Дарья Донцова - Пальцы китайским веером Страница 25

Вера поджала губы.

– Куда торопитесь? Сейчас поясню. На следующий день мне Уля звякнула и говорит: «Верочка, вчера я тебе деньги от жильцов передала. Сделай милость, одолжи их мне до Нового года. Обещаю, не подведу, отдам вовремя». Я удивилась: Акулина одна в доме на Новодонской никогда с протянутой рукой по соседям не ходила. Ну, естественно, я поинтересовалась, что случилось. Она заплакала: «Мама ночью умерла. Накоплений нет. Весь доход на врачей уходил». И тут у меня в мозгах молнией сверкнуло – таблетки! Какие лекарства на особом учете? Яд. Николай Акулине для Анны Игнатьевны отраву достал. Не могла дочь больше на мучения больной смотреть, попросила у Лаврова помощи. Выходит, она правду про него знала, что тот в больнице работает. Вот откуда у Коли с Региной деньги! Доктор медикаментами торгует, совсем без страха и совести. Такой мальчика-инвалида спокойно в могилу отправит и дальше счастливо заживет.

– Ну, придумала! – неодобрительно произнес Бибиков. – Я еще тогда сказал, когда впервые твой рассказ услышал, неправда это!

– Новости послушай, – уперлась жена, – или газеты почитай. Везде постоянно рассказывают, какие доктора мерзавцы, за деньги что угодно сделают. А уж наркотиками или отравой торговать для них милое дело.

Мне стало обидно за врачей.

– Не надо повторять гадости. Моя подруга Оксана со студенческих лет стоит у операционного стола, и ни она, ни ее коллеги никогда не совершали противозаконных поступков. Конечно, в семье не без урода, встречаются нечистые на руку, подлые врачи, но основная масса медицинских работников честные, порядочные люди.

– Может, твоя знакомая из таких, а вот Николай из другого отряда, – осталась при своем мнении Вера. – Про то, что он сына-инвалида убил, Наталья прямо заявила. И Улиной матери яд достал.

– Не могла Акулина родного человека жизни лишить, – перебил разошедшуюся супругу Юрий. – Ты же говорила, она верующая, при церкви работает, значит, заповеди соблюдает. Сама-то их помнишь? Не убий!

Я вздрогнула.

– Вера, правильно ли я поняла, что Акулина работала в приюте при каком-то монастыре?

– А, когда это было, – отмахнулась жена Бибикова. – Приют сгорел сто лет назад, Уля прибилась к храму, что в районе станции метро «Сокол». Теперь в центре для бомжей работает. Мы пару раз с ней для передачи денег неподалеку от ночлежки встречались, на площади, где у автобусов конечная остановка. Про приют ничего не знаю, кроме того, что он далеко находился. Уля из дома в пять утра выходила, чтобы не опоздать к началу работы. Летом еще ничего, а зимой – брр… Темно, холодно!

– Акулина по-прежнему живет на Новодонской улице? – уточнила я.

– Куда ей деться? – вопросом на вопрос ответила супруга Юрия. – Кто бедным родился, тому в нищете и помирать.

– Дайте мне телефон Ули, – попросила я.

Бибикова обрадовалась новой возможности получить деньги.

– За особую плату!

– Тогда не надо, – разозлилась я. – Слава богу, человечество изобрело Интернет. У госпожи Звонаревой редкое имя, адрес ее мне известен, открою ноутбук и вмиг все выясню.

– Да ладно, не пыли, – расхохоталась Вера, – хрен с тобой, скажу так.

Глава 18

Покинув алчное семейство, я села в машину, набрала телефон Маневина и без какого-либо предисловия спросила:

– Ты говорил, что дружишь с каким-то священником?

– Да, – подтвердил Феликс, – с отцом Иоанном. В миру его зовут Алексей Викторович Зацепин. Мы вместе учились в университете, а потом Леша пришел к богу. А зачем он тебе?

Я пустилась в объяснения.

– Надо побеседовать с некоей Звонаревой. Судя по тому, что я слышала о ней, она глубоко верующий человек, ей бессмысленно предлагать деньги за откровенный разговор. И она вряд ли пожелает беседовать со мной. Вернее, услышит первый вопрос и тут же велит покинуть ее квартиру. Но я слышала, что священник может приказать члену своей паствы…

– Насчет «приказать» не уверен, – остановил меня Феликс. – Вот попросить – да. Я, конечно, могу обратиться к Леше. Надеюсь, ты расскажешь мне, зачем тебе эта Звонарева. Но давай поговорим на сию тему чуть позднее, боюсь опоздать к маме. На дороге пробки, пока доберусь до ресторана, часа два пройдет. Ты уже едешь? Помнишь адрес, где тусовка собирается?

– Черт! – выпалила я.

– Ты за рулем? – испугался Маневин. – Пожалуйста, не болтай по телефону во время движения, это опасно. И пристегнись ремнем безопасности! Уверен, ты опять забыла его накинуть.

– Все в порядке, – успокоила я его, – нахожусь в автомобиле, но пока никуда не еду, просто ноготь сломала.

Ну не говорить же Феликсу правду, что черта помянула, поскольку начисто забыла о сегодняшнем походе на тусовку в честь дня рождения его мамы, о котором меня предупредили еще месяц назад. Согласитесь, Феликс вправе обидеться на такое заявление.

Маневин тихо засмеялся.

– Обрадовался сообщению про испорченный маникюр? – спросила я.

– Нет, – ответил Феликс, – вспомнил, как мы летели в Париж. Бедный бизнесмен! Наверное, он по сию пору просыпается в холодном поту, вспоминая, как прощался с жизнью.

Я тоже захихикала.

В декабре мы с Маневиным отправились во Францию. Официальным поводом для визита к моим парижанам явилось совместное празднование Нового года, но на самом деле мне просто хотелось познакомить Феликса с Машей и остальными членами семьи. Чтобы скоротать время в полете, я включила видеоплеер и погрузилась в фильм, но тут Феликс отвлек меня каким-то вопросом. Я, забыв нажать на паузу, поговорила с ним, а когда снова посмотрела на экран, увидела сцену пожара, главную героиню, бегущую сквозь пламя, и, не сдержав эмоций, воскликнула:

– Господи! Горит!

Моя реакция была вызвана простым человеческим удивлением: еще минуту назад в кино двое людей на лодке пересекали океан. Откуда взялось здание, объятое огнем?

Но возглас получился слишком эмоциональным и громким. Сидевший неподалеку мужчина в дорогом костюме уронил газету и заорал:

– Пожар на борту!

Почему он так поступил? Ну, этот вопрос не ко мне.

Я сразу поняла, что сейчас начнется паника, и быстро накрылась с головой пледом. То есть поступила, как в детстве, – устроила себе убежище и сделала вид, что не имею отношения к происходящему.

А тем временем события в салоне развивались стремительно. Народ заволновался, прибежали бортпроводники и принялись успокаивать пассажиров, командир корабля убеждал всех по радио, что лайнер в полном порядке и нет ни малейшего повода для беспокойства. Куда там! А самое интересное вот что. Бизнесмен, заоравший «Пожар на борту!», сидел в самом первом ряду бизнес-класса, но когда новость докатилась до последних кресел экономзоны, она успела трансформироваться в известие о захвате самолета сомалийскими пиратами.

– Люди! – надрывались стюардессы. – Вооруженные группировки из Сомали орудуют на море, а мы в воздухе, на высоте десять тысяч метров над океаном.

Услышав слова про океан, народ полез под кресла и вытащил аварийные спасательные жилеты, а кое-кто даже надул их. Интересно, как они собирались протиснуться через выход? А ведь перед полетом симпатичная девушка в алом костюме предупредила:

– Жилеты нужно наполнять воздухом только после того, как вы покинули лайнер.

Ну почему никто не выслушал инструктаж, и все заострили внимание на вопле бизнесмена?

В конце концов командир корабля приказал обслуживающей бригаде бесплатно раздать народу алкоголь. Бортпроводницы помчались по проходам, гремя тележками с бутылками. Минут через десять весь пассажирский контингент, включая женщин и детей, был пьян. Да что там люди! Я услышала, как сидевшая позади меня дама, на коленях которой тихо лежал старый йорк, громко велела:

– Принесите для Гектора миску ликера, а то у него морда в рюмку не проходит! Если уж нам суждено рухнуть с самолетом, то лучше быть в состоянии полнейшей амнезии и мне, и моему песику.

Когда народ в лайнере завел на разные голоса бессмертный хит про зиму и коней, из кабины пилотов вышел летчик и сурово осведомился у бизнесмена:

– Это вы заорали про пожар?

Я перепугалась и еще плотнее закуталась в плед. Паникер стал оправдываться:

– Я не виноват. Просто повторил то, что завопила она.

Я сообразила, что сейчас глупый дядька, который вместо того, чтобы после моего возгласа спокойно спросить у меня: «Простите, где вы видите огонь и дым?» – принялся вопить, как сирена, показывает на меня пальцем, и стала размышлять, чем мне это грозит. Госпожу Васильеву внесут в черный список лиц, которым не продают билеты? Ну, это не так уж страшно, в России теперь много авиакомпаний, есть и зарубежные перевозчики. В конце концов, исправно курсирует поезд «Москва – Париж».

– Она начала панику! – надрывался бизнесмен.

И тут раздался спокойный голос Феликса:

– Этот господин сейчас оклевётывает мою спутницу. Она приняла снотворное и спит с момента взлета. Даже храпит.