Дэйв Барри - Большие неприятности Страница 32

— То ли в Хьюстон, то ли в Новый Орлеан, — добавил Сейтц.

— То ли туда, — согласился Грир.

— Ничего себе выбор, — крякнул Бейкер.

— Вот именно, — продолжал Грир. — А у нас только неопределенное описание. «Тип с чемоданом» — это почти все, что мы имеем. Но благодаря расспросам из различных источников стало ясно, что наш приятель наложил в штаны. Хочет избавиться от этой штуковины, подсобрать деньжат и отвалить на родину истинно правоверных. Тогда мы подумали: вот что он сделал — продал бомбу по дешевке незаконным торговцам оружия, которые обычно имели дело с автоматами и всякими подобными игрушками.

— Но зачем им ядерная бомба? — удивился Бейкер.

— Мы полагаем, они толком и не знали, что это такое, — объяснил Грир. — И вот почему: насколько нам удалось проследить, ее перепродали другим торговцам, а те, в свою очередь, владельцам здешнего «Веселого шакала».

— Бара? — спросил детектив.

— В этом баре больше «АК-47», чем «будвайзеров».

— Боже, в нашем городе!

— Беда в том, что мы можем ошибаться, — продолжал Грир. — Возможно, это другой, не имеющий к тому никакого отношения контейнер, например с наркотиками или фальшивыми деньгами. Но основываясь на беседе с шустриком из «Веселого шакала»…

— …которому больше не пошустрить, — перебил его Сейтц.

— Это точно, — согласился Грир. — Так вот, основываясь на нашей беседе, мы полагаем, что это именно тот контейнер. И теперь он едет в международный аэропорт Майами вместе с двумя местными подонками.

Бейкер откинулся на спинку и несколько мгновений смотрел в окно. Потом опять наклонился вперед и сказал:

— Кое-что до меня не доходит.

— Могу себе представить, — проворчал Грир. — Не доходит, почему, если мы думаем, что это именно тот контейнер, то не поручили полиции объявить эвакуацию населения? Так?

— В общем, так.

— По нескольким причинам. Во-первых, хотя подонки и не знают, мы уже блокировали их в аэропорту.

— Как это?

— Прежде чем наскочить на тебя, я кое-куда позвонил, — ответил Грир и показал нечто вроде мобильного телефона, только более плоское и с толстой, короткой антенной. — Без нашего указания ни один самолет не вылетит из аэропорта Майами. Никаких объявлений не последует — посадка будет продолжаться обычным порядком. Но пилоты не получат разрешения на взлет.

— У вас есть такое право?

— Удивляет? — хмыкнул Грир. — Но суть в том, что мы закупорили подонков.

— Тем более, почему не эвакуировать людей из района аэропорта? — спросил Бейкер.

— А это другая причина. Прикинь: стоит объявить, что здесь, то есть практически в пригороде, находится атомная бомба, и что случится с Майами? Полагаешь, мы станем свидетелями образцовой эвакуации: женщины и дети вперед? Повсюду царят спокойствие и хладнокровный расчет? Считаешь, так и поведут себя жители Майами?

Бейкер задумался.

— Нет, все будет по-другому, — продолжал Грир. — Идиоты, которые владеют оружием — а здесь практически все идиоты владеют оружием, — похватают пистолеты, попрыгают в свои или чужие машины и сделают ноги по И95. Через десять минут город превратится в пустыню. А по сравнению с тем, что произойдет потом, Иводзима[11] покажется танцами вокруг майского дерева. Город превратится в иллюстрацию финала романа Стивена Кинга.

— Веский аргумент.

— И третья причина. Стоит объявить, что лежит в контейнере, и об этом, вероятно, узнают придурки, у которых он находится. Пока они в неведении, а судя по всему, так оно и есть, подонки не воспользуются бомбой в качестве предмета для торга.

— Они могут ее взорвать? Я хочу спросить: разве в ней нет чего-нибудь вроде предохранителя?

— Эту штуку мастерили плохие парни, — ответил Грир. — Все совсем не так, как в кинофильмах, где президент сообщает секретный код и двое верных вояк одновременно вставляют ключи. Ее мастерили плохие парни, которые намеревались устроить взрыв в людном месте в крупном городе и хотели действовать по-быстрому. Об этом контейнере мы ничего не знаем наверняка. А вот другой, который был обнаружен, — там всего-то пришлось бы откинуть крышку и щелкнуть тремя выключателями, что запускают сорокапятиминутный таймер.

— Сорок пять минут! — воскликнул детектив.

— Сорок пять, — подтвердил федерал. — Видимо, истинный правоверный рассчитывал нырнуть в подземку, выскочить в Бронксе и рвать на север, когда она бабахнет.

— А теперь она здесь, — Бейкер посмотрел в окно.

— Похоже на то.

— Боже, — полицейский покачал головой. — Видишь такое дерьмо в кино и считаешь, что все выдумки. Теперь я полагаю, это должно было когда-нибудь случиться.

Сейтц хмыкнул.

— Ты что? — спросил Бейкер.

— А почему ты думаешь, что все это в первый раз?

— А разве не в первый?

Сейтц снова хмыкнул.

— Неважно, в который раз, — проворчал Грир. — Дело вот в чем. Я тебе рассказал, потому что ты коп и в это дело ввязались твои копы. Но предупреждаю, как только мы сцапаем этих подонков, мы заберем их с собой — вместе с контейнером. И на этом дело будет для тебя закрыто. Ясно?

— Ты о чем?

— О том, что с точки зрения федерального правительства — а я говорю от его имени, будь оно неладно, — ничего этого не происходило. В Майами не было никакой бомбы. И вообще в нашей великой стране бомбы не путешествуют сами по себе в чемоданах. Потому что если люди начнут думать иначе, вспыхнет паника — да такая, что трудно себе представить. Народ побежит в Монтану, станет запасать продукты, люди снимут деньги с банковских счетов, линчуют всех, у кого борода, — прикинь-ка? Экономика отправится в сортир, цивилизация рухнет, настанет конец истории. Так что этого не было. Понял? Что бы ни случилось, этого не было!

— Но я должен доложить, — возразил Бейкер.

— Никакого дерьма ты не должен докладывать. Только заикнись, и мы с агентом Сейтцем — а нас поддержит ни больше ни меньше, как федеральное правительство, — будем все отрицать. Попрешь на рожон — мы попрем в ответ, и очень не слабо. Ничего личного — мне кажется, ты хороший коп. Но мы сумеем так тебя обгадить, что тебе не доверят ловить даже карманников.

Бейкер снова откинулся на спинку сиденья и выглянул из окна.

— А то, что ты раньше сказал, ну, насчет того, что меня придется убить, если я узнаю, что происходит?

— И что из того? — Грир повернулся и посмотрел на него.

— Ты ведь не шутил?

Федерал снова уставился в ветровое стекло.

— Движение становится трудным.

ОДИННАДЦАТАЯ

Международный аэропорт Майами обескураживает даже авиапассажиров с ветеранским стажем. В нем всегда многолюдно, и он, будто специально, устроен так, чтобы любой пассажир, независимо от того, откуда он приехал или куда следует, обязательно нос к носу столкнулся с каждым из остальных пассажиров. Главный вестибюль напоминает нечто среднее между шумным базаром и лагерем беженцев. Повсюду скопления людей — тургруппы, школьники, ансамбли сальса, футбольные команды, внушительных размеров семьи — все ждут самолетов, которые не вылетают часами и даже целыми сутками. Сесть негде, поэтому скопления плюхаются и растягиваются на ворсистом ковре в окружении гор багажа высотой с Аппалачи, состоящих из чуть не лопающихся чемоданов, купленных в Южной Флориде и предназначенных для транспортировки обратно в Латинскую Америку невероятного множества потребительских товаров: телевизоров, стереосистем, игрушек, громоздких механизмов и полных комплектов автомобильных покрышек. Многие из этих предметов упакованы в плотные коконы из зеленоватого эластичного пластика — мера, направленная против кражи багажа, которая превратилась в важную индустрию аэропорта. Другая важная отрасль — вечные «усовершенствования», заключающиеся в установке изготовленных на века указателей, которые убеждают граждан извинить администрацию за временные неудобства в связи с реконструкцией аэропорта.

Воздух аэропорта насыщен затхлой тропической гнилью и мешаниной на разных языках — в основном испанском, но также английском, креольском, немецком, французском, итальянском и, наверное, самом специфическом — языке пассажира-круизника. Только что прибывшие круизники, как правило, одеты в новые, с иголочки круизные костюмы. Они следуют группами за своими гидами, которые держат в руках названия круиза. Рассказывают друг другу о разных круизах, в которых побывали, громко смеются любой шутке, а кто-нибудь из них шутит каждые сорок пять секунд — о том, сколько им предстоит выпить, просадить в азартные игры или купить. Круизники, возвращающиеся домой, ведут себя потише: они устали, прокалены солнцем, страдают с перепоя и обрюзгли от еды по одиннадцать раз в день, которую приходилось поглощать не от голода, а потому… что все включалось в стоимость тура. Некоторые женщины решились заплести волосы мелкими косичками и украсить бусинками — стиль, прекрасно идущий молоденьким карибским девчушкам, но комичный и даже ужасающий на головах большинства особ, которым перевалило за шестнадцать. Другие пассажиры прижимают к себе дурно изготовленные серийным способом предметы «народного искусства» — особенно популярны громадные, некрасивые, никчемные трости. И великое множество людей тащит самый главный трофей заморского круизника — коробки с дешевой выпивкой! Неважно, что они потратили на путешествие тысячи долларов. Главное — сэкономить десять баксов за бутылку виски, коньяка или ликера, которые они так никогда и не выпьют. Но будут милями носить по аэропортам, перегружать из самолета в самолет, чтобы, вернувшись домой, вынуть из коробки, засунуть в шкаф и месяцы и годы демонстрировать гостям: «Мы это купили за двадцать три с полтиной на Виргинских островах. Представляете, сколько это стоит здесь!»