Иоанна Хмелевская - Зажигалка Страница 27

Как-никак специалист по детективам, я заставила усиленно поработать свои серые клеточки и вот что им посоветовала:

Переодеться. Нет, пану Ришарду переодеваться в женщину никак невозможно, но вот Юлита вполне сойдет за парнишку. Тихо! Никаких седых бород, никаких самураев и монахов. Еще предложите рыцарскую броню! Сказала же — пан Ришард не переодевается. А Юлите подойдет самая простая одежда, чтобы в случае неожиданной проверки полицией не бросаться в глаза. Значит — джинсы, адидасы, кепарь, такой, знаете, для идиотов, козырьком назад. Черные очки можно.

Главное — обувь. Никакой собственной обуви! Мы все прекрасно знаем, что такое микроследы, на дело они пойдут в одноразовой обувке, да все равно какой. Найти ненужную, предназначенную на выброс у себя, либо найти уже выброшенную кем-то у мусорного бака, либо купить в магазине что-нибудь самое дешевое — что не жалко потом сразу же выбросить. То же с перчатками. Лучше всего хирургические, их легко сжечь, хотя бы в моем камине. Хорошо бы и от порток избавиться… Подумаем.

Нарушение кодекса совершать днем. Никаких фонариков в пустом ночном доме, свечек, никаких подозрительных отблесков, нечего изображать привидения. Всегда найдется любопытный и заинтересуется: а что там такое светится? Днем видно без дополнительного освещения.

На время работы наших людей по уши занять наших же ментов, чтобы им случайно не взбрело в голову осмотреть место преступления. Ими займется Марта при моей активной помощи.

— Я охотно! — с энтузиазмом откликнулась Марта. — Но как я их буду занимать? Чем?

— Рассказывать им о растительном скандале на дороге у питомников, я подключусь с сиренью, ну той, с красной полоской, И не сомневайтесь, на эти темы они будут нас допрашивать столько времени, что вы успели бы прочесать высотный Дворец культуры, а не только обычную квартиру.

— Так у него ведь домик…

— Да знаю я эти домики, маленькие и тесные. Вот только не знаю, на какой замок он запирается, удастся ли его открыть обычной отмычкой? Не найдется ли у кого-нибудь из вас знакомого квартирного вора?

Оказалось, с ворами проблема. Ни у одного из нас не нашлось нужных знакомств. До чего же глупы люди, в том числе и я! Ну что стоило мне подружиться с теми, которые не так давно обокрали и меня, и пана Тадеуша? Похищенное имущество нам так и не вернули, а подходящее знакомство очень бы пригодилось.

Когда мы вот так ломали головы, появился последний виновный. В жуткой спешке в дом ввалился Тадик.

— Меня в аварийном порядке вызвали на срочное дополнительное дежурство в эту ночь, тороплюсь, по дороге заехал на минуту. Я ведь чего думаю? Остался в стороне, вроде бы ни при чем, а не исключено, что я просто все прозевал, сидел, как слепая курица. Считаю, что я тоже виноват. Я бы обыскал его дом.

И очень нас всех обрадовал таким заявлением.

В молниеносном темпе были приняты решения. Я взяла на себя кошмарное обязательство безо всякой надобности отправиться к стоматологу, который живет на той самой улице, где находится нужный нам дом. Как уже говорилось, домики там элитные, каждый на одну семью, так называемые близнецы. Достаточно осмотреть один, и уже будешь иметь представление о всех остальных. А наши люди должны знать расположение помещений, входы-выходы, осмотреть то, что находится со стороны садика, дворика, где они, скажем, держат дрова для камина. Как я это сделаю — мне решать, но раз надо… Только бы зубы уцелели.

А насчет замков — неоценимую помощь взялся оказать нам Тадик. С помощью умельцев корешей и соответствующих инструментов они откроют все, что заперто на всем белом свете.

И он помчался на работу.

Продолжение мы оставили на завтра.

Вольницкий собирался направить все силы на подозрительную хмелевскую шайку, устроить им облом, поприжать как следует и заставить признаться, но от этого благого намерения его оторвали новые данные о покойнике. А следователь понимал, что нельзя ограничиваться разработкой лишь одной версии, то есть судорожно держаться лишь за машину с Гвяздовским и черноволосой девушкой. Он обязан уделить внимание и другим.

Ему сообщили, что до покойного Кшевца отчаянно пытаются дозвониться три человека. Некая женщина по имени Элиза, некий мужчина по фамилии Ковальский и еще один, называвший себя Шрапнелем, самый настырный и грубый. Надо же, Шрапнель, наверняка кличка. Следователь и раньше чувствовал какую-то подозрительную возню вокруг Кшевца, и эти звонки только убедили его в этом, особенно Шрапнель.

Для полиции не проблема установить личности звонивших, и уже через час Вольницкий знал, что Элиза Вендзик, лаборантка в аналитической мастерской, проживает на Служевце, снимает однокомнатную квартиру и находится в стадии разрыва отношений с женихом, рвет многолетнюю связь. Некий Ковальский — его зовут Альберт директор типографии, желает разбить сад при своем загородном доме в Повсине. Шрапнель же состоит как минимум из четырех человек. И по телефонам установить его личность было непросто. Эти телефоны — два стационарных и три сотовых — принадлежали: механическим мастерским Томаша Пачека, управлению багажного такси Мариана Вишняка и питомнику Ирены Дембицкой. Последний сотовый был зарегистрирован на некую Магдалену Скорбящую, сотрудницу туристического бюро, в настоящее время пребывающую в Египте, что в известной степени внесло некоторую растерянность в следственную группу. Была ли эта Магдалена Шрапнелем или нет?

По каждому из этих телефонов абонент представлялся Шрапнелем и выходил из себя от невозможности переговорить с паном Кшевцем. Вольницкий прекрасно понимал, что какой-то аферист мотается по всему свету и пользуется возможностью поговорить по любому подвернувшемуся под руку телефону. И все же владельцы телефонов его наверняка знают, а кто-то из них может оказаться и самим проходимцем.

И детектив принял меры. Выдал поручения своим людям, а сам поспешил к Элизе Вендзик, в глубине души очень надеясь на ее упрямого жениха, недавно ею отвергнутого. Может, именно он замочил конкурента? Элиза может и не знать об этом. И тогда проклятого разномастного Шрапнеля можно будет послать к черту, а его махинациями пусть займутся другие.

Как он и предполагал, Элиза Вендзик была еще на работе, и на нее даже можно было посмотреть через стеклянную стену — вон, сидит, согнувшись над микроскопом. Однако пройти за стену, пусть даже и стеклянную, комиссару не разрешили. Не помогло удостоверение. Неумолимые стражи засекреченного объекта сухо заявили следователю, что, пока они живы, он в лабораторию не войдет. Вот если бы он был бандой террористов с ядерными боеголовками в руках и перебил весь персонал учреждения, тогда бы, может, и вошел, но сейчас они его не пустят. Пусть ждет, его проблемы. Он и ждал, и даже терпеливо, чему очень способствовал вид Элизы у микроскопа. Но похоже, ей все же каким-то путем передали, что к ней пришли из полиции, она оторвалась от микроскопа, что-то записала в компьютере и вышла из неприступного помещения.

Комиссар не стал терять времени. Соблюдя все формальности, он поспешил задать вопрос:

— Вы знаете Мирослава Кшевца?

Вопрос преобразил дотоле спокойную женщину. Лаборантка Вендзик моментально вздрючилась, и, пройдя все стадии — возмущения, испуга, презрительного молчания, — не выдержала. На комиссара обрушился буквально водопад очень противоречивых и очень ценных высказываний, но сначала его ошеломили, приняв за посланца Кшевца. Видимо, до лаборантки не дошло, какое заведение он собой представляет.

— Так вот кого он соизволил прислать вместо себя! — бушевала лаборантка. — Извольте передать своему приятелю, что я не привыкла к таким методам! Трус, прячется за спину других! Интересно, какие еще аргументы вы можете мне представить? Впрочем, я с вами не намерена вести переговоры! Пусть явится лично, я ему все в лицо выскажу!

— Ничего в лицо вы ему не выложите, — тоже рассердился комиссар. — Разве что на спиритическом сеансе.

Элиза онемела. Губы смогли лишь выговорить:

— Что?.. Как?..

— Пана Кшевца убили, я же, возможно, вы не расслышали, веду расследование этого преступления, вот, глядите, мое удостоверение: Отдел тяжких преступлений.

Допрос пришлось прервать и последующие десять минут посвятить приведению в чувство свидетельницы. Правда, сознание она потеряла лишь наполовину, но все равно давать показания не могла. Немного придя в себя, опять разразилась проклятиями, но теперь по другому адресу.

— Это она! — рыдала Элиза. — Она… Я уверена! Не хотела его выпускать из своих когтей! Предпочла убить! Он уверял, что избавился от нее окончательно, я же всегда ему говорила, что она висела над ним как гидра, гарпия, гиена, гадюка, гангрена, гетера проклятая!!!

Следователь невольно подивился такому обилию проклятий, излитых одним духом, и все на букву «г». Он даже попытался записать их для памяти, но нельзя терять время, надо пользоваться возможностью услышать еще что-нибудь путное от эрудированной свидетельницы.