Дарья Донцова - Огнетушитель Прометея Страница 28

– Она дерется! – возмутилась я. Попыталась освободить пальцы, но потерпела неудачу.

– Больно? – испугалась няня.

– Нет, – процедила я, – просто неожиданно и обидно.

– Отгадка! – заорала игра. – Горшочек умен, семь дырочек в нем. Что это? Голова человека.

Мы с Розой Леопольдовной на секунду замерли. Я первая обрела дар речи.

– Вопрос неправильно поставлен. Не «что это», а «кто это». Голова живая, одушевленный предмет.

Роза Леопольдовна решила защитить подарок Егора.

– Ну, мы же спрашиваем «чья голова?».

– Я не поняла, а почему семь дырочек? Их шесть. Рот, нос, два уха и столько же глаз.

– Две ноздри! – уточнила Краузе.

Мне пришлось согласиться.

– Верно. Но…

Продолжить фразу мне не удалось – перед няней вспыхнула цифра «два», и голос пропел:

– Отвечай, милый друг, проводи весело досуг. Загадка! Маленьким, кругленьким докинешь до неба. Что это? Минута на размышление. Время пошло. Тик-так.

– Тут и гадать нечего, – засмеялась моя визави, – камень.

– Разве булыжник можно швырнуть до облаков? – засомневалась я.

– Аллегорическое народное выражение, – уперлась Роза Леопольдовна, – сказочный образ. Древнерусскому человеку казалось, что существуют великаны, способные попасть кирпичом в горизонт.

– В былинные времена кирпичей не существовало, – хмыкнула я и услышала требование:

– Говори ответ!

– Камень, – выпалила няня.

Пластмассовая крышечка с треском открылась.

– Ложись! – заорала я.

Роза Леопольдовна живо пригнула голову.

Боксерская перчатка замерла в воздухе.

– Долго мне в таком положении находиться? – прошептала Краузе. – Хлопалка спряталась?

– Нет, выжидает, покачивается, – тоже очень тихо ответила я. – Наверное, снабжена хитрыми датчиками и… Мама!

Пружина резко изогнулась, боксерская перчатка треснула няню по затылку и убралась.

– Не имеешь ума, не садись на вола, – язвительно заявила игра.

– При чем тут вол? – удивилась Краузе.

– Полагаю, для рифмы, – пробормотала я. – Однако от оплеух не спрятаться.

– Отгадка! Маленьким, кругленьким докинешь до неба. Что это? Глаз человека! – сообщила детская забава.

– С ума сойти! – подпрыгнула няня. – Кому ж в голову взбредет глазами швыряться? Хотя загадочки древнерусские, времена тогда дикие были… Может, наши предки не считали такое поведение жестокостью? Выковырнут у врага очи и ну их подбрасывать.

– Думаю, речь идет о взгляде, – пояснила я. – Человек может увидеть небо, глаз маленький, круглый, но зоркий.

– В условии ясно прозвучал глагол «докинешь», – заспорила Роза Леопольдовна, – значит, предмет надо швырнуть.

– Есть ведь выражение «кинуть взгляд», – напомнила я и, тщетно пытаясь освободиться, подергала руками. – Зато теперь нам понятно, что игрушка интересуется частями тела. Их у людей не так уж и много, рано или поздно мы угадаем ответ, и нас отпустят.

– Загадка! – протрубил голос. – Слушай, дружок, пока из тебя не сыплется песок.

– Да говори уже, – вздохнула я.

– Идет свинья из Саратова, вся исцарапана. Что это? Минута на размышленье, не гадай до воскресенья. Тик-так.

– Ваши вопросы легче моих, – обиделась я.

– У нас одна команда, наша задача совместными усилиями победить викторину, – вздохнула Роза Леопольдовна. – У меня же еще ужин не приготовлен. Где у человека в организме свинья?

– И где Саратов? – напряглась я. – Что древние русичи могли так называть?

– Печень! – отрубила няня.

– Почему? – не поняла я.

Роза Леопольдовна расправила плечи.

– Я рассудила логически. Вспомним загадку. Идет свинья из Саратова, вся исцарапана. Это что-то больное, несчастное, ноющее, ущербное. Сомнений нет, печень. А свинья подсказка. Слопаешь кусок жирной ветчины, и живо в правом подреберье будто ежи дерутся.

Я не согласилась.

– Моя печень в полном порядке, зато спина порой побаливает, особенно между лопатками. Может, Саратовом в древности называли позвоночник?

– А свинья зачем? – прищурилась Роза Леопольдовна. – Хрюшка либо про грязь напоминает, либо про жир.

– Или про холодец, – хихикнула я.

– И снова печень, – обрадовалась няня. – Студень сокрушительный удар по органу наносит.

Наш спор прервал возглас:

– Отвечай скорей, не томи людей!

Я на всякий случай резко отклонилась в сторону и бодро возвестила:

– Печень!

На этот раз перчатка ухитрилась треснуть меня по уху.

– Насмешила ты народ, держи на замке глупый рот. Отгадка. Идет свинья из Саратова, вся исцарапана. Что это? Терка!

– Где у меня терка? – заморгала няня. – Сердце, легкие, руки-ноги, желудок, уши еще.

– Терка, терка, терка… – забормотала я. – Понятно! Игрушка перестала интересоваться частями человеческого тела, переметнулась к кухонным принадлежностям.

– А при чем тут Саратов? – чуть не заплакала Роза Леопольдовна.

– Спросите что-нибудь полегче, – хмыкнула я. – Например, какое отношение к теркам имеет свинья?

– У нее спина шершавая! – обрадовалась няня. – Ясно! В древности хозяйки, чтобы измельчить овощи на «оливье», терли их о хребет хавроньи.

На секунду перед моими глазами возникла дивная картина. Солнечное морозное утро. К добротной избе-пятистенку подходит мужик в тулупе и кричит:

– Эй, Фекла, я принес из лесу елку. Иди ее наряжать.

– Погоди, Аваакум, – отвечает жена, – я пока в сарае натираю на хрюшке мясо рябчиков для «оливье».

Я моргнула, картина растаяла. Ну и глупости иногда лезут человеку в голову. Новый год в древней Руси отмечали осенью! Перенести праздник на тридцать первое декабря велел Петр Первый. А вот когда придумали обожаемый россиянами салат, я не помню[6].

А в кухне уже звучал новый вопрос.

– Загадка. Слушай всеми ушами, отвечай умными мозгами. Не дерево, а сучковато. Что это? Думай головой, отвечай, не скучай. Тик-так.

– Кто придумал эту чушь? – взвыла няня. – Откуда она взялась?

– На коробке написано: «Наши предки во времена прошлые собирались ладком да играли рядком. Не ели, не пили, не шумели, вслух балдели», – процитировала я.

– Хм, не дерево, а сучковато… – задумчиво повторила задание Роза Леопольдовна. – Даже предположений нет.

– Олень! – сказал тоненький голосок.

Я повернула голову и увидела румяную со сна Арину в пижамке с принтами в виде собачек.

– Олень, – еще громче повторила девочка.

Из центра игры послышался звук фанфар. Мы с няней одновременно уронили голову на руки и замерли.

– Молодец, как огурец, – завыла викторина, – съешь в буфете холодец, закуси конфеткой, стань примерной деткой. Ура! Ура! Ответ правильный!

Кожаные мешочки ослабили хватку, я живо выдернула пальцы, спрятала руки за спину и с опаской посмотрела на коробку. А та заискивающе пропела:

– Поиграешь еще, мой маленький дружок? У бабушки много загадок. А как кончатся они, есть дедушкины. Готов? Давай, клади руки.

– Фиг тебе! – забыв о манерах, брякнула Краузе.

Я поманила Арину.

– Солнышко, как ты догадалась, что речь идет об олене?

Девочка быстро взобралась ко мне на колени.

– В садике была такая игра. Я все ответы знаю.

– При чем тогда сучки? – спросила успокоившаяся няня. – Где они у оленя?

Арина подняла ручонки.

– На головке торчат. На ветки похожи. У нас в группе Коля был, он тупой. Ему Нина Ефимовна отдельно объясняла: «Совсем ты, Коля, глупый, как барабан. У олешки рога, это про них загадка». Коля дурак. Вопросы легкие совсем. Идиоты на них ответить не могут, а умные детки сразу говорят.

Мы с Розой Леопольдовной уставились друг на друга.

– Похоже, я тоже «там-там», – пробормотала Краузе, – африканский ударный инструмент. Хуже Коли по всем пунктам соображаю.

– У вас хоть варианты были, – вздохнула я, – мне же в голову вообще ничего не приходило. Пожалуй, лучше поеду по рабочим делам. Давайте больше не будем викторину трогать, а то у меня комплекс неполноценности развиваться начал.

Глава 20

Около восьми вечера я позвонила в обшарпанную дверь с нарисованной фломастером цифрой «94» и стала ждать вопроса: «Кто там?» Но створка распахнулась сразу, и передо мной возникла худенькая, прямо-таки прозрачная женщина с крошечной девочкой на руках. Она устало произнесла:

– Вам кого?

– Позовите Юрия Приходько, – попросила я. – Добрый вечер.

– Он тут больше не живет, – ответила молодая мать.

– Приходько прописан по этому адресу, – сказала я. – Извините, я не представилась. Людмила, помощник адвоката.

Хозяйка отступила в прихожую.

– Что случилось? Я бывшая жена Приходько, гражданская, он нас с дочкой бросил. Больше тут не живет.

– Разрешите войти? – спросила я.

– Заходите, – пожала плечами женщина. – Кухня справа. Туфли снимите, я полы недавно помыла.

Я сбросила обувь, повесила плащ на крючок, втиснулась в крошечное, едва ли пятиметровое пространство и опустилась на странную табуретку с треугольным сиденьем.