Иоанна Хмелевская - Кровавая месть Страница 29

— Правильно говорил.

— Это я и без тебя знаю. Что-то у меня в горле пересохло, давай то, что полегче.

— Упьёмся, — предостерегла Майка, вынимая изо льда водку.

— Даже если — что с того? Опять же сама говорила, что эмоции нейтрализуют алкоголь, а у меня — одни эмоции. Не знаю, как у тебя…

— У меня тоже. Ладно тебе, не отвлекайся от темы.

Боженка вздохнула с облегчением, съела кусочек сыра и продолжила доклад:

— Ну, раз он не соглашался, она сама взялась за дело. По всем направлениям почву зондировала, и пожалуйста — не зря говорят, дуракам везёт, — надыбала этого простофилю с бумажником. А поскольку тот сам считал Доминика зачеркивающим доверия, этой уховёртке и уговаривать особо не пришлось. Похоже, ей больших усилий стоило уломать Доминика: он всё «то ли сомневался, то ли что» — по уверению Анюты, Вертижопка на этих словах всю рожу скривила, поморщившись. Так Доминик хотел съехать или нет?

Только сейчас впервые Майка серьёзно задумалась и взглянула на ситуацию как: бы со стороны.

А ведь Доминик из дома-то особо не рвался. Странно. В конце концов, если бы им двигали мощные желания, мог бы снять номер в гостинице, не одни «Ритцы» в Варшаве стоят, есть и подешевле. Вообще мог бы чего не то найти, да не похоже, чтобы искал. По сути, ему и так было удобно, в чём он, кажется, не отдавал себе отчёта.

Майка поделилась своими соображениями с Боженкой, которая в качестве информационного сервиса явно заслуживала благодарности и доверия. Подруга однозначно встала на Майкину сторону и делилась новостями без колебаний и промедлений:

— Вот я и говорю: всё сходится, источник заразы — Вертижопка. Смотри-ка, на первый взгляд овца овцой, а упрямая, что твой баран. Если бы урод с бумажником не умолял твоего помочь, тот и не переезжал бы вовсе, это я тебе говорю! Не мешало бы Доминику подсказать, кто ему квартирку подсуропил и какой ценой. Как думаешь?

— На меня не рассчитывай, — с горечью отрезала Майка. — У меня скорей рука отсохнет… то есть язык… чем я хоть слово вякну. Охота Доминику в навозе по уши сидеть — его дело. Интересно, удастся ли ему когда отмыться? Чушь несу. Даже пытаться не станет, сам себя убедит, что и мыться не надо, поскольку о навозе слыхом не слыхивал.

Боженка опять поёрзала в кресле. Сей предмет меблировки был просторным и весьма подходящим для особы с лишним весом, но мягко в себя погрузиться не давал. Это было кресло старинное, резного дерева, щедро обитое, с мягкой спинкой и подлокотниками, но устраиваться в нём приходилось самому, кресло не подлаживалось под пользователя. Зато имело то преимущество, что с него легко было встать.

Правда, Боженка пока вставать не собиралась.

— И пожалуйста, как гладко пошла после той едкой отравы, — похвалила она водку. — Если уж напиваться, то по мне лучше этим.

— Прямо завтра куплю сардины, шпроты и вообще всё, что под руку подвернётся, — отчаянно заявила Майка. — Ни в чём себе не буду отказывать! Сало куплю и сама смалец сделаю.

— Сделай, — согласилась Боженка. — Чёрного хлеба не забудь… Погоди, а детям что дашь? То же, что и нам?

— Домашние пельмени, — отрезала Майка. — Для детей у меня еда всегда есть, можешь не беспокоиться.

В нетипичной трезвости обеих приятельниц ничего странного не было, несмотря на регулярное злоупотребление высокоградусными напитками. Во-первых, обе по воле случая были мало восприимчивы к алкоголю, во-вторых, не хлопали рюмку за рюмкой, а пили понемножку, только время от времени подкрепляясь капелькой, тем более что коньяка и в самом деле терпеть не могли, а в-третьих, основательно закусывали жирным сыром, не забывая о минералке. Боженка подумала и выдвинула предложение:

— Если ты не против, я могу это устроить. С Анютиной помощью, к примеру. Они с Домиником нормально общаются, он с ней вежлив и мил, она отвечает тем же, а внутри, говорит, аж ёкает… Вот и могла бы с ним парой слов перекинуться — каким таким макаром Вертижопка завладела жилищем этого недотёпы с бумажником… Кстати, ты случаем не знаешь, как его зовут?

— Понятия не имею. Не запомнила.

— Ну ладно. Доминик должен знать… И как его обдурила своей задней услугой. Насколько мне известно, Доминик жульничества не любит?

— Категорически не выносит.

— Вот именно. Ну, что скажешь?

Майка хранила молчание, потягивая водку и закусывая минералкой. У неё не было уверенности, есть ли смысл снимать бельмо с глаз Доминика как раз сейчас, да и вообще она сильно сомневалась, что кому бы то ни было, имей он хоть ангельские крылья, удастся такой финт. Закрывать глаза на очевидные вещи её любимый болван умел, как никто другой.

Разгорячённая Боженка с недопитой рюмкой в руке ждала ответа.

— Погоди, не торопи меня.

— Ты о чём мозгуешь?

— Понимаешь, до меня только теперь дошло, что если б не эта овечья падаль, Доминик никогда бы так не лопухнулся. Видишь ли… тут такое дело… Как бы тебе помягче и поприличнее…

— Разрешаю и неприлично, простыми солдатскими словами.

— Таких слов ни в одной нормальной армии не употребляют и даже знать не знают. Так вот… Доминика никогда ни на какие эротические выгибоны не тянуло — всякие там извращения и прочее. Сопляком ещё информацию раздобыл, не без того, просветился и остался отнюдь не в восторге. И угораздило же его теперь вляпаться…

— Хочу заметить, что Вертижопка существует в единственном экземпляре, — сухо прервала подругу Боженка. — Я ни от кого не слышала, чтобы кто-нибудь на такое извращение где-то ещё напоролся. Трепались, правда, о профессиональном танце живота, но сразу признавали: совсем не то.

— Вот именно. Влип в порядке исключения. И по уши…

— По уши, по уши, впечатлился сильно и хочет добавки!

— То-то и оно. А раз уж помещение нашлось, зловредная поганка окажет благосклонность…

— А если не окажет?

Майка задумчиво покивала:

— У Доминика есть достоинства, не спорю, но до святого Франциска ему далеко. И до Симеона Столпника тоже. Ты слышала о сдержанном жеребце или бугае в кругу разохоченных дам своего вида?

Боженка отрицательно покрутила головой:

— Наоборот, слышала о быке, который вышиб в хлеву ворота, и все разбежались…

— Не будем требовать слишком много. Я рассчитываю на самые примитивные ссоры, Вертижопка глупа и может переборщить с капризами.

— А если нет?

— А если неееет… — Майка малость растянула слово. — Вот я и думаю… Если нет… Тогда одно из двух. Или ему надоест, ведь для Доминика женщина — тоже человек, а в человеке должен быть полный набор анатомических элементов, а не всего одна деталь… А кстати, каким чудом Анюте удаётся беседовать с Вертижопкой? Та откровенничала с помощью обычного человеческого языка?

Боженка возмутилась так, что выплеснула остатки жидкости из рюмки себе на грудь:

— Тьфу, пропасть! Да ты что! Хорошо, что не сладкое, само высохнет, только жалко, подлей мне, пожалуй… Где Вертижопка, а где нормальная речь! Но Анюта её знает и умеет с ней общаться. Вертижопка говорит лишь «да» или «нет», изредка может ещё слово посерёдке вставить, обозвать «дурой» или «недоделанной» тоже сама в состоянии. Важно, что Анюте удаётся задавать правильные вопросы. Вообще Анюта считает, что инквизиция ей теперь, после разговоров с Вертижопкой, в подмётки не годится — закоренелых преступников может допрашивать, профессиональных шпионов и кого только хочешь. Наловчилась уже, как-никак с детства знакомы.

— Доминик любит обстоятельные беседы, — заметила Майка, и погода вокруг неё начала как бы меняться. Тучи посветлели, поредели и нехотя признали, что где-то там за ними существует солнце. Даже сам воздух стал легче.

Боженка некоторое время с интересом наблюдала сие явление, не понимая, правда, его природы, но воспринимая как явно положительное. Затем вспомнила, что Майка так и не досказала начатого:

— Ну ладно. А или что?

— Что — «или что»?

— Ты сказала: «или ему надоест, или…» Или что?

Майка молчала уж очень загадочно.

— Или… — наконец произнесла она. — Вот именно. Или. Больше Боженка так ничего и не узнала.

И снова финская осталась едва початой. Спрашивается, разве это можно назвать настоящим злоупотреблением?

Майка решила.

Вертижопка начала войну за Доминика без его ведома, а тем более согласия. Уработалась вдрызг, вогнала этого беззаботного дебила в какую-то маниакальную паранойю и своего добилась.

Ну почти. Пока не до конца.

И независимо от того, как этот конец будет выглядеть, отомстить ей надо. Обязательно. Из чувства элементарной справедливости.

Приняв окончательное решение, Майка предалась размышлениям.

У Вертижопки было только одно оружие. И это оружие требовалось выбить у неё из рук.

Впрочем, руки отношения к делу вообще не имеют…