Три папы, красавица и чудовище - Янина Олеговна Корбут Страница 29

— Славик! — грозно рыкнула я на него, когда ко мне вернулся дар речи. — Обернувшись на мой голос, приятель простер ко мне руки и нетвердым шагом ринулся в нашу сторону.

— Ты что тут делаешь? — прошипела я, когда он рухнул на колени, обняв мои ноги под недоумевающими взглядами деревенских. Я заметила, что во дворе Марфиного дома, вытянув шею, стоял Василий, а в окно высунулись сама Марфа и ее веснушчатая домработница.

— Я все придумал, — зашептал Славик, продолжая оглаживать мои ноги. — Это для достоверности. Мы тут смачно поскандалим, пусть Марфа видит. Тогда и твоя история будет выглядеть убедительной. К тому же мне стоит быть рядом. Я же должен тебя защитить. И вообще…

Что «вообще» я дослушать не успела, потому как в разговор наш влезла Тамара.

— Это кто же будет-то, Дарка?

— Мой бывший, — процедила я, с мстительностью пиная ногой бьющего поклоны Славика. — Мы с ним расстались сто лет в обед, а он все дорожку не забудет. Прилепился, точно клещ.

— Чуть свет уж на ногах, и я у ваших ног, — юродствовал Славик, изображая пьянчугу. Впрочем, похоже, для полноты образа он немного накатил, потому как от него знатно разило коньяком. Видимо, на этот запах заспешил Костик, оставив любопытного Кукушкина починять примус в одиночестве.

— И где ты такого фрукта откопала? — презрительно скривился он, вытирая грязные руки о валенки. — Вроде как он не твоего поля ягода.

— Да не говорите, завалящий попался мужичонка. Вляпалась по пьяни, а теперь вот хрен отвертишься, — заговорила я на языке, понятном Костику, отчего он сразу же уважительно закивал.

— И что с тобой делать? В таком виде в город его не отправишь… — вздохнула я, складывая руки на груди.

— Гарпия! Я для нее все, а она… Ненавижу, — бормотал Славик, простирая руки к небесам. Как по мне, играл он неважно. Такого не убить хочется, а святой водой окропить. Костик с Тамарой переглянулись и, не сговариваясь, предложили отнести коварного любовника к Лизавете.

— Лизка мужиков любит, и квартиранта охотно возьмет. Положит его за печкой, пущай там оклемается. Завтра уж поговорите. Не то он всей улице спать не даст. Ленька, бежи бежом, договорись! А ты, Костик, хватай его под мышки, потащим следом.

Пока мы пытались ухватить Славика половчее, он извернулся и прошептал мне, что машину поставил в начале деревни, укрыв ее в кустах.

— Я на новой розовой пантере примчал.

— Между прочим, Тамара думает, что ее сыщик выглядит как детектив Коломбо. А не как титька тараканья, — продолжала я злиться. — И что я ей…

— Ничего не говори. Когда дело раскроем, тогда все и выложим. А пока полная конспирация.

Тамара спереди руководила процессом транспортировки, а Костик зычно матерился и требовал пригнать ему садовую тачку. Тамара кинулась во двор, что дало нам с приятелем возможность обменяться еще парой фраз.

— Ты бы хоть предупредил, вообще-то у меня тут Артем, — прошипела я, мысленно проклиная Славика. — Мне придется рассказать ему правду, иначе…

— Давай повременим, — заявил Славик. — Скажи, что я твой бывший, который тебе надоедает. Оставленный, но не вполне отпущенный. Это даже сделает тебя более желанной в его глазах. Когда за даму борются несколько мужчин…

Я с сомнением глянула на Славика, опасаясь обратного эффекта. Как бы Артем, увидев этого кренделя, не усомнился в моей адекватности.

— Ни слова ему про мое агентство и отцов. Я пока не рассказывала, так что…

Когда мы поравнялись с домом Костика, Славик решил поддать жару и, вырвавшись из наших цепких объятий, запричитал:

— Несет меня лиса за дальние леса! Котик-братик, спаси меня!

— Тьфу на тебя, — сплюнул перепугавшийся Кукушкин, а я прошептала «белая горячка».

— Я подарил ей весь мир…

— Это был всего лишь пластиковый глобус, — зачем-то стала я оправдываться перед Кукушкиным.

— Чума на оба ваши дома! — плюнул Славик и попытался гордо уйти в закат, но проезжающая мимо легковушка окатила его водой из лужи. А потом он вступил в собачье дерьмо.

— Шекспир! Обожаю его, — театрально приложил руку к груди Костик, а мы с Тамарой уставились на него с немым вопросом в очах.

— Была без радости любовь — разлука будет без печали, — пожала я плечами и демонстративно отвернулась в сторону. Костик все же изловил беглеца, бесцеремонно закинул его на плечо и с укоризной глянул на меня:

— Убивается человек, нет у тебя сердца.

Из крайнего дома выскочил Леонид, следом за ним выплыла дама бальзаковского возраста с бигудями на голове и полотенцем на плече.

— Ладно, завтра поговорим, — шепнула я Славику, блаженно сопящему на плече у Костика. Отсыпайся у Лизаветы, как сможешь — звони.

— Заносите, — величественно кивнула дама, а я, встрепенувшись, кинулась за кошельком, чтобы компенсировать ей моральный ущерб и расходы.

— Позывные «ЧП», — одними губами прошептал Славик, а я показала ему неприличную комбинацию пальцев.

Вернувшись в дом, мне пришлось выступить перед хозяевами с историей про гада, что попил мне много крови. Они вняли и вошли в положение. Стресс надлежало снять, оттого устроились мы все на той же кухне.

— Костик, тебе сколько наливать? — спросила Тамара, на что родственник миролюбиво махнул рукой.

— Томочка, как себе налила, так и мне.

— Ни фига себе ты пьешь! — возмутилась Тамара, но рюмку наполнила.

— А ты ешь не в меру, — огрызнулся Костик, но сразу же пошел на попятный, опасаясь затрещины от родственницы.

— Ну чего ты, Томка, куксишься? Хорошего человека должно быть много. И никакая ты не толстая. Бери вон два стула, садись с нами, выпьем по маленькой.

Думаю, вы понимаете, что затрещину он все-таки получил. От самогона я отказалась, предпочтя липовый чай с малиной. Леонид тоже «постился»: засунул под маску трубочку, он цедил воду с сиропом шиповника.

Глава 12

Когда стресс был снят, а с расспросами покончено, включили телевизор. Все синхронно зависли в экране, а я впала в задумчивость, из которой меня вывел телефон. Он запиликал, и я потихоньку прочитала сообщение от доктора Дениса. Он выражал бурную радость по поводу того, что все удалось решить быстро. По его словам, ведунья была готова принять меня завтра в обед.

В доме стояла приятная слуху вечерняя тишина, нарушаемая редкими вздохами Костика, косившегося на бутылку на столе.