Дарья Донцова - Али-Баба и сорок разбойниц Страница 27

— Я пойду слева направо, — взвизгнула маменька.

— Лучше справа налево, — мигом заспорила Кока.

— Ну и ступай себе, — обозлилась Николетта.

Кока пошла направо, к ней поспешили две продавщицы. Маменька недовольно прикусила нижнюю губку, потом прощебетала:

— Ваня!

Я было сделал вид, что крайне увлечен разглядыванием журнала, но в зале, очевидно, из-за того, что дело катило к ночи, было всего три продавщицы. Две бросились к Коке, около маменьки оказалась лишь одна девушка, и Николетта, страдающая от недостатка внимания, решила приставить меня к себе.

— Ваня!!!

Пришлось встать и подойти к ней.

— Не смей никуда убегать, — прошипела Николетта и пошла вдоль полок.

Мы с девушкой потащились за ней. Маменька резво бежала между стеллажами, изредка вскрикивая:

— Ужас! Гадость! Безвкусица!

Мы «нарезали» таким образом три круга, и наконец девушка-консультант не выдержала:

— Если вы объясните мне примерно, какую обувь желаете, я попытаюсь вам помочь.

Николетта глянула на девчонку, как солдат на вошь.

— Любезная, — пропела она, — мне надо такое… Ну, в общем, этакое! Понятно?

— Элегантное или повседневное?

— Ну, — завела маменька, — обувь, подходящую мне, ясно?

Девушка кивнула и сняла с полки ботиночек черного цвета, на абсолютно плоской подошве, модный во все времена. Подобную обувь носили в 60, 70, 80, 90-х и будут носить в 2010, 2020, 2030-е… Беспроигрышный старушечий вариант, удобный, как кроссовки, мечта многих пенсионерок, давно простившихся с мыслями о модных покупках.

— Вот, — защебетала девушка, — очень подходящие для вашего возраста. Во-первых, устойчивые, во-вторых, практичные, цвет — черный, в-третьих, теплые, ноги мерзнуть не станут, в-четвертых, они дешевые, прямо суперцена, в-пятых, у них очень хорошее качество. У нас последняя пара осталась, другие на смерть давно разобрали.

Я вжал голову в плечи, сейчас Николетта, превратившись в торнадо, растопчет несчастную дурочку, посмевшую намекнуть на отнюдь не девичий возраст покупательницы. Но Николетта неожиданно мирно спросила:

— На что разобрали?

— На смерть, — спокойно повторила глупышка, — ну такие берут, чтобы покойник в гробу прилично выглядел!

— Мне пока рано в могилу, — процедила сквозь зубы маменька, — и вообще…

Тут девица, явно не обладавшая умом и сообразительностью, совершенно случайно сказала фразу, которая спасла ее от жуткого скандала:

— Если хотите модную вещь, вон те поглядите, — она ткнула пальцем в самый верхний ряд, где стояли узконосые сапожки. — Уж извините, мне их никак не достать, можно вашего мужа попросить?

С этими словами девушка повернулась ко мне:

— Вас не затруднит сапожки снять? У вашей супруги какой размер?

Лицо Николетты разгладилось, в глазах погас мстительный огонь, на губах заиграла радостная улыбка. Заявление продавщицы очень ей понравилось, а особую ценность ему придавала наивность говорящей. Глупышка была не способна специально сделать лицемерный комплимент, она на самом деле приняла меня за молодого альфонса, существующего при старенькой богачке.

Я расслабился. Убийство в торговом зале откладывается.

— Душенька, — пропела Николетта, — сейчас я вам объясню. Я бы хотела лодочки, не черные, с острым носом и закругленным мыском, высотой до середины голени, на шнуровке, но без всяких шнурков, естественно, самой лучшей фирмы, цена не имеет никакого значения, главное, отменное качество.

Я уставился на маменьку. Она издевается? Мстит таким образом несчастной, вынужденной работать по ночам дурочке за «смертные» ботинки?

Но торгашка отреагировала совершенно спокойно:

— А каблук?

— Хорошо бы на шпильке, — мечтательно протянула маменька, — но чтобы на плоской подошве.

Я затряс головой. Сейчас девчонка сообразит наконец, что обувь не может быть одновременно на каблуке и без оного.

Продавщица пробежала глазами по полкам и уверенно что-то сняла. Я принялся разглядывать небольшой сапожок. Колодка была выполнена в виде классической лодочки, острый мыс которой заканчивался легким закруглением. До щиколотки они были кожаными, дальше шел деним, и лодочка превращалась в невысокий сапожок. Посередине конструкции виднелась шнуровка, но при более детальном изучении выяснялось, что она фальшивая. На самом деле это была «молния». Сапог украшал длинный острый каблук, но одновременно и толстая, слегка утрированная платформа.

Николетта взвизгнула и принялась мерить. Я же старательно пытался скрыть удивление. Кто бы мог подумать, что на свете существует такая обувь: лодочка, но до середины голени, с острым и закругленным мысом, со шнуровкой без шнурков и одновременно с каблуком и без оного?

— Беру! — заявила Николетта. — Страшно удобные! Прямо в них и уйду.

— Пятнадцать тысяч, — пискнула продавщица.

Николетта отмахнулась от нее.

— Теперь сумочку к ним подберем. Прямоугольную, но круглую. На длинном ремешке, таком коротком, чтобы и в руках ее держать, с карманом для мобильного, только не внутри, и с тремя внутренними отделениями, но чтобы в сумке было всего лишь одно!

У меня снова закружилась голова. Но продавщица поняла Николетту и принесла сумку. И мне вновь с удивлением пришлось признать, что подобное изделие существует в природе. Ремень у него на кнопках, потому легко меняет длину, кармашек для мобильника висит на ремешке, два отделения открываются снаружи, третье внутри, а при помощи небольших, хитро пришитых тесемочек прямоугольная сумочка легко трансформируется в круглую.

— Классно, — заверещала Николетта, — как раз то, что нужно.

— Двадцать тысяч, — заявила девчонка.

Я покорился судьбе. Больше тысячи долларов за туфельки и сумочку! Ничего, Николетта скоро отчалит в Карловы Вары, ее не будет почти месяц. Лично мне ничего покупать не надо, Нора оплачивает мне даже бензин. Будем считать, что сейчас покупаю себе свободу, разве жалко заплатить за нее? Хотя жаба душит меня все сильней и сильней. Ох, нехорошо быть жадным, ох, нехорошо… Аутотренинг не удался, едва я начал приходить в себя, как по залу пролетел резкий голос Коки:

— Смотри, что мне дали!

Я машинально повернул голову и увидел, что морщинистая ручонка Коки, украшенная кольцами с раритетными изумрудами, с безупречно сделанными гелиевыми коготками, держит кошелечек, расшитый ярким бисером, дешевую поделку, такие обожают девочки-подростки.

— Это мой подарок! — гордо сказала Кока.

В глазах маменьки заполыхала обида, она повернулась к продавщице:

— А мне что дадут?

— Ничего, — та мотнула кудлатой головой.

— Почему? — возмутилась маменька. — Коке вручили презент! Чем же она лучше меня, а?

— Ваша знакомая сделала покупок на сорок тысяч, — объяснила торговка, — а у вас лишь на тридцать пять вышло! Эксклюзивные подарки дают лишь тем, кто оплатил чек на сумму свыше сорока тысяч.

— Но я тоже хочу такой кошелек! — капризно топнула ножкой Николетта.

— Ты же можешь потратить столько, сколько я, — подлила масла в огонь Кока.

Николетта побагровела:

— Глупости!

Ее глаза заметались по полкам. Я наклонился к продавщице и шепнул:

— Сколько стоит это портмоне?

— Сто рублей, — последовал тихий, быстрый ответ, — не покупайте его, жуткая дрянь.

Я полез за деньгами, но тут Николетта, издав крик команчей, бросилась к витрине:

— Дайте вон те, коричневые с пуговкой, они как раз пять тысяч стоят!

— Какой размер?

— Сорок.

— Но сапожки брали тридцать восьмого размера, — удивилась девица.

— Правильно, у меня он и есть.

— Зачем же те сороковые хотите?

— Домработнице отдам, — призналась Николетта, — я тоже могу сорок тысяч потратить, даже больше! И кошелек мне тоже дадут!

Я сел на диван. В этом вся Николетта. Ради глупой безделицы ценой в сто рублей, абсолютно ненужной ей вещи, которая будет мгновенно зашвырнута на полку и забыта там, маменька готова потратить еще пять тысяч. И у нее нет никаких сомнений, что я все оплачу.

Пока продавщицы выписывали чек и упаковывали коробки, маменька с Кокой встали у прилавка с табличкой «Модные аксессуары». Кока выбрала себе перчатки, маменька захотела две пары, Кока тогда взяла еще и ремешок. Николетта надулась, но потом радостно вскрикнула:

— Дайте мне ключницу!

— А мне футлярчик для губной помады.

— Визитницу!

— Еще мне фляжку.

— Сигаретницу!

— Ты же не куришь, — я решил вмешаться в шопинг, — ну скажи на милость, к чему тебе она?

— Ваня! Я хочу!

— Ужасно зависеть от кого-то материально, — щебетала Кока, выуживая из портмоне карточку VISA, — я сама себе хозяйка!

А вот это чистейшей воды неправда. Коке посчастливилось удачно выдать дочь замуж. Вернее, сначала, узнав, что ее нежная кошечка, воспитанная гувернантками и играющая на рояле Лорочка, собирается связать свою судьбу с простым инженером, мастером буровых установок, Кока чуть не сошла с ума и попыталась сделать все, чтобы расстроить намечающуюся свадьбу. Но Лора оказалась девушкой с железным характером. Окажись я в подобной ситуации, мигом прогнулся бы под Николетту, а Лора просто ушла к любимому, уехала с ним в Тюмень.