Дарья Донцова - Жена моего мужа Страница 28

Я прошла в кабинет и задумчиво посмотрела на полки. Может, начать с фотографий? Альбома оказалось всего два. Один запечатлел Полянских на отдыхе, в другом отыскалось несколько свадебных фотографий. Нет, все-таки она была уникальной красавицей, одни волосы чего стоили – густая копна русых вьющихся прядей. Зачем только остриглась и выкрасилась? Сунув один из снимков в сумку, я принялась перебирать разнообразные документы. Из интересных – только свидетельство о браке.

Пойду в спальню, вдруг там найду что-нибудь.

Вдруг в коридоре послышался легкий шлепок.

– Кто там? – закричала я, подпрыгивая от страха.

Раздался стук закрывающейся двери. Я выскочила в холл, потом на лестничную клетку. Мерно жужжа, лифт ехал вниз. Я опрометью бросилась по лестнице, но опоздала. На первом этаже пустая кабина, на улице никого. Только очумелая от жары кошка спит на лавочке.

Полная нехороших мыслей, побрела назад. В холле на полу валялась картинка в деревянной раме с изображением Трафальгарской площади. Сувенир привез из Лондона много лет тому назад отец Макса. Висела акварелька страшно неудачно – у самой входной двери. Открывая и закрывая дверь, я частенько роняла ее на пол. Но Нина Андреевна не собиралась перевешивать «живопись».

– Отец сам поместил ее сюда, – мотивировала она свой отказ.

Я водрузила сувенир на место. Интересное дело, кто же это убежал из квартиры? Может, забыла закрыть дверь, и мелкий домушник зашел в холл, уронил картиночку, услышал мой голос…

Я побрела в спальню и распахнула гигантский платяной шкаф. На плечиках аккуратно висело безумное количество платьев, блузок и брюк. Три шубы были надежно спрятаны от моли в бумажных пакетах. В комоде много белья, на трюмо – горы косметики и разнообразные флаконы французских духов. Я продолжала рыться в чужих вещах. Удивляло полное отсутствие драгоценностей. У такой дамы, как Вероника, их должно быть видимо-невидимо. Но нигде не нашлось даже самого простенького колечка. И полное отсутствие всяких бумаг: ни писем, ни квитанций, ни дневников.

Аккуратно убранная комната казалась гостиничным номером, откуда спешно съехали постояльцы, забыв в шкафу носильные вещи. Ничто не напоминало о хозяйке.

Походив еще для порядка по комнатам, я решила побеседовать с Епифаном Блистательным.

Дом моделей, где создавал свои бессмертные творения модельер, устроился в бывшем детском саду. На первом этаже магазин эксклюзивных авторских вещей. Я вошла внутрь и принялась ворошить вешалки. Миленькие вещицы! В особенности вот это коротенькое зеленое платьице с красными рюшами и черными пуговицами. Я бы порекомендовала его дамам, чьи мужья страдают от тучности. Наденешь дома такой прикид, и у супруга от ужаса аппетит пропадет. Но, поглядев внимательно на ценник, сообразила, что несчастный мужик лишится еще и сна. Жуткая шмотка стоила ровнехонько две тысячи баксов. Я в задумчивости разглядывала костюмы, когда ко мне подошла худая высокая девушка с каким-то дерганым, нервным лицом. У бедолаги был тик. Левая щека вдруг начинала мелко подергиваться, искажая правильные черты.

– Что-нибудь выбрали? – с профессиональной учтивостью осведомилась подошедшая.

Я вздохнула:

– Вещи точно эксклюзивные?

– Малые партии, – пояснила продавщица, – всего пять-шесть экземпляров.

– Ну, – недовольно протянула я, – это никак не подходит, купишь, а потом еще с кем-нибудь столкнешься. У вас что, нет авторских работ?

– Вы имеете в виду единичные варианты? Они на втором этаже, но подобные вещи дороже.

Я царственно махнула рукой:

– Проводите!

В большом зале с зеркальными окнами горел мягкий желтоватый свет. Хитро придумано – при таком освещении даже Мафусаил станет похож на милого юношу. По периметру стояли жуткие черные манекены с голубыми волосами, этакие чернокожие Мальвины. Платья, костюмы и что-то напоминающее мешки для сахара… К одному из таких мешков меня и подвела продавщица.

– Вот, – ткнула девушка рукой в прикид, – абсолютно эксклюзивная вещь, авторский вариант.

Я повертела ценник:

«Модельер Галина Берестова, вечернее платье «Очарование». Цена 120 тысяч».

Недовольно отодвинув предложенное, я капризно протянула:

– Какая-то Берестова! Хочу работу Епифана Блистательного!

Девушка вздохнула:

– Вещи, сделанные господином Блистательным, уникальны, просто произведения искусства. Носить их в обыденной жизни не рекомендуется, да и цена окажется вам не по карману. Подберите что-нибудь на первом этаже, – и она с презрением уставилась на мой сарафанчик от Гуччи, простенький и неприметный.

Нахалку следовало поставить на место.

– Детка, – снисходительно прогундосила я, доставая из сумочки платиновую кредитную карточку, – моих средств хватит не только на то, чтобы купить эти чехлы для артиллерийских орудий, но и все ваше здание с прилегающей территорией. Поэтому возьмите свои безупречные ноги в ловкие руки и быстренько сообщите господину Блистательному о приходе крайне выгодной клиентки.

Дернув щекой, девчонка убежала. Я достала «Голуаз» и, сев в кресло, сладко затянулась, стряхивая пепел на пол. В конце концов, я «новая русская» или кто?

Пяти минут не прошло, как из-за белой позолоченной двери выскочил человечек. Примерно метр шестьдесят от пола. Но недостаток роста компенсировала длина волос. На голове у коротышки красовалась львиная грива буйных крашеных кудрей. Довольно полный животик нависал над белыми «ливайсами», верхняя часть тела была упакована в глянцевую кофту без признаков рукавов.

– Вы хотели меня видеть? – осведомился мужичонка писклявым голосом.

Ей-богу, фамилия Сыкунов подходила ему куда больше.

– Если вижу перед собой господина Блистательного, то да. А что, здесь всегда так хамски встречают клиентов? У вас их, как мне кажется, не много, следует беречь каждого!

– Что имеете в виду? – изумился Епифан.

– Когда прихожу в Дом «Шанель», угощают кофе и манекенщицы демонстрируют наряды, у Пако Рабанна всегда приносят пирожные, а у вас за десять минут три раза намекнули, что вещи слишком дорогие и одеваться лучше на вьетнамском рынке.

Модельер просто почернел от злости.

– Уйди с глаз долой, убоище, – прошипел он сквозь зубы перекошенной девице. – Руки не доходят уволить, из жалости держу дуру. Пойдемте, пойдемте.

И он повлек меня в кабинет. Впрочем, внутри помещение больше походило на спальню престарелой кокетки. Кругом белый атлас, розовый тюль и рюшечки, бантики, оборочки, складочки…

Тут же появились растворимый кофе и кекс. Милостиво отщипнув кусок клеклого теста, я сообщила:

– Видела в газете платье из ремешков для часов! Хочу такое.

Епифан развел руками:

– Увы, продано. Но много других моделей.

И он начал показывать снимки.

В Париже часто хожу на дефиле. Мне нравится яркое, праздничное зрелище, мишура почти театральных костюмов, невероятные прически и макияж. И на фото, которые демонстрировал Епифан, сразу увидела много знакомого. Вот это платьице, связанное под рыболовную сеть, показывал Пако Рабанн, а костюмчик из блестящей «железной» ткани – Гуччи.

– Сделайте второе платье из ремешков, – потребовала я.

– Невозможно, – сообщил Епифан.

– А вот «Скандалы недели» уверяли, что вы просто сдираете фасоны у других модельеров, – решила я вызвать Блистательного на скандал.

И весьма преуспела. Епифан так и подскочил:

– Клевета, полнейшая клевета!

– Там и фото дали, действительно очень похоже на вещь Пако Рабанна.

– Ничего общего, – кипятился модельер. – У меня светлая кожа с железом, у него – черные лакированные и матовые ремешки. И потом, мое платьице создавалось не для показа. Сделал на заказ для одной эстрадной певицы. Если бы не Вероника, никто не стал бы раздувать из этой истории скандал.

– Какая Вероника?

Епифан вздохнул.

– Вокруг меня – одни женщины: закройщицы, портнихи, пуговичницы, художницы… Просто мрак. Постоянно происходят ссоры. Кто-то кому-то не то сказал, косо глянул – и готово, поехали. Но круче всех манекенщицы. Это, я вам скажу, просто как с хищниками работать. Чуть вожжи ослабил, и драка. Мужиков делят, за заграничные поездки цапаются, жалуются, пишут доносы. В грим клей наливают, в туфли бритвы подкладывают. И ведь вот парадокс – чем красивей баба, тем стервозней. Каждое дефиле заканчивается демонстрацией свадебного платья. Ну традиция такая. Выходить в костюме невесты крайне престижно.

От воспоминаний Епифан раскраснелся. Оказывается, он хорошо знал Веронику еще с тех времен, когда та пробовала стать манекенщицей. Это потом, выйдя замуж за Полянского, женщина принялась делать артистическую карьеру.

Весной Вероника явилась к Епифану с предложением. Хотела выступить на традиционном показе «Лето» и торжественно выйти в платье невесты. Дела на артистическом поприще шли плоховато, и женщина решила привлечь к себе внимание таким образом. Но Блистательный не собирался идти на поводу у старой приятельницы. Платье невесты сшили для юной красавицы Кати Рябченко. И вообще одеяние новобрачной должна демонстрировать манекенщица с наивным выражением лица, а не циничная стерва.