Дарья Донцова - Черный список деда Мазая Страница 29

Большинство сотрудников делали правильные выводы и прекращали досужие разговоры, но порой в гимназии появлялись люди, любившие чесать языками. И тогда Ковалева поступала жестко: она увольняла сплетников. С родителями она была крайне вежлива, но со всей определенностью объясняла им: «У нас высокие требования к детям, в особенности к их моральным качествам. Если ученик плохо усваивает материал, мы всегда ему поможем, организуем дополнительные занятия и добьемся хорошей успеваемости. Но если увидим, что школьник хвастается материальным положением родителей, демонстрирует барство, устраивает в классе дедовщину, то мы расстанемся с ним без промедления. Употребление наркотиков, курение, грубость, хамство у нас неприемлемо».

И Ковалева на самом деле отчисляла паршивых овец. В ее гимназии царит обстановка образцовой, подчеркиваю, образцовой советской школы.

– Следовательно, мы имеем довольно большой список обиженных, – остановил меня Вовка. – Дело за малым – установить фамилии уволенных учителей, отчисленных учеников и понять, кто из них или членов их семей имел доступ к яду медуз. Ну, допустим, Ковалева попросила из гимназии мальчика N, а его тетя-дядя-мама-бабушка трудятся в лаборатории, где разработали «Кобратин».

Я приуныла.

– Или у мамочки того самого N на фирме работает подруга, соседка. Может, кто-то из научно-производственного объединения приторговывает ядом? Представляешь, какую нужно провести работу? Придется проверить каждого человека, имеющего доступ к токсину, и не забыть тех, кто уволился. Нельзя исключить вероятность, что яд украден или куплен давно, просто лежал у преступника в укромном месте, ждал своего часа.

– Никто не обещал легкого пути, – бодро заявил Вовка. – Но есть и хорошая новость. В лаборатории работает всего двадцать девять человек.

– О господи, – вздохнула я. – Если учесть, что у каждого примерно по три родственника и человек пять приятелей, то…

– Предлагаю не поднимать шума, – перебил меня Вовка, – пусть отравитель думает, что его идея с токсином никому не известна. Ты поедешь на предприятие как журналистка. Корреспонденту охотно расскажут о работе, о людях, глядишь, всплывет интересующая нас информация.

– Извини, но мы до сих пор не определились, кого хотели устранить, а кто случайная жертва, – напомнила я. – Сева или Жека?

– Кого травили? – задал вопрос Вовка.

– Судя по личностным характеристикам, Всеволод более подходит на роль объекта убийства, – не сдалась я, – он непорядочный человек. Давай я поработаю в его направлении.

Но заставить Костина изменить свое мнение вообще трудно, а сейчас он особенно заупрямился.

– Лучше смотайся в лабораторию. Я договорился с их ученым секретарем, Варварой Павловной Пискуновой, дама готова ввести корреспондента в курс дела. Не вздумай назвать ее секретаршей! Варвара Павловна – доктор наук.

– Мне известна разница между обычной секретаршей и человеком, чья должность называется «ученый секретарь», – перебила я Костина, – диктуй адрес.

Варвара Павловна встретила «журналистку» с распростертыми объятиями и начала тараторить без остановки. Наверное, настоящий корреспондент испытал бы огромную радость, встретив на своем пути такого информатора. Никаких наводящих вопросов тетушке задавать не потребовалось. Она ничего не скрывала, правда, говорила одно хорошее, ни одного слова критики не произнесла.

Через полчаса у меня появились первые признаки морской болезни, а Пискунова продолжала петь хвалебную оду лаборатории. Вкратце ее речь состояла в следующем:

– Гомеопатия способна вылечить все. Природа заготовила для человека лекарства от всех болезней. Яд медузы гениален. Коллектив, создавший «Кобратин», гениален, хозяин предприятия, Олег Григорьевич, гениален. Люди, которые покупают мазь, гениальны. Сейчас в научном объединении создают новое средство, оно гениально.

Монолог прерывали сотрудники, которые без стука вваливались в кабинет ученого секретаря и говорили:

– Варя, подпиши заявку. – Или: – Варвара, поставь закорючку.

Пискунова не глядя черкала ручкой и радостно восклицала:

– Знакомься, Таня (Маша, Катя, Коля, Сережа), к нам журналистка пришла, пишет о лаборатории статью. Евлампия, разрешите представить вам Таню (Машу, Катю, Колю, Сережу), нашего сотрудника, гениального человека!

В конце концов я не выдержала и, когда очередной «гений» покинул кабинет, спросила:

– Неужели вы целый день возитесь с документами? Я думала, человек вашего ранга занят исключительно научной работой.

– Ерунда! – беспечно махнула рукой Варвара. – Мне совсем не трудно расписаться. Лаборатория работает с ядами, склад не выдаст сотруднику отравляющие вещества просто так, они дорогие, почти все закупаются за границей, необходима отчетность!

– А еще ядом можно убить! – прямым текстом заявила я.

Варвара заморгала.

– Исключено. У нас опытные сотрудники, отлично понимают, с чем имеют дело. Прежде чем остановиться на медузах, мы занимались жабами, летучими мышами, змеями. Среди этих представителей фауны встречаются весьма опасные экземпляры. Мы тщательно соблюдаем необходимые меры предосторожности. За все время существования лаборатории мы не имели ни одного несчастного случая. Почему? Олег Григорьевич гениален! Сотрудники получили лучшие средства защиты, начиная от многослойных гениальных перчаток до гениальных анализаторов воздуха.

– Я имела в виду другое, – вкрадчиво промурлыкала я. – Вы не изучали внимательно заявку, не спрашивали у коллеги: зачем тебе столько граммов яда?

Варвара всплеснула руками.

– А смысл? У меня голова лопнет, если начну во все влезать. Я координирую работу в целом, смотрю на конечный результат. А уж как человек к нему шел, его дело. Я полностью в курсе лишь собственных изысканий.

– Значит, если я принесу вам бланк с просьбой выделить мне десять граммов токсина медузы, вы его подпишете не задумываясь? – бесцеремонно осведомилась я. – Не спросите: моя дорогая, не многовато ли?

Пискунова рассмеялась.

– Вам ничего не подмахну, вы не умеете работать с ядами. А своим – с дорогой душой. У нас не принято лезть в творческий процесс коллеги. Все сотрудники гениальны! Неприлично задавать вопрос вроде того, что вы озвучили.

– Получается, что яды не учитываются, – подвела я итог.

– Глупости! – вспылила ученый секретарь. – У нас строжайшая отчетность. Допустим, Оля Михайлова взяла два грамма. За рабочий день она их использовала и составила бумагу, из которой становится ясно: две меры отпущены со склада и израсходованы.

– На что? – поинтересовалась я. – Куда подевалась отрава?

Варвара чуть склонила голову.

– На исследование. Эксперимент. Научный поиск. Если потребуется, можно посмотреть лабораторные записи.

Я мрачно кивала в такт речам дамы. Вот вам и безупречный контроль. На первый взгляд в объединении идеально ведут дела, склад выдает токсин исключительно по требованию, подписанному Пискуновой. Вот только Варвара не проверяет цифр, подмахивает бланки обеими руками.

– Не боитесь, что кто-нибудь утаит немного опасного средства и использует его в преступных целях? – спросила я в разгар ее монолога.

Варвара поперхнулась словами.

– Создадут новую, гениальную разработку и продадут ее конкурентам? Это невозможно! Мы одна семья, знаем друг друга не один год. Предателей среди нас нет!

– Я говорю не о промышленном шпионаже, – усмехнулась я, – об элементарной уголовщине. Отлили отравы и угостили тещу.

Пискунова подпрыгнула в кресле.

– Надо же сочинить такое! Мы ученые! Борджиа тут не работают. Все сотрудники думают исключительно о новых лекарственных средствах! Мы помогаем человеку, а не убиваем его. Экая глупость!

Глава 19

Варвара Павловна снова принялась петь хвалебные оды коллегам. Ее прервал очередной посетитель, приятный мужчина, который тоже вошел в кабинет с листком.

– Андрей Яковлевич! – обрадовалась Пискунова. – Как вы, дорогой наш?

– Спасибо, Варечка, – грустно ответил посетитель. – Держусь благодаря вам. Тамара Михайловна окружила меня такой заботой, что даже неудобно.

– Мы вас очень любим! – заверила Пискунова и повернулась ко мне. – Евлампия, разрешите представить вам удивительного человека, Андрея Воронкова. У Андрея Яковлевича оригинальное хобби, он шьет обувь. Благодаря его золотым рукам мы ходим в шикарных туфлях. Вот, хочу похвастаться, получила на свой день рождения.

Варвара выставила из-за стола ногу, я увидела на ней ярко-красную туфельку, простую, но очень элегантную.

– Вы мастерите такую красоту? – удивилась я.

– Ерунда, – смущенно ответил Воронков, – дед мой был сапожник, я у него частенько в мастерской сидел в детстве, ремеслу обучался и, честно признаюсь, мечтал шить туфли. Но родители и слышать не хотели, что их сын будет тачать ботинки, поэтому заставили меня получить высшее образование.