Елена Логунова - Снегурка быстрой заморозки Страница 24

Было около шести часов вечера, из расположенных в сердце города офисов, магазинов и всяческих контор повалили служащие, узкие улочки старого центра заполнили автомобили, на тротуарах образовалось многорядное движение с водоворотами, общественный транспорт пользовался повышенным спросом. Трясясь в переполненном трамвае, я понемногу пришла в себя и большую часть пути провела в безрадостных раздумьях.

— Ну, что? — с надеждой и тревогой спросил Гриня.

Не отрывая от уха трубку мобильника, Леня Пушкин кругами бегал вокруг памятника тезке. Напряженно вглядываясь в лицо брата, Гриня ворочал головой, как подсолнух, отслеживающий перемещение дневного светила.

Леня досадливо отмахнулся и ничего не ответил. Он был занят: уже с полчаса поочередно набирал номера телефонов — Серениного и похищенной бабы, надеясь услышать родной писклявый голос. Мобильники лежали в карманах Серениных штанишек, прикрытых длиннополым докторским маскхалатом, но братец на вызовы не отвечал, и Леню с Гриней это очень беспокоило.

Когда шустрый младший братец, успешно вырвав из рук тетки-растяпы коробок с вожделенным добром, со всех ног припустил к ожидающему на стоянке такси, Леня и Гриня шумно хлопнули друг друга по рукам, облегченно вздохнули и немного расслабились. Появление незнакомого мужика, осуществившего перехват летящего Серени буквально в нескольких метрах от припаркованного под елочкой такси, стало для братьев полной неожиданностью.

Задремавший в своем кресле таксист был немедленно разбужен, но потерял несколько драгоценных секунд, вникая в задачу, которую взволнованные до потери членораздельной речи братья Пушкины формулировали крайне невнятно. Спешно организованная погоня успеха не имела, машина, увозящая похищенного Сереню, петляя, как заяц, затерялась в лабиринте улиц.

Наорав на таксиста за то, что тот не проявил в преследовании противника должной настойчивости и водительского мастерства, Леня урезал вдвое ранее обещанное вознаграждение, и братья покинули наемный экипаж в самом дурном расположении духа. Произведенный напоследок громкий хлопок автомобильной дверцей лишь отчасти заглушил ругательства оскорбленного в лучших чувствах водителя.

Деньги, сэкономленные на оплате услуг такси, потратили с толком. На стихийном радиотехническом рынке под Толстовским мостом по смешной цене купили подержанный мобильник. Продававший его дядька самого потрепанного вида убежал, даже не пересчитав толком деньги, что яснее ясного говорило: сотовый краденый. Леонида, однако, совершенно не волновало происхождение дешевого мобильника. Он надеялся, что успеет провести по нему переговоры об освобождении Серени, после чего грошовую «мобилку» можно будет и в Кубань выбросить.

Возвращаться вдвоем, без Серени, домой братья Пушкины не стали, чтобы не волновать мамулю. Не имея штаб-квартиры в городе и не зная, куда податься, снова прибыли на Пушкинскую площадь.

— Молчит? — снова спросил Гриня, сморщившись, словно он укусил незрелое яблоко.

Именно в этот момент трубка подала признаки жизни.

— Алло! Алло, Серенький! — закричал Леонид, спугнув первого смелого голубя, рискнувшего присесть на плечо медленно остывающего солнца русской поэзии.

Гриня напряженно всматривался в лицо старшего брата, пытаясь по малейшим движениям мимических мышц угадать слова, которых не слышал. Задача была сложная, почти невыполнимая: монолог невидимого собеседника заставил Леонида окаменеть лицом. Самостоятельной напряженной жизнью на Лениной физиономии жили только брови, которые то вопросительно взлетали, то обессиленно опадали, как крылья чайки.

— Ну?! — нетерпеливо выдохнул Гриня, едва дождавшись, пока Леня закончит разговор.

— Антилопа гну! — не по делу огрызнулся Леня.

Состоявшийся короткий разговор окончательно вывел его из равновесия.

— Где Серенький? — жалобно спросил Гриня, ничуть не обидевшись.

— В Караганде, — буркнул Леня.

— Это где такое? — наморщил крепкий лоб Гриня.

— Это в Казахстане, — машинально ответил Леонид, сосредоточенно глядя на блестящий носок башмака бронзового поэта.

— Сереня в Казахстане?! — удивился Гриня. — Че они, за два часа аж до Турции доехали?! На машине через море?

Леонид перевел взгляд с пушкинской обувки на брата и долго внимательно на него смотрел.

— Разве Казахстан — это не в Турции? — робко спросил Гриня.

— Нет, — задумчиво сказал Леня. — Казахстан в Казахстане.

Гриня уважительно затих, оценивая глубину этой мысли.

— Так вот, кстати, о заморских странах, — после паузы сказал Леонид. — Надо думать, как нашу бабу из реки вытаскивать.

— Че, опять? — огорчился Гриня.

Леня правильно понял эту реплику, выражавшую нежелание не вытаскивать бабу из воды, а снова думать о способе переправы пленницы. Думать Гриня вообще не любил.

— Если хотим вернуть Сереню, придется отдать этому жлобу марку, — объяснил Леонид, обозвав ругательным словом похитителя младшего братца. — А чтобы получить марку, придется отдать бабу номер один бабе номер два. Боюсь, та, вторая, пока не увидит первую, Булабонгу нам не отдаст. После того как Сереня пытался от нее сбежать с добром, она нам на слово уже не поверит.

Несколько сумбурное изложение заставило Гриню напрячь мозги, но суть сказанного он уловил:

— Жлоб хочет нашу марку?

— Угу, — кивнул Леонид.

— Фигово, — резюмировал Гриня.

— Фиговее некуда, — согласился Леня, который редко употреблял ненормативные выражения, но сегодня готов был материться в голос.

С помощью благородного Вадика ускользнув от Лаврика, я сразу же выбросила из головы всех и всяческих братьев по разуму. Никакого своего родства с высокоразумными существами земного или инопланетного происхождения я в данный момент не ощущала. В голове был самый настоящий космический вакуум. Чтобы сформировать из рассеянной звездной пыли хоть одну толковую мысль, нужно было снять стресс.

Я знаю несколько быстрых и эффективных способов избавления от морального дискомфорта. В моем арсенале антистрессовых мероприятий значатся медитативное прослушивание тихих ненавязчивых мелодий, поглаживание приятных пушистых зверьков, поедание вкусностей, общение с любимыми мужчинами — мужем и сыном — и, как апофеоз, если ничто другое уже не помогает, — шумный скандал с топаньем ногами и разносом по дощечке хрупких строений.

В данный момент мое душевное напряжение еще не достигло того градуса, за которым следует взрыв, и поблизости не было мужа, ребенка и шерстистых животных, если не считать гривастую кошку Лаврового Листа. Таким образом, доступными средствами восстановления душевного равновесия оставались пассивное музицирование и лечебно-профилактическое обжорство.

Совмещая два в одном, я уселась за столик летнего кафе с живой музыкой и заказала двойную порцию пломбира с орехами, вареньем, цукатами, изюмом, воздушным рисом и мармеладной крошкой.

— И большую-большую ложку? — позволила себе неуместную шутку девушка-официантка.

Я посмотрела на нее с немым укором. Устыдившись, барышня убежала и удивительно скоро вернулась с моим заказом. Вооружившись ложкой, я деловито прокопала ямку в тазике с пломбиром, погребенным под наслоениями добавок, минут через десять почувствовала, что мне легчает, и с этого момента стала чавкать тише, чтобы не заглушать другим посетителям кафе музыку.

В качестве обещанной живой музыки выступал полумертвый юноша, замученный вид которого наводил на мысли о застенках и узилищах. Тщетно борясь с нарушающей артикуляцию зевотой, музыкант тоскливо выводил лирическую песнь на не опознанном мной языке, одновременно вяло подыгрывая себе на клавишных. Очевидно, от усталости, ноги менестреля подкашивались, и казалось, что буквально через мгновение, не допев свою лебединую песнь на неведомом наречии, он тихо соскользнет под клавикорд и там ляжет замертво, точно последний представитель уже вымершего народа.

Резкая трель телефонного звонка взбодрила умирающего лебедя, как грохот ружейного выстрела. Встрепенувшись, музыкант воспрял духом и телом, оборвал погребальный плач и исполнил бравурный музыкальный пассаж.

— Да! — бодро, в тон музычке, воскликнула я в трубку.

— Предлагаю встретиться и обсудить условия обмена нашей марки на вашу подругу, — произнес усталый мужской голос без намека на писк.

Я поняла, что звонит представитель банды Писклявого, и ощетинилась:

— Опять попытаетесь меня надуть? Дудки! Второй раз этот номер у вас не пройдет! Пока я не увижу Ирку, Булабонги вам не получить, так и знайте!

Реанимировавшийся музыкант подкрепил мои слова звучным мажорным аккордом.

— Обещаю, вы ее увидите, — заверил меня собеседник.