ставку.

– Еще проиграю, – засомневалась я, – у меня с собой всего три рубля.

– Вполне достаточно, – подталкивал меня к рулетке Ласкин.

– Не дрейфь, – настаивал Рулькин, – новичкам везет. Сорвешь хороший куш.

И тут во мне появился азарт.

– А как делать ставки?

Димка принялся объяснять неофитке правила. После довольно бестолковых инструкций косноязычного Рулькина я усвоила, что наибольший выигрыш загребает тот, кто бросает фишки на одно конкретное число. Если, конечно, оно выигрывает. Я люблю две цифры – семерку и шестерку, но следовало остановиться на одной. Сомнения раздирали меня на части, и в конце концов в голову пришла гениальная идея: надо умножить семь на шесть, результат и будет выигрышной комбинацией. Мгновенно произведя в уме действия, я поставила столбик кругляшей на «48», и… о чудо!

Когда хитро улыбающийся кассир выдал мне немалую сумму, Ласкин с Рулькиным потребовали обмыть выигрыш. Я купила любительской колбасы, плавленых сырков, бутылку болгарского вина «Гамза», и мы устроили пикничок в тихом уголке Тимирязевского парка.

– Надо же так угадать! – восхитился Димка, делая глоток из горлышка (одноразовых стаканчиков тогда не было, а воровать граненый из автомата, торгующего газированной водой, мы не решились).

– У тебя в роду цыганок не было? – поинтересовался Ласкин, отнимая у приятеля оплетенную бело-синим пластиковым шнуром бутыль.

– Никакой интуиции, чистая математика. Просто перемножила любимые цифры семь и шесть, – пояснила я свой метод.

Рулькин замер с куском плавленого сырка в руке. Потом удивленно переспросил:

– Семь и шесть?

– Получится сорок два, – бойко сообщил Ласкин.

Я погрозила ему пальцем.

– Я что, похожа на дуру? Сорок восемь.

– Сорок два! – хором заявили будущие маршалы.

С пеной у рта мы спорили довольно долго. Потом я не выдержала, потащила упорных приятелей в канцелярский магазин, взяла тетрадь в клеточку, перевернула ее, ткнула пальцем в напечатанную на оборотной стороне таблицу умножения и приказала:

– Проверяйте!

– Сорок два, – радостно заорали курсанты, у которых, кстати, среди изучаемых в академии предметов была высшая математика.

Я им не поверила и сама изучила столбцы цифр. И поразилась.

– Действительно! Всегда считала, что получится сорок восемь.

– Везучий ты, Васильева, человек, – с завистью заметил Кирилл. – Даже тупость тебе на пользу идет. Я бы поставил на правильную сумму и остался с носом….