Алена Смирнова - Вечеринка с продолжением Страница 3

— А что, если в подъезде живет милиционер, людям нельзя пошуметь и потанцевать? — хладнокровно осведомился терпимый Измайлов во время ее шестого захода.

— Они все тянутся друг к дружке, в шайку собираются. А вы нос воротите. А потом говорите: «Организованная преступность…» Да они у вас под боком вот сейчас организуются.

Этого заявления не выдержали даже мощные тросы полковничьих нервов.

— Анна Ивановна, — проворковал он баском и сузил свои черные хитрющие глаза, — у меня своеобразная служебная специализация…

— Знаем, знаем, что вы убийц ищете…

— Информированные, — улыбнулся Измайлов. И любой, кроме Анны Ивановны, не преминул бы в эту секунду задуматься, может ли дьявол улыбаться или ему по чину положено только хмуриться. — Анна Ивановна, боюсь, вы молодых соседей слишком настойчиво провоцируете. Когда один из них или все разом дозреют до попытки избавиться от вашей опеки, я займусь этими ребятами. Но не раньше. Не раньше, дорогая.

Анна Ивановна сначала сообразила только, что сегодня нас в кутузку не повезут. К утру даже до нее дошел смысл сказанного Измайловым. И на первой же прогулке она сообщила в своем «загонном клубе», как называла Нора сборища сходящих с ума от нищеты и скуки пенсионеров, что Измайлов — коррумпированная дрянь, прожирающая в ресторанах взятки от Славы, Виктора и Верки.

— Это сколько же бедных людей на расстрел надо было обречь, чтобы до полковника дослужиться, — вопила Анна Ивановна. — Ох, мент, поганый мент. И смеет мне угрожать!

Таким образом нас, подъездных изгоев, стало шестеро. Но мы об этом еще не знали. И о том, что скоро столкнемся с опасностью покруче Анны Ивановны и что не все выживем — тоже.

Я встаю в пять, приходится. Дело в том, что сын не просыпается раньше половины десятого. И за эти утренние часы я успеваю побатрачить на поле, принадлежащем придирчивым и редко знающим, что им нужно, заказчикам рекламы до обалдения. Но, чтобы ринуться в труд, я должна выполнить обязательное условие: пятнадцать раз обежать вокруг дома, принять контрастный душ и выпить кофе. Иначе через полчаса попыток придать привлекательность всяким товарам и услугам меня начинает от них подташнивать и возникает упорная тяга ко сну, крепкому и спокойному, как жизнь без двигателя чужой торговли.

В ту прохладную апрельскую субботу я без энтузиазма наматывала третий круг, когда увидела нечто необычное. К нашему подъезду подкатили медперевозка и милицейский автомобиль. После какой-то суеты двое мужчин извлекли из фургончика блистающего свежими бинтами на правой ноге Измайлова и бережно поволокли на крыльцо. Я рванула вперед, словно за автобусом в цейтноте, и догнала неспешную процессию на втором этаже. Носильщики драгоценной для меня ноши стояли в растерянности, обсуждая, как отпереть дверь занятыми руками. Я храбро предложила свои услуги, пропустила мужчин вперед и решительно вошла за ними следом.

— Виктор Николаевич, что случилось?

— Ответ на твой вопрос знают все, включая тебя, — прохрипел он. — Поскользнулся, упал, очнулся — гипс.

— Я о вас позабочусь, — заявила я.

И, подумав: «Не было бы счастья, да несчастье помогло», — решила не отступать с занятых моей влюбленностью позиций. Захлопнула дверь и сунула ключи в карман. Меня очень обрадовало то обстоятельство, что Измайлов не сказал: «Свободна. Обойдусь без тебя». А лишь когда в спальне мужчины уложили его на кровать и распрямились, я поняла, что они все трое вряд ли могли произнести больше одной фразы в час. Бледные лица, густо щетинистые щеки, погруженные в темно-лиловые круги глаза без выражения и вздувшиеся жилы на руках и шеях… Эти люди смертельно устали, устали так, как мне никогда не доводилось и, дай бог, не доведется. А Измайлов еще и губы кусал, вероятно, от боли.

— Я буду в кухне, — твердо сообщила я. — Заварю чай.

Через несколько минут ко мне заглянули двое здоровых и сказали, что больной моментально заснул. Я набухала в чашки по шесть чайных ложек сахарного песка, залила горячей заваркой и подвинула им. Они пили стоя, а я бестактно их рассматривала. Один был высоким, тонким и атлетичным, как фигурист, брюнетом. Очень молодым. Второй, чуть постарше, — рыжим круглоголовым крепышом среднего роста. Мятый пиджак топорщился на нем, как на боксере тяжеловесе. «Интересно, — подумала я, — почему везде, где люди специально не подобраны по внешности, оказываются вот такие сочетания толстого с тонким, высокого с низким? Так и подмывает поразмыслить о естественности стремления к усредненности…» Но на самом деле меня это ничуть не занимало: так, дань привычке забивать голову самой, чтобы этого с ней, пустой, не делали другие. Ребята еле держались на ногах, и нам предстояло быстренько решить вопрос моего пребывания здесь.

— Меня зовут Полиной, — проявила я инициативу. — Я — соседка Виктора Николаевича. Мы с ним друзья.

Разумеется, я привирала. Но ведь Измайлов меня спас. Неужели после этого я не имею права считать его другом?

— Борис Юрьев, — представился «фигурист».

— Сергей Балков, — подхватил «боксер».

— Полковник теперь долго будет отдыхать, — властновато и резковато для теряющего сознание от переутомления объявил мне Борис. — В два часа мы привезем ему лекарства, костыли и продукты. Благодарим вас за помощь…

Ну нет, требования сдать ключи я дожидаться не стала. Давай, не самая бездарная рекламщица на свете, хоть раз в жизни успешно разрекламируй себя.

— Виктора Николаевича нельзя оставлять без присмотра. Вдруг он тоже чаю запросит, — безжалостно кивнула я на пустые чашки ребят. — А к его пробуждению надо будет сварить чего-нибудь горячего. У вас сегодня выходной? Вы сможете это сделать? Или обеспечите ему сухомятку?

Борис неуверенно уставился на мою спортивную экипировку. Зато Сергея упоминание о домашней еде проняло:

— Да, да, Полина, покормите его хорошенько. Он почти двое суток питался сигаретным дымом.

— Но полковник ничего… — словно очнулся Борис.

— Вам необходимо поспать, иначе вы вряд ли сможете быть полезными Виктору Николаевичу, — сердито тявкнула я на несносного упрямца.

— Пошли, Боря. На кого еще оставлять мужчину, как не на домовитую хорошенькую соседку, — попытался улыбнуться Сергей.

— Если вы в чем-нибудь сомневаетесь, я могу принести паспорт, сводить вас к себе, — обиженно дожала я.

— Ладно, до четырнадцати ноль-ноль, — решился Борис.

Я умею ценить поддержку. Поэтому тронула Балкова за рукав и прошептала: «Спасибо, Сережа». «Чего там, лишь бы полковнику уход организовать», — громко и строго ответил Сергей. Да, характеры у них обоих могучие.

Прежде всего я отправилась к Измайлову. Он действительно спал, но это больше походило на забытье: кулаки сжаты, лицо насуплено. Потом вернулась в кухню и заглянула в холодильник. Отлично, этот человек на еде не экономил. Конечно, видно было, что он одинок: на полках преобладали консервы. Но и для приготовления нормального обеда тоже хватало провизии. Впрочем, насчет одиночества я вдруг засомневалась. Ему за сорок, это очевидно. Работа у него чумовая, он на ней днюет и ночует. Тогда почему его дом так модно и красиво обставлен? Ни единой лишней вещи, но то, что есть, отменного качества. Зачем ему музыкальный центр, подходящий для выпендривающегося в среде меломанов юноши? И чистота везде потрясающая. Так, сразу после обеда надо устроить в своем жилище генеральную уборку: шторы постирать, кафель отмыть… В общем, по сравнению с этим мужским обиталищем у меня — конюшня. Одна радость, что пока не авгиева. Нет, не похоже, что он обходится без подруги. Вон веничек из раскрашенных перьев — картины и книги обметать. Не то что мужчина, три четверти женщин на такой не раскошелятся, привыкнув к тряпке, если не перед кем хвастаться. Зато не откажутся получить в подарок. Хотела бы я взглянуть на даму сердца, которой полковник обустроил быт. Приуныв, я открыла тумбочку для обуви и не обнаружила тапочек маленького размера. А единственная зубная щетка в ванной вернула меня с пути, ведущего к депрессии. В сущности, пусть сюда хоть топ-модель заявится. Я всего лишь сердобольная соседка, платящая добром за добро.

Я посмотрела на часы: половина седьмого, можно звонить. Взяла из комнаты переносную трубку, устроилась в кухне и набрала родительский номер.

— Мама, ты не заберешь малыша на выходные?

— Заберу и больше не отдам, — легко пообещала мама, ничуть не шокированная моей просьбой в такой ранний час.

Они действительно любят внука. Особенно мой папа. Он бурно хотел сына. И появление в семье наследника воспринял как заслуженную милость небес к себе. Меня, девчонку, держал в ежовых рукавицах. А его, мальчишку, балует. И наслаждается. Но не об этом речь. Мама классный организатор. Велела мне переодеться, подкраситься и дожидаться ее, не тревожа малыша.