Наталья Александрова - Приятных кошмаров Страница 24

В электричке ей, к счастью, удалось найти свободное местечко возле окна. Правда, на соседней скамейке, прямо напротив нее, ехала пожилая женщина с огромной кавказской овчаркой, но собака вела себя тихо, мирно свернувшись под скамейкой, и только время от времени грустно вздыхала.

Судя по этим вздохам, овчарка была дамой. Это предположение немедленно подтвердил Пу И, который совершенно беззастенчиво принялся строить кавказской громадине глазки.

– Пу И, ну ты даешь! – возмущенно прошептала Лола на ухо своему любвеобильному песику. – Уж эта дама явно тебе не пара!

Самоуверенный чихуа-хуа так не считал. Он по-прежнему посылал лохматой соседке пламенные взоры, и вскоре Лола с удивлением заметила, что овчарка явно отвечает ему некоторой взаимностью. Конечно, дорожный роман ограничивался обменом взглядами, но Лола тем не менее была поражена способностями своего любимца.

Надо сказать, что едва ли не каждый второй пассажир электрички вез собаку или кошку. Если собаки ехали, в зависимости от размеров, на полу или на руках у хозяев, то кошек перевозили в самых разных дорожных переносках – в элегантных плетеных корзиночках с крышками, в аккуратных и очень уютных пластмассовых домиках, в обыкновенных инвентарных металлических сетках из универсама с кое-как приделанными крышками, в самых разнообразных самодельных клетках и корзинах. Немногочисленные дисциплинированные коты ехали безо всяких клеток, мирно покоясь на руках у хозяев.

Через две скамейки от Лолы ехала худенькая старушка, на плече у которой висел, как меховой воротник, немолодой кот, глаза которого выражали крайнюю степень душевной и физической муки. Неожиданно в кармане у старушки запел мобильный телефон. Бабулька с гордым видом достала трубку из кармана и ответила на неслышный вопрос:

– Еду в электричке. С котом. Кот плохо переносит.

Вскоре электричка доехала до Петергофа, и большая часть пассажиров вышла из вагона. Вышла и кавказская овчарка. Пу И проводил ее пламенным взглядом своих маленьких круглых глазок, и дама тоже, покидая вагон, оглянулась на своего недолгого попутчика…

Еще через двадцать минут поезд остановился на конечной станции.

– Станция Ораниенбаум, город Ломоносов! – объявил голос в динамике. – Просьба освободить вагоны!

Город Ломоносов в отличие от шумного, людного, полного туристов Петродворца оказался на удивление тихим, пыльным и провинциальным. Посреди вокзальной площади, не обращая внимания на прохожих, дремала большая полосатая кошка. Когда Лола с Пу И на руках прошла мимо, кошка приоткрыла глаза, смерила Пу И пренебрежительным взглядом (то же мне, собака называется) и снова задремала. Пу И в ответ на мгновение обнажил клыки, что при его размерах и внешности выглядело уморительно.

Увидев какого-то местного жителя, Лола вежливо осведомилась у него, где находится улица Сочувствующих. Ломоносовец на мгновение задумался, а потом сказал:

– Это вам лучше через парк пройти, вот здесь через дырку в заборе войдете, там тропинка будет, мимо дворца, все прямо и прямо, так по этой тропинке и идете, ее те и протоптали, кто на той стороне живет. В конце снова через дырку в заборе пролезете, там она как раз и будет, эта улица.

Лола поблагодарила и нырнула в широкий пролом.

За стеной раскинулся огромный, живописный, чрезвычайно запущенный парк. Как ни странно, эта запущенность очень ему шла, у парка было несомненное очарование, какое бывает у руин, полуразрушенных замков, где среди темных камней живут совы и стрижи.

Пройдя по тропинке метров триста, Лола вышла на огромный луг, середину которого занимали развалины дворца. В сторонке стоял шест с табличкой, извещавшей прохожих, что реставрацию дворца ведет крупная иностранная фирма, но, кроме этой таблички, ничто не напоминало о реставрации. Лола окинула взглядом разрушенные стены и подумала, что не была в Ломоносове с самого детства и не помнит, в каком состоянии был тогда этот дворец. В памяти у нее сохранился другой дворец, Китайский, и то больше потому, что ее очень напугал рассказ старушки-смотрительницы, которая говорила, что в этом дворце по ночам разгуливают привидения.

«И так они нас доводят, что иногда приходится от них на улицу убегать, вот до чего вредные!»

Посетители дворца слушали с недоверием, но маленькая Лола, тогда – Олечка, безоговорочно поверила рассказу и несколько дней после не спала, представляя себе разгуливающие по залам дворца привидения в пудреных париках и костюмах восемнадцатого века.

От дворца тропинка снова удалилась в запущенный парк, среди вековых дубов и густого высокого бурьяна пробежала еще около километра и наконец опять привела к облезлой каменной стене. Лола осторожно нагнулась, проскользнула в широкий пролом и оказалась на пыльной, немощеной улице, заросшей огромными лопухами, подорожником и застроенной неказистыми двухэтажными домами послевоенной постройки, ни разу с тех пор не ремонтированными и даже не крашенными. Оглядевшись по сторонам, Лола поняла, что здесь вообще ничего не изменилось года с семидесятого.

На углу улицы красовалась выцветшая металлическая табличка: «Улица Сочувствующих».

Номеров домов нигде видно не было, и, заметив некрасивую девочку лет шести, задумчиво ковырявшую в носу большим пальцем, Лола спросила ее, где дом номер восемь.

– А вам зачем? – поинтересовалась басом любознательная девочка, но, не дожидаясь ответа, показала вынутым из носа пальцем на один из одинаковых двухэтажных домов.

Подойдя к этому дому, Лола толкнула входную дверь. Дверь была не заперта. Лола вошла внутрь и оказалась на темной лестнице, заваленной разнообразным хламом вроде детских санок и поломанных велосипедов. Среди этого хлама она поднялась на второй этаж – других вариантов просто не имелось – и уткнулась в еще одну дверь, на этот раз запертую.

Звонка на двери не было, и Лола постучала.

За дверью послышался шорох, и мужской голос очень тихо, почти шепотом проговорил:

– Кто там?

– Михаил Степанович? – спросила Лола.

Дверь приотворилась на цепочку, и в щелке показался испуганный глаз и темный всклокоченный вихор.

– А вам чего? – тем же полушепотом осведомился человек.

– Можно мне войти? Неудобно на лестнице разговаривать!

Дверь приоткрылась чуть пошире, мужчина выглянул, внимательно осмотрел лестничную площадку, видимо, убедился, что за спиной у Лолы не прячется вооруженный разбойник, и впустил ее в квартиру.

Квартирка была крошечная, тесная, темная и страшно неудобная. Своими размерами и комфортабельностью она представляла что-то среднее между холодильником и телефонной будкой. Прихожей почти не было, прямо от дверей следующая дверь, в данный момент полуоткрытая, вела в комнату и еще одна – в микроскопическую кухню, по величине не превышающую ячейку автоматической камеры хранения.

– Ладно, проходите! – Мужчина показал Лоле на кухню. – В комнате у меня беспорядок.

Лола представила себе, что творится у него в комнате, если то, что было на кухне, он считал порядком. На полу, на маленьком неустойчивом столе, на стульях валялись пустые коробки из-под кефира, пластиковые коробочки из-под растительного маргарина и пустые полиэтиленовые пакеты, кроме того, стол был заставлен грязными чашками и блюдцами со следами какой-то отвратительной засохшей и заплесневевшей еды.

Хозяин расчистил один стул от коробок простейшим способом – смахнул их на пол, и указал Лоле на этот стул:

– Садитесь.

Лола с ужасом села на этот сомнительный стул и уставилась на хозяина квартиры. Он был таким же запущенным, как его жилище, давно не стриженным и явно немытым. При всем том в нем чувствовалась какая-то мучительная нервозность и озабоченность.

– Слушаю вас, – проговорил этот странный человек, демонстративно взглянув на часы, как будто хотел показать гостье, что он чрезвычайно занят и не может уделить ей много времени.

Лола невольно почувствовала раздражение, ей даже захотелось немедленно встать и уйти из этого свинарника, но она представила, как презрительно посмотрит на нее Леня, узнав, что она добралась до источника важной информации и ушла, ничего не выяснив, – и решила держаться.

Она достала из сумочки данную Анфисой фотографию и, прежде чем показать ее странному человеку, сама еще раз взглянула на снимок.

Пожалуй, в том человеке, который сидел на деревянных мостках справа от Птичкина, с большим трудом можно было узнать теперешнего Лолиного собеседника, этого запущенного и совершенно невоспитанного мужчину… Правда, на фотографии он был самым молодым из всех и даже довольно симпатичным, но при таком образе жизни, который он вел, судя по окружающей Лолу обстановке, немудрено, что он очень состарился и совершенно утратил привлекательность.

Лола протянула фотографию хозяину квартиры и спросила:

– Вы узнаете этот снимок?

Михаил Степанович поднес карточку к самым глазам, как делают очень близорукие люди, и долго ее разглядывал. Наконец он поднял на Лолу глаза, в которых полоскался совершенно неприкрытый страх.