Дарья Донцова - Микроб без комплексов Страница 30

Соседка замерла с открытым ртом, потом растерянно спросила:

– Бельевая?

– Что? – не поняла я.

– Веревка, – уточнила Ната.

– Лечебная, – устало ответила я.

Не прошло и пяти минут, как Наташка въехала в ситуацию и вновь завопила как сирена:

– Пашка! Дебил! Иди сюда!

– Че? – высунулся из-за двери брат.

– Таньку видишь? – налетела на него сестра.

– Ага, – подтвердил Паша и неизвестно зачем стал креститься. – А почему она дымится?

Я изумилась. Вот странные люди! Надо срочно помочь человеку, а они задают кретинские вопросы. «Почему она дымится?» Потому! И точка!

– Хорош языком мотать, – наскочила на Павла сестра, – выдерни запал.

– Откуда? – задал гениальный вопрос брат.

– Из лифта! – топнула Натка.

Павел бросил быстрый взгляд на закрытые двери подъемника и растерялся.

– Но там ничего нет.

– Дебил! – снова взвыла Ната. – У Сергеевой в ухе! Туда гляди.

– А-а-а… – протянул непонятливый родственник. – Не, не хочу. Вдруг там граната?

Я икнула, а Рындина схватила братишку и вытащила его на лестницу со словами:

– Ща все сгорим! Потуши Таньку!

– Вдруг там граната, – попугаем повторил он, – сама про запал говорила.

– Это лекарство, – прошептала я, – воронка с веревкой. Неужели не видишь?

– А ну, присядь, – велел Пашка и, кашляя от дыма, стал изучать «поле боя».

– Живей нельзя? – пнула его ногой Натка. – Не на работе ленишься.

– Щас, принесу долото, – заявил Павел, – им и вырубим.

– Ни за что! – испугалась я.

– Дык застряло, – развел руками дурак. – Легонечко молоточком постучу: тук-тук-тук… Долото острое, вмиг веревку подрубит.

Я попыталась подняться. Мне не удалось сегодня нормально пообедать, а потому от слабости колени не хотели выпрямляться, и я с размаху плюхнулась на холодную, не особо чистую плитку. Вдруг что-то мягкое и теплое коснулось моей руки. Я бросила взгляд в сторону и увидела кота Тимофея, любимца Наты. Любопытное животное решило посмотреть, чем занимаются хозяева, и тоже вышло на лестницу.

– Мужики трусы и сволочи! – визжала Рындина. – Вам лишь бы пиво пить и футбол смотреть! Никакой нет от вас пользы! Истребители продуктов! Кобеляки! За фигом вы нам нужны, уроды?

В ту же секунду я ощутила резкую боль в ухе и увидела, что Наташка идет к мусоропроводу, держа в руке дымящуюся воронку.

– Ты ее вытащила! – обрадовалась я.

Рындина открыла люк, швырнула туда «дымовую шашку» и, дуя на пальцы, ответила:

– Вот так. Хвать – и нету! Обожглась только чуток.

– Спасибо, спасибо, спасибо… – рассыпалась я в благодарностях.

– Пойду спать, – обрадовался Павел. – Вечно эти бабы из-за ерунды кипеж поднимают. Курицы! Че попусту кудахтать? Надо думать мозгами!

Сестра уперла руки в бока, сделала шаг, разинула рот, явно намереваясь убить «храброго» братца, но вдруг замерла на месте. А потом завизжала:

– Тимоша! Сыночка! Мальчик мой! Отравился дымом! Он умер! – и шлепнулась на пол около меня.

Я посмотрела в сторону и увидела, что громадный, раскормленный «британец» лежит на спине, закрыв глаза и безвольно сложив лапы.

– Врача! Скорей! Люди-и-и! – вскрикивала Рындина.

Паша опять впал в ступор. Очевидно, любая форс-мажорная ситуация вызывает у него оцепенение. Наверняка у мужика в роду были жабы, они при опасности часто пытаются превратиться в камни.

Я попыталась встать, но ноги отказывались слушаться, и вдобавок в ухе началось активное царапанье. На секунду мне в голову пришла дикая мысль: где-то внутри слухового прохода отплясывает канкан сороконожка в железных башмаках, несчастная надышалась дыма и одурела.

Двери лифта разъехались, из кабины вышли трое мужчин. Двое из них напоминали бочки, по недоразумению упакованные в синие куртки, третий походил на сушеного кузнечика. Вероятно, он был главным, потому что задал вопрос:

– «Скорую» вызывали?

– Родненькие, приехали! – заблажила Натка. – Помогите! Спасите! Оживите!

– Спокойно, – легко переорал Рындину «кузнечик». – Кому плохо?

– Сыночку, – заголосила соседка, – мальчик умирает. Сделайте ему укол, умоляю.

Врач посмотрел на Павла.

– Что с вами? Отчего мать так взволнована?

– Ничего, – попятился в квартиру Пашка. – Я ваще не с ней, просто так стою. Из любопытства.

– Козел! – огрызнулась Рындина. Потом повернулась к медикам: – И вы хороши! Это мой брат, старший. Мне че, по-вашему, триста лет?

– Возьмите себя в руки, – скомандовал доктор. – Где больной?

– Вот, – Натка показала на Тимофея.

Медик сделал шаг назад.

– Кот?!

– Мой мальчик! – завыла Рындина. – Он умер!

Я чуток отползла в сторону. Ну сейчас начнется… Но ситуация стала развиваться по странному сценарию.

Врач присел на корточки около льющей слезы Наташки.

– Успокойтесь и попробуем понять друг друга. Это кто?

– Тима, – неожиданно спокойно ответила Рындина, – сыночек.

– У вас родился котик? – ласково пропел эскулап. – Чудесно, поздравляю. Но зачем же так нервничать?

– Он умер! – всхлипнула Натка.

– Отлично, – заулыбался доктор. – Что же случилось?

Наташка принялась энергично жестикулировать.

– В ухе Таньки горел запал, здесь дым стоял коромыслом. Она просила помочь, а Пашка, урод, перетрусил. Тогда я хвать и в мусор. Тима надышался, отравился и тю-тю!

– Сергей Леонидович, – пробасил один из санитаров, – обычный?

– Конечно, Петя, – бормотнул врач. – Ну-ну, продолжайте, моя милая…

Натка начала еще раз пересказывать всю историю. Петр открыл чемоданчик, достал ампулу, шприц и стал деловито двигать поршнем, набирая прозрачную жидкость.

Работая в бригаде Чеслава, я узнала много всего интересного и, увидев сейчас ампулу, поняла – это мощное успокоительное средство, применяемое в психиатрии для усмирения буйных больных. Похоже, к нам прибыла не обычная «Скорая», а спецмашина для перевозки психов. Кажется, мое общение с дежурным врачом не прошло даром… Хорошо хоть сейчас теткой с тараканами в голове выглядит Натка.

– Сделаем укольчик, – пообещал Сергей Леонидович. – Петя, не копайся! Видишь, котику плохо.

– Вот у третьей машины экспериментальное средство есть, – недовольно пробубнил Петр, – они его идиотам просто к телу прикладывают, вроде носового платка. А нам такое не дают, возись тут с иглой…

– Замолчи и быстро шевели руками, – выговорил врач фельдшеру.

Но Петра было не просто остановить.

– Все лучшее достается ихней бригаде, – ворчал он. – Вытащил салфетку – и никаких забот, мигом лекарство через кожу в кровь идет. А мы по старинке колем!

Я, продолжая сидеть на полу, удивилась наступившему в психиатрии прогрессу. Хорошо, что придуманы препараты, которые можно применять «тряпочным» способом. Не смейтесь, пожалуйста, но я честно признаюсь: очень боюсь уколов. А от некоторых таблеток у меня желудок болит. Когда в аптеки массово будут поступать компрессы с медикаментами, я первая кинусь их покупать!

– Не бурчи, – оборвал медбрата врач.

Тимофей чихнул и сел.

– Жив! – возликовала Натка.

– Ну конечно, – кивнул Сергей Леонидович. – А вы не шевелитесь. Петр!

Медбрат вздрогнул и уронил шприц.

– Трендец, – растерянно сказал он, – больше нету.

Сергей Леонидович пошел весь красными пятнами.

– Ничего, ничего, – весело защебетала Рындина, вскакивая, – запишите там, что кольнули Тиму, я возражать не стану. Главное, он ожил. До свидания, спасибо!

Не успел врач охнуть, как Натка со скоростью торнадо исчезла в своей квартире, не забыв крепко запереть дверь. Я быстро поползла к своему порогу. В ухе маршировали сороконожки, на их железных сапогах появились острые шпоры.

– Ну вообще… – только и смог вымолвить Сергей Леонидович.

Петр подобрал шприц.

– Платят нам, конечно, мало, – элегически сказал он, – зато постоянно общаешься с интересными людьми.

Второй медбрат, похоже, был немой, он ухитрился ни разу не произнести ни слова.

Лифт громыхнул, из кабины вывалились парни в брезентовой форме и касках.

– Где очаг возгорания? – гаркнул один.

Сергей Леонидович уставился на пожарных. У меня в ногах неожиданно появилась сила, я вскочила и живо забежала домой. Да, «Скорая» явилась по моему вызову, но врачи опоздали, их помощь не понадобилась. Но вот к приезду бригады огнеборцев я никакого отношения не имею. Пусть за визит красной машины с брандспойтами отвечает Натка. Нечего было истошно вопить: «Люди! Горим!» Видимо, кто-то из соседей поверил Рындиной и позвонил ноль-один.

Впрочем, мне тоже нужно сделать правильный вывод: более никогда не буду поджигать веревку и совать ее в собственное ухо!

Глава 19

Разбудил меня звонок Коробкова.

– Нас утро встречает прохладой, – заорал он в трубку. – Любимая, что ж ты не рада веселому пенью гудка!

– Ужас… – простонала я. – Вставать по зову фабричной сирены – самое страшное, что может случиться с человеком.