Дарья Донцова - Инь, янь и всякая дрянь Страница 31

– Ошиблись вы, ребята, – сказал руководитель убойного отдела, когда ему доложили о Крюкове. – Тут что-то не так. Либо парня перепутали, либо бандюган чужими документами воспользовался.

Но скоро правда вылезла наружу. Мать Крюкова, Алла Сергеевна, целые дни проводила в лаборатории, ей было некогда следить за сыном. Да Миша вроде и не требовал особого внимания, казался примерным мальчиком: делал уроки, мыл посуду, вовремя ложился спать. Но оперативники раскопали правду: Крюков вел двойную жизнь.

Алла Сергеевна звонила сыну около девяти вечера и спрашивала:

– Мишенька, как дела?

– Спать ложусь, мамочка, – зевая, отвечал он.

– Молодец, – хвалила родительница. – Спокойной ночи.

Ясное дело, больше она ему не звонила. С какой стати будить подростка? Алла Сергеевна возвращалась домой за полночь и сразу ложилась спать. Ей и в голову не могло прийти, что ее «деточка», поговорив с мамочкой по телефону, вылезал в окно и отправлялся вести активную ночную жизнь. Квартира Крюковых находилась на первом этаже, никаких проблем с уходом-приходом Михаил не испытывал.

Алла Сергеевна была доктором наук, неглупым человеком. Так почему же она не насторожилась, когда у сына стали появляться дорогие вещи? Да ей и в голову не могло прийти, что Мишенька способен на плохие поступки. Мальчик воспитан, вежлив, никогда не ругается матом, не проявляет свойственной многим подросткам агрессии. Миша охотно помогал ей по хозяйству, бегал в магазин, чистил картошку, мыл полы. Он казался маме еще маленьким, на свое тринадцатилетие мальчик попросил у нее в подарок… настольный хоккей. А когда получил его, с упоением играл железными фигурками.

Правда, иногда Алла Сергеевна проявляла бдительность и интересовалась:

– Миша, откуда у тебя часы?

– Петька Кондрашов дал поносить, – спокойно отвечал сын, – а я ему свой ножик. Но мы через неделю назад поменяемся.

Через семь дней «будильник» исчезал, зато появлялась, допустим, кожаная куртка. Но Алла Сергеевна не нервничала – детям ведь свойственно меняться вещами. Затем у Миши в комнате обнаружились очень дорогие телевизор и видеомагнитофон.

– Миша, – насторожилась мама, – где ты взял технику?

– Костя Смирнов из параллельного класса дал, – тут же отрапортовал мальчик.

– А его родители в курсе? – заволновалась Алла Сергеевна.

– Конечно, мамочка, – заулыбался Миша. – У них ремонт, стены ломают, квартиры объединяют, не меньше года провозятся. А куда вещи девать? Вот по знакомым и раскидали. Извини, я не спросил у тебя разрешения, согласился видеодвойку «пригреть», но ведь она у меня в комнате стоит. Костик будет приходить, фильмы смотреть.

– Ладно, ладно, – закивала Алла Сергеевна. – Только смотри не сломай, а то нам платить придется.

– Что ты, мамуля, – испугался Миша, – я аккуратно!

И Алла Сергеевна вновь не заподозрила ничего плохого, она доверяла сыну. К Мише теперь частенько прибегали мальчишки. По выходным дням мать слышала, как в комнате сына шумит компания, пришедшая на «киносеанс». Это сейчас видики есть почти в каждой семье, а тогда они были редкостью, показателем обеспеченности.

Алла Сергеевна, правда, решила втайне от сына изучить коробки с кассетами. Ей очень не хотелось, чтобы ребенок смотрел фильмы, так сказать, «до шестнадцати лет». Но ничего настораживающего она не обнаружила – дети увлекались детективами и документальными лентами.

Потом следователь спросит у нее:

– Неужели вы, умная, образованная женщина, не испытали дискомфорта, обнаружив у Михаила десять кассет с названием «Расплата за преступление»?

– Нет, – пожала плечами Алла Сергеевна, – это же детективный сериал, что-то про сыщиков и воров.

– А вы не поинтересовались содержанием лент? – нахмурился милиционер.

– Нет, – растерянно ответила дама. – А что?

– Фильм не художественный, – вздохнул собеседник.

– Документальный? – спросила Алла Сергеевна. – Что плохого в научных съемках?

– На кассетах записи казней, – пояснил следователь. – Зрелище крайней жестокости! Даже мои сотрудники с огромным трудом выдерживали просмотр. Поинтересуйся вы, чем так увлечен ваш сын, какими сценами он любуется, глядишь, и избежали бы беды.

Алла Сергеевна схватилась за голову. Но после драки кулаками не машут, общение матери со спецом из МВД происходило уже после ареста Михаила.

Экспертиза признала Крюкова вменяемым. Алла Сергеевна присутствовала на всех заседаниях суда, около нее постоянно дежурили два милиционера. Родственники погибших падали в обморок, когда Миша абсолютно спокойно рассказывал детали убийств их детей, жен и мужей. Придя в себя, обезумевшие люди бросались к Алле Сергеевне, выкрикивали угрозы, обещали убить Михаила и его мать.

– Мальчик болен, – твердила Алла Сергеевна, – эксперты ошиблись. Разве нормальный человек станет так себя вести? Он берет на себя всю вину, один хочет нести наказание.

И в самом деле, Крюков выгораживал подельников, взрослых парней, которым на момент ареста исполнилось более двадцати лет.

– Слабаки они, гражданин судья, – заявил Миша на процессе, – как дураки стояли. Ну разве что людей из машин вытаскивали. Все самому приходилось делать. Я и только я всех убил! Парни боялись, их роль второстепенная.

Едва преступник сделал это заявление, как вдова того самого парня из «Мерседеса», мать убитой новорожденной, Елена Фрол, вскочила и закричала:

– Понимаете, что происходит? Отморозку тринадцать лет! Он тут из себя суперубийцу корчит, подельников выгораживает! Крюков считается по закону ребенком, ему много не дадут, а остальных бандюганов на основе показаний мерзавца вообще отпустят! Бандитам «вышка» светит, да только школьничек их отмажет! А самому ему ерунду присудят!

– Молчи! – рявкнул на молодую женщину Миша. – Я руководитель банды!

– Сопляк! – кинулась к решетке Фрол. – Корчишь из себя суперкиллера! Ничтожество! Крыса! Да ты даже не крыса – крысеныш!

– Хочешь, расскажу, куда я тела твоего мужа и сосунка дел? – прищурился Михаил.

Елена замерла.

Тут надо сделать некоторое уточнение. Крюков сказал милиции, где зарыты трупы, однако всех убитых не нашли.

– Много их было, – нагло заявил юный убийца, – вылетело из головы, куда подевали остальных.

Константин Фрол и крохотная Катенька оказались в числе тех, о ком Михаил не «вспомнил».

Следователи великолепно понимали, почему у преступников наступила амнезия. Тела могут являться предметом торга. Родственникам хочется достойно проводить покойных в последний путь, обустроить могилу, поставить памятник, иметь возможность прийти на кладбище, поплакать. Конечно, близкого человека не вернешь, но наличие могилы приносит крохотное успокоение. А теперь представьте, каково было Елене Фрол, знавшей, что останки мужа и дочери брошены где-то в подмосковном лесу.

– Хочешь узнать, где они? – иезуитски спросил подросток.

– Да, – еле выдавила из себя несчастная женщина.

– Граждане судьи, а ведь у меня память ожить может, – с плохо скрытой издевкой возвестил Михаил. – Давайте договоримся.

– Крюков, немедленно прекратите, – занервничала председатель суда.

– И чего? – ухмыльнулся Михаил. – Вы мне, я вам! Совсем немного хочу за воспоминания.

– Пожалуйста, выслушайте его требование, – зарыдала Елена.

Родственники погибших, которые до сих пор оставались в неведении о местонахождении тел своих близких, вскочили с мест.

– Немедленно очистите зал, – приказала судья.

Но не тут-то было! Разгневанные люди бросились… нет, не к преступнику, а к кафедре, на которой восседали судьи. Пришлось вызвать охрану. Михаил лишь посмеивался, глядя, как солдаты выталкивают несчастных в коридор.

Спустя неделю с Крюковым договорились. Оказывается, Михаил хотел, чтобы о нем написали в газетах и сняли фильм.

– Я главный, – стучал он себя кулаком в грудь, – мне подчинялся отряд. Покажете мне газеты со статьями, за каждое сообщение выдам по телу!

И что оставалось делать милиционерам? Правда уже стала просачиваться наружу, Елена Фрол сбегала в газету «Желтуха» и рассказала главному редактору:

– Суду лишь бы приговор зачитать. Их не волнуют чувства людей, им не понять, каково не спать по ночам, зная, что муж и дочка не похоронены по-человечески. Креста на них нет! Крюков готов рассказать правду, да никто не хочет принять его условия!

«Желтуха» не преминула воспользоваться информацией и подняла на своих полосах кампанию под бойким лозунгом «Антинародный суд». Чтобы хоть как-то замять дело, было принято решение пойти на поводу у Крюкова.

Настал час славы Михаила. Он дал пресс-конференцию, на которую сбежались все СМИ бывшего Советского Союза. Крюков был многословен, охотно отвечал на все вопросы, казался обаятельным мальчиком.

– Почему вы решились на первое преступление? – поинтересовалась одна корреспондентка.