Дарья Донцова - Фанера Милосская Страница 30

– У Олега есть друзья? – спросила я.

– Понятия не имею.

– Но кто-то же из его приятелей к вам ходит.

– Нет. Я не люблю гостей.

– Ясно, – кивнула я. – Олег сам сидит за рулем?

– Еще шофера ему нанимать!

– И где его автомобиль?

– С ним исчез. Если б парня похитили, тачку бросили бы! Он мерзавец, подонок, сукин сын! – пошел вразнос Павел. – Тина пока не переживает, я ей сказал, что муж в командировку поехал. Но даже она, с ее недоразвитым мозгом, скоро начнет вопросы задавать.

– Тина выглядит веселой, – признала я.

– Мне по барабану, я ее не разглядываю, – буркнул Павел. – Она мне не нужна. Но если до Антона дойдет правда и он узнает, что его доченьку кинули, тут жди беды. Найди Олега как можно быстрее и скажи ему: отец, мол, все прощает – и перстень, и смерть матери, и фокусы с изменой, возвращайся немедленно, иначе проблемы на фирме косяком потянутся, и тогда конец спокойной жизни. Вот кретин! Решил, что ему миллиона пока хватит, а там, глядишь, меня посадят. Да он профукает эти деньги за три месяца! Купит спортивную машину, разобьет ее, схватит часы за пару сотен тысяч и, ку-ку, снова нищий. Конечно, он ко мне приползет. Я бы его и искать не стал, тратить время и деньги, но Антон…

Краминов задохнулся от возмущения.

– Попытаюсь вам помочь, – тихо сказала я. – Вам следовало сразу честно мне рассказать, какая ситуация в семье.

– Нормальная ситуация, – прохрипел Павел, – все так живут. Ничего удивительного.

– В каком отделе работает ваш сын?

– Заведует пиаром, рекламой, – внезапно усмехнулся Павел. – Лучшее место для вруна и негодяя.

– Я могу завтра поговорить с его коллегами?

– Да, но очень осторожно.

– Конечно, не волнуйтесь. И еще одно: мне бы хотелось побывать в беседке.

– Где? – удивился Краминов.

– Ваша жена проводила целые дни на участке, там есть беседка.

– Иди в сад, от веранды тропинка тянется, – пояснил Краминов. – Только я не знаю, что там, никогда не заглядывал внутрь.

Я вышла из особняка и двинулась по дорожке. В воздухе витал аромат сирени, хотя самих цветущих кустов поблизости не было, вокруг стояла замечательная тишина, нарушаемая лишь птичьим щебетом. Райское местечко! Но я бы ни за какие пряники не согласилась тут жить. Уж лучше в душном городе, со своей семьей. Да, мы частенько спорим, порой даже ругаемся, дети вечно хотят есть, собаки хулиганят, а сейчас у нас и вовсе поселились Эльза, Руди и кенгуру в ластах, но пусть уж так, чем как у Краминовых.

Пресловутая беседка оказалась дощатым домиком, выкрашенным в ярко-зеленый цвет. Римма предупредила меня, что ключ лежит под крылечком, я наклонилась, без труда нашла его и отперла замок.

Странное место для хозяйки огромного, шикарно обставленного дома. Больше всего любимое пристанище Светланы напоминало дачку, которую снимают не очень обеспеченные москвичи, чтобы вывезти маленьких детей летом на свежий воздух. Пятнадцатиметровая комната со стенами, оклеенными дешевыми обоями. В одном углу громоздится трехстворчатый старомодный гардероб, в другом притулился письменный стол, какие обычно стоят в школах, а рядом простецкий стул. Еще здесь была софа, прикрытая гобеленовым покрывалом. И все. Ни телевизора, ни электрочайника, ни холодильника.

До того как войти в этот сарай, я думала, что Светлане было неуютно в той атмосфере, которая окружала ее в особняке, вот она и оборудовала для себя тихий уголок. Я ожидала увидеть совсем иное: мягкую мебель, DVD-проигрыватель с кучей дисков, полки с книгами, ковры, цветы. Ну не знаю, как Светлана понимала слово «уют», но, на мой взгляд, им в павильоне и не пахло. Чем же она занималась тут целыми днями? Сидела на жестком стуле с деревянной спинкой? Лежала на софе?

В полном недоумении я подошла к софе и пощупала матрас. Хм, на таком ложе долго не пролежишь – поролоновое покрытие потеряло плотность, сквозь него выпирают пружины. И не могла Краминова тосковать, ничего не делая, здесь даже старых журналов нет. Может, какие-то вещи сложены в столе?

Я начала выдвигать ящики и обнаружила в них полнейшую пустоту. В душе окончательно укоренилось недоумение. Она здесь плакала? Говорила безостановочно по мобильному телефону? С кем? И Павел, и Римма несколько раз подчеркнули: Светлана уходила в павильон утром, возвращалась в дом вечером. Может, у Краминовой развивалось психическое заболевание?

Я села на жесткий стул и перевела дух. В так называемой беседке было очень душно и одновременно влажно, противно пахло сыростью. Отопления в курятнике нет, обогревается он электробатареей – вон она, стоит у шкафа. Зимой здесь, очевидно, холодно, осенью зябко, летом жарко. А еще тут отсутствуют окна. Домик, по сути, является деревянным ящиком, подобием гроба!

В голове завертелись разные мысли. Когда-то со мной в оркестре работала скрипачка Аня Фиш, очень тихая, скромная девушка. В коллективе горели страсти, музыканты постоянно сплетничали, подсиживали друг друга, дрались за зарубежные командировки. Аня никогда не участвовала в «забавах» и этим была мне очень симпатична. Я попыталась подружиться с интеллигентной девушкой, но Фиш не шла на контакт. Она практически не разговаривала с окружающими, скользила тенью на свое место, брала скрипку, отыгрывала концерт и уходила, опустив глаза в пол. Очень скоро все перестали замечать Аню, к ней не придирался даже дирижер – он крайне редко предъявлял ей претензии, хотя остальным доставалось от него по полной программе. Одна я нет-нет да и поглядывала на чересчур спокойную коллегу. И заметила одну странность: после работы Аня в любую погоду шла в сквер, садилась на скамеечку, обнимала футляр со скрипкой и замирала в напряженной позе. Находиться в таком положении Фиш могла часами. Я думала, может, у нее не сложились отношения с родичами или девушка живет в коммуналке с противными соседями, и испытывала к Анечке острое чувство жалости. Потом Фиш вдруг пропала, а вскоре на репетицию приехала милая дама, назвалась ее мамой и сообщила:

– Дочку поместили в психиатрическую клинику.

Оказывается, нежелание Ани общаться, ее замкнутость, любовь к сидению на скамейке под дождем и снегом являлись симптомами шизофрении. Я тогда с огромным изумлением узнала, что шизофреник очень часто, пока болезнь окончательно не захватит его, способен вполне успешно работать, ни дома, ни на службе его не считают больным, а некоторые странности поведения списывают на плохой характер.

Может, у Светланы было нарушение психики? В семье Краминовых, если, конечно, группу людей, живущих в особняке, можно назвать семьей, не обращали внимания друг на друга.

Я встала и распахнула дверки гардероба. Ничего! Ни вешалок, ни вещей, ни корзинки с вязаньем или коробки с пазлами. Только какая-то бумажка валяется в углу. Я нагнулась, чтобы поднять ее, оперлась на заднюю стенку шкафа и не удержалась на ногах, упала внутрь.

Нос ощутил головокружительный аромат цветущей сирени, и я сообразила, по какой причине потеряла равновесие. Часть шифоньера сдвинулась в сторону, приоткрылась щель, в нее были видны зеленые ветки. Я вскочила и протиснулась сквозь узкое пространство. Вот так фокус! Из сарая можно выйти минуя дверь, и эту дорогу явно некоторое время назад использовали – впереди вьется узкая, правда заросшая травой тропинка.

Затаив дыхание, я прошла несколько метров и уткнулась в забор. По верху чугунной решетки шла колючая проволока, но я уже знала, что следует искать калитку или ее подобие. Точно, вот он, выход! Два прута оказались слегка раздвинуты. Взрослый мужчина тут ни за какие коврижки не пролезет, но я элементарно просочилась между железными пиками и побежала по едва различимой тропке. Она извивалась в разные стороны и в конце концов уперлась в здоровенную, высоченную бетонную ограду четырехметровой высоты. Сооружение, смахивающее на Великую Китайскую стену, тянулось вдаль. Перелезть через такую преграду, если вы, конечно, не профессиональный альпинист со специальным снаряжением, практически невозможно. В плитах не было проломов, не заметила я и подкопов. Пришлось возвращаться в сараюшку.

Я задвинула заднюю стенку гардероба, подобрала бумажку со дна шкафа, поняла, что это всего лишь обычная салфетка, вернее, скомканный бумажный носовой платок, подошла к двери, которая изнутри была снабжена железной задвижкой толщиной в мою ногу, и пошла к особняку, обратив внимание, что по дорожке тоже давно не ходили – на ней успела вылезти трава.

– Апчхи, – донеслось из кустов, росших чуть поодаль.

– Кто там? – подскочила я.

Ветки зашевелились, показалось лицо горничной Оли.

– Напугала вас, простите, – заулыбалась она. – Римма в магазин поехала, а мне велела обертки в саду собрать.

– Обертки? – удивленно переспросила я. – От чего?

Оля продемонстрировала прозрачный пакет.

– Тина конфеты постоянно жрет, а бумажки из своего окна кидает. Очень неаккуратно.