Наталья Александрова - Джакузи для Офелии Страница 27

Женщина замолчала, и, судя по всему, ее собеседник почувствовал по ее молчанию, что она что-то вспомнила.

— Может быть… — проговорила она наконец, — но это совершенно невозможно… я не давала ей этот адрес, я не такая дура, я дала ей только телефон ветеринарной клиники… той, куда носила эту кошку… Боже, если бы ты знал, как она мне надоела!

— Не о том ты сейчас говоришь! — крикнул мужчина. — Быстро выкладывай, кто мог знать хоть какие-то твои координаты!

— Это Надька Ратникова, — еле слышно ответила Ирина, — от нее я узнала телефон Ольги, она же вцепилась в меня, как клещ, и потребовала мой. Есть, знаешь, такие люди, хотят все всегда про всех знать, всегда быть в курсе…

— Понятно, стало быть, она стремится много знать, — зловеще протянул мужчина, — мне очень не нравится в людях это качество.

У Маркиза от этих слов стало на душе нехорошо. Он понял, что Иринин собеседник тот человек, у которого слова никогда не расходятся с делом. И хотя он знал о Наде Ратниковой только по Лолиным рассказам, все равно забеспокоился. Леня Маркиз очень не любил насилия. Несправедливости он тоже не любил.

Как видно, Ирина тоже почувствовала в словах собеседника угрозу.

— Что ты хочешь делать, Михаил? — встревоженно спросила она. — Оставь Надежду в покое! Она — несчастная нищая неудачница, абсолютно безобидна, от нее никому не будет вреда!

— В этом деле решать буду я! — жестко отрубил мужчина, которого назвали Михаилом. — Что-то ты стала слишком сентиментальна. Ведь согласилась же ты со мной, что Лисичкина нужно устранить! Он камнем висел у нас на шее, да еще требовал шестьдесят процентов от всей суммы за простую услугу! Дорогая моя, в таких делах нельзя остаться чистенькой!

— Лисичкин — порядочный мерзавец, — согласилась Ирина, — но Надька…

— Разговор окончен! — отрубил мужчина. — И не называй меня больше Михаилом!

— Я привыкла…

— Отвыкай и забудь! Как и о той квартире на Мойке забудь! Была у них экономка и пропала! Сгинула!

— Но кошка… она издохнет…

— Кошка? — мужчина нервно рассмеялся. — О чем ты говоришь? Какая кошка? Твоя собственная жизнь в большой опасности, а тебя беспокоит кошка! К тому же ты только что сама говорила, что кошка надоела тебе хуже горькой редьки! Вспомни, в какую серьезную игру мы ввязались, вспомни, какие в этой игре ставки! Ты не колебалась, когда мы решили так рисковать, а теперь переживаешь из-за какой-то драной кошки… нет, я не устаю поражаться женщинам!

— Да, ты прав, — проговорила Ирина после небольшой паузы, — сама не знаю, что вдруг на меня нашло… поехали туда, куда ты хотел. Возвращаться на Мойку действительно слишком опасно.

«Пежо» снова тронулся с места, переехал по Тучкову мосту на Петроградскую сторону и свернул в один из переулков. Там было совершенно безлюдно, и Маркиз не рискнул следовать за ним. Он остановился на углу и оттуда следил за серебристой машиной.

Эта часть Петроградской стороны застроена маленькими хиреющими фабриками и старыми полузаброшенными складами. Строительная лихорадка последних лет не затронула этот угол города, богатые и просто обеспеченные люди не хотели селиться по соседству с производственными и складскими корпусами, и поэтому время здесь как бы остановилось.

Серебристый «Пежо» подъехал к ржавым железным воротам. Новенькая французская машина казалась здесь удивительно неуместной, как фотомодель в коровнике.

— Заглуши мотор, — проговорил мужчина, — мы приехали.

— Господи, что за дыра, — проговорила женщина с отвращением, — здесь и находится твое «безопасное место»?

— Здесь действительно безопасно. Выходи из машины, дальше мы пойдем пешком.

Маркиз увидел, как две фигуры выбрались из серебристой машины и прошли через калитку рядом с железными воротами. На этом его контакт с объектом прекратился.

Леня немного переждал, затем вышел из своей машины и направился к железным воротам. Калитка не была заперта. Он осторожно приоткрыл ее и заглянул внутрь. По ту сторону ворот наблюдалась безрадостная картина — огромный безлюдный заводской двор, по которому там и сям были разбросаны проржавевшие детали допотопных грузовиков и бульдозеров, автокаров и подъемных механизмов. Среди этих обломков славного прошлого тянулась по грязно-серому подтаявшему снегу двойная цепочка следов, уходившая в направлении четырехэтажного фабричного корпуса из унылого темно-красного кирпича. В довершение картины, из-за угла этого кирпичного здания выбежали две крупные беспородные собаки и с деловым видом перебежали на другой конец двора.

Леня подумал, что войти на территорию сейчас нельзя — он будет в этом дворе, как на ладони, из окон заброшенного заводского корпуса его запросто могут не только увидеть, но и подстрелить, и в этой забытой людьми и богом дыре его труп найдут очень нескоро. И очень возможно, что мужчина привез сюда свою спутницу вовсе не для того, чтобы спрятать ее в безопасном месте от преследователей, а для того, чтобы без помех убить и избавиться от трупа.

Леня вернулся к своей машине, устроился поудобнее на сиденье и приготовился к длительному ожиданию. Он рассчитывал, что партнер Иры Соловьяненко в любом случае вернется и уедет на ее «Пежо», тем самым дав Маркизу возможность проследить за собой.

Действительно, прошло не меньше часа, прежде чем из калитки вышел человек. Однако это был вовсе не тот мужчина, которого ожидал увидеть Леня. Из калитки вместо худощавого, спортивного, довольно молодого человека показался подвыпивший небритый дедок в ватнике и замызганной вязаной шапочке. Конечно, можно было предположить, что партнер Ирины так странно замаскировался, но такая гипотеза показалась Маркизу сомнительной.

Леня в первый момент подумал, что дедок не имеет никакого отношения к приехавшей сюда час назад «сладкой парочке», и хотел продолжить наблюдение, однако, приглядевшись, он увидел в руках у аборигена ту самую хозяйственную сумку, с которой Ирина сегодня днем покинула квартиру Ведерниковых на Мойке. Он сообразил, что дед, скорее всего, местный сторож, и Ирина послала его в магазин. Он решил на всякий случай проследить за дедом, тем более что надежды на появление партнера Ирины больше не оставалось — скорее всего, тот ушел с территории заброшенной фабрики каким-то другим путем.

Дедок, прихрамывая, двинулся по улице в сторону ярко светящегося павильона с призывной надписью «Двадцать четыре часа». Леня выскользнул из машины и быстро зашагал в том же направлении, с таким расчетом, чтобы оказаться в магазине одновременно с дедом.

Это ему удалось. Он пропустил деда в дверях, вошел следом за ним и остановился, делая вид, что изучает ассортимент винно-водочных изделий.

Дед тоже остановился, достал из кармана ватника сложенную вдвое бумажку, уважительно развернул ее и принялся читать, водя взглядом по строчкам и медленно шевеля губами.

— Фролыч, — проговорила низенькая толстушка, стоявшая за прилавком, — чего там у тебя? Давай, прочитаю! Только ты наперед скажи — деньги-то у тебя есть? А то, как прошлый раз, в долг ничего не дам!

— Ты это, дочка, не сомневайся насчет денег! — проговорил дедок и полез в другой карман ватника. — Насчет денег у меня все в порядке! Насчет денег у меня теперь очень хорошо! Я теперь прям этот… как его… олигарх! — он довольно хихикнул и вытащил голубую тысячерублевую бумажку. — Вон, смотри, какая денежка! Я таких прежде и не видал!

— Тоже мне, папочка нашелся, — беззлобно проворчала продавщица, больше для порядка, — я бы такого папочку в зоопарк сдала, тебе там самое место… откуда ж на тебя, Фролыч, такое богатство свалилось?

— И не спрашивай, — дедок придал лицу таинственное и значительное выражение, — это, дочка, такая сурьезная история, что я никому даже и полслова сказать не могу!

— Ну, не можешь, так и не говори, — без видимого интереса отозвалась продавщица, — мне-то что? Только вот денежку твою я сейчас на всякий случай проверю, а то мало ли, как твоя «сурьезная история» обернется!

— Это уж как водится, это уж ты проверяй, дочка, сколько хочешь, денежка у меня самая что ни на есть настоящая, — отозвался дед, видимо, слегка задетый тем, что продавщица не стала расспрашивать у него о «сурьезной истории». Он протянул толстушке голубую купюру и с интересом наблюдал за тем, как та внимательно разглядывала бумажку, поместив ее под ультрафиолетовую лампу детектора банкнот.

— Ну, — сообщила она наконец, как эксперт, исследовавший подлинник Рембрандта, — и правда, настоящая бумажка. Чего там у тебя записано? Давай, Фролыч, говори, что нужно, а то вон человека задерживаешь! — и она кивнула на Леню, увлеченно читавшего рекламный плакат пельменей «Снежная страна».

— Ничего, — Леня осветил магазинчик лучезарной улыбкой, — я не тороплюсь, тем более пожилого человека ни в коем случае не стану беспокоить. Сами знаете — старикам у нас почет!