Елена Логунова - Брак со стихийным бедствием Страница 31

– Ленчик, взгляни сюда, это именно то, что тебе нужно! – с апломбом заявила Коробейница.

– Ладно, показывай, что там у тебя, только быстро!

– Это потрясающая вещь – суперкорректор осанки! – торжественно сказала Лизавета. – Изумительный ортопедический прибор, приобрести который можно только у меня, потому как в нашем регионе я единственный официальный дилер завода-производителя!

– Вот это потрясающая вещь? – Я без особого восторга посмотрела на изумительный суперкорректор и нашла, что он похож одновременно и на кургузую жилетку дорожного рабочего, и на массивный лифчик исполнительницы танца живота.

– Надевай, – непререкаемым тоном велела она, бесцеремонно расстегивая «молнию» моей куртки.

– Ты спятила?!

– Надевай, говорю! – повторила Коробейница, стягивая куртку с моих плеч. – За примерку денег не беру!

– О господи! – беспомощно простонала я, понимая, что от прилипчивой Лизаветы так просто не избавишься. – Ладно, я эту штуку примерю, но не надейся, что куплю!

Она проворно избавила меня от куртки и взамен напялила свою ортопедическую фигню. После легкой стеганой курточки супержилетка показалась мне неимоверно тяжелой.

– Там что, свинцовые пластины?

– Не свинцовые пластины, а кармашки с песком, – невозмутимо ответила Лизка, хлопотливо оправляя на мне красное безобразие. – Смотри-ка, а ведь отлично сидит!

– Я бы и сама присела, – пожаловалась я. – Этот твой корректор тяжелее туристического рюкзака с полным снаряжением!

– Не преувеличивай, – отмахнулась Коробейница. – Вес суперкорректора строго рассчитан и распределен таким образом, чтобы не травмировать позвоночник, а только прижимать крыловидные лопатки и провоцировать правильный разворот плеч. Будь тут зеркало, ты сама увидела бы, что в суперкорректоре у тебя осанка, как у примы-балерины, хотя обычно ты сутулишься!

– Вовсе я не сутулюсь! – обиженно возразила я.

– В суперкорректоре действительно не сутулишься! – согласилась Лизка.

Она оглядела меня, с преувеличенным удовольствием цокнула языком и великодушно предложила:

– Проверь, каков прибор в носке.

– Спасибо, не надо! – Я попыталась снять жилетку на подкладке из перемежающихся кубиков поролона и мешочков с песком, но Коробейница мне воспрепятствовала.

– Суперкорректор достаточно надевать два раза в день на полчаса, – сообщила она, выкручивая мне руки во всех смыслах, включая прямой. – Ты можешь носить его утром и вечером, по дороге из дома на работу и обратно! Под стеганой курткой прибор совершенно незаметен!

– Ладно, черт с тобой! – сердито сказала я. – Так и быть, поползу домой, сгибаясь под тяжестью твоего суперкорректора! Отдай куртку и не держи дверь!

– Вовсе и не сгибаясь! – победно улыбнувшись, молвила Коробейница. – Сейчас ты стройна, как пирамидальный тополь!

– Чтоб ты знала, пирамидальный тополь – самое неустойчивое дерево в наших широтах, у него корневая система слабая! – язвительно ответствовала я, поспешно натягивая и застегивая куртку.

– Тебе нужно укрепить корневую систему? – по-своему поняла Лизавета. – Без проблем! У меня есть превосходный прибор для стимуляции опорно-двигательного аппарата, сейчас покажу!

Коробейница потянулась к сумке, а я ударила своим опорно-двигательным аппаратом в дверь, вывалилась на крыльцо и убежала, даже не попрощавшись. Еще легко отделалась!

Заскочив за угол, я затормозила, собираясь снять тяжелую песочную жилетку, но увидела поспешающий к остановке трамвай номер четыре и снова побежала. Зная по опыту, что интервал движения «четверок» в час пик составляет двадцать пять минут, я не хотела упустить свой транспорт.

Упустить, однако, пришлось. Я уже почти настигла не в меру резвый трамвай, когда затрезвонил мой мобильник. Пропускать звонки я не люблю, а разговаривать по телефону на бегу не умею, так что волей-неволей пришлось остановиться.

Звонила секретарша из фирмы «Соня». Она выполнила мою просьбу и узнала, что почетный золотой знак с номером, который я назвала, руководство компании торжественно презентовало директору рекламного агентства «Ю-лайн» Семену Крюкову.

Агентство «Ю-лайн» мои коллеги-смишники попросту называют «Юла». Что-то в этом есть: в рекламном бизнесе приходится крутиться, как волчок. С Семеном Крюковым я не была знакома, но в «Юле» бывать приходилось, так что адрес агентства я знала.

Поколебавшись немного, я решила не откладывать дела в долгий ящик и навестить господина Крюкова на его рабочем месте прямо сейчас. Кстати, подошел подходящий трамвайчик, я села в него и, пока ехала в «Юлу», звякнула Коляну, попросила не задерживаться на работе, поскольку сегодня немного задержаться придется мне.

– Куда это ты едешь? – недовольно спросил муж, безошибочно распознав фоновый трамвайный шум.

– Забегу по делам в рекламное агентство «Юла» на Парковой, – не сильно кривя душой, ответила я. – А ты, пожалуйста, поторопись домой, надо Масю у няни принять.

Офис рекламного агентства располагался на первом этаже старинного особнячка. Над стеклянной дверью светились красным буквы вывески: «Ю-лайн». «Ай» почему-то не горело ровно, а размеренно моргало, что выглядело неуютно. Заходить в дверь, над которой нервно и болезненно дергалось это «ай-ай-ай», не очень хотелось, но я сделала над собой усилие и нырнула в помещение.

– Здрасьте, Семена можно увидеть? – показав свое телевизионное удостоверение, спросила я на диво долговязую девицу, выглядывающую из-за стойки ресепшена.

– Сема у себя, – напевно ответила барышня и красным акриловым ногтем, как стрелкой, указала мне нужную дверь.

Я бесцеремонно толкнула ее, сказала:

– Тук-тук! – и вошла в кабинет. – Добрый вечер! Кто тут Семен Крюков?

– Я тут Семен Крюков, – охотно ответил молодой человек, перелистывающий страницы иллюстрированного журнала для девушек.

Это меня насторожило. В мире шоу-бизнеса и массмедиа мужчины нормальной сексуальной ориентации встречаются не так часто, как того хотелось бы нам, нормально ориентированным женщинам. Честно говоря, я с «голубыми» общаюсь с некоторым трудом. Их интимные дела мне до лампочки, просто я все время забываю, что с ними надо разговаривать не как с мужиками, а как с девчонками, кокетливыми и обидчивыми!

– Я с телевидения, – сообщила я Крюкову, настороженно разглядывая его.

Для директора Семен был слишком молод, ему вряд ли перевалило за двадцать. Смазливое лицо, ухоженные руки, крошечные бриллиантовые сережки в ушах… И совершенно потрясающий пиджак!

– Отличный прикид! – машинально молвила я, с опасливым интересом рассматривая одеяние Семена.

Длиннополый пиджак оригинальным кроем напоминал камзол, сшитый из тонкой замши, рыжей, с черными и белыми пятнами, а также многочисленными проплешинами, густо замазанными золотой краской. Выглядело это так, будто материал для пошива пиджака посмертно предоставил теленок, страдавший при жизни стригущим лишаем в очень запущенной форме.

Я призадумалась. Будучи человеком весьма далеким от высокой моды в ее экстремальных проявлениях, я лично надела бы такой пиджак только в крайнем случае. Скажем, если бы плешивый телятя был моим близким четвероногим другом и, умирая, взял с меня страшную клятву хранить вечную и нерушимую память о нем и об опасности инфекционных заболеваний!

На тот случай, если зараза, доконавшая бычка, еще не выветрилась, я уселась подальше от владельца пятнисто-лишайного пиджака.

– А я тебя знаю! – весело сказал Семен, отбросив в сторону «Космополитен». – Ты ведешь программу нескучных городских новостей, то и дело сидишь у меня в телевизоре!

И Сема кивнул на плазменную панель, закрепленную на стене. Я оценила размеры экрана и подумала, что в таком телевизоре могла бы не только сидеть, но и лежать, вытянувшись во весь рост.

– Чего хочешь, коточек? – ласково спросил Сема.

– Дорожный каточек! – так же ласково срифмовала я.

– В смысле? – Крюков нахмурил подбритые брови.

– В смысле, я готова раскатать в блинчик любого, кто откажется помочь мне в проведении небольшого журналистского расследования! – широко улыбаясь, заявила я.

– А что мы расследуем? – поинтересовался ничуть не оробевший Сема.

Употребленный глагол множественного числа, вероятно, должен был подчеркнуть его готовность мне помочь.

– Мы расследуем запутанную историю, в которой есть одно убийство и одно предположительное самоубийство.

– А я тут при чем? – удивился он. – Я еще вроде живой!

– Это ты мне скажи, коточек, при чем ты тут! – Я тоже перешла на панибратский тон. – Видишь этот значок? Помнишь его?

Сема перегнулся через стол и длинными подкрученными ресницами поморгал на золотую бирюльку со спиралевидным узором.