Иоанна Хмелевская - Зажигалка Страница 32

Под тахтой и за ней было пусто, если не считать огромной дохлой мухи, но ведь тахта может и открываться, чтобы внутрь прятать постель. И зажигалку тоже можно туда сунуть. Нет, самой не открыть, пан Ришард поможет.

И девушка выпрямилась, собираясь позвать на помощь сообщника, но могла произнести лишь «па…». В дверях стоял покойник. Да-да, покойник, убитый чуть ли не на ее глазах пан Мирек! Договорить девушка не смогла. Впрочем, она и ничего другого не смогла бы сделать. Просто оцепенела.

Первым пошевелился покойник. Он сделал шаг вперед, оказался в полосе света, и стало ясно Юлита ошиблась. Это не был убитый, а кто-то другой, очень на того похожий. Сообразив пока лишь это, девушка в ужасе шарахнулась назад, однако это было все, на что она в данный момент оказалась способной.

Меж тем пан Ришард напрасно искал выключатель в проявочной. Тогда решил попросить у Юлиты спички — он сам ведь некурящий — и вышел из заклеенной обоями двери в тот самый момент, когда шарахнувшаяся в ужасе Юлита наступила со всей силы каблучищем своих буцалов ему на ногу. Дикий вопль боли потряс весь дом.

И всех оживил.

В комнате было только три человека, но каждым из них овладели столь сильные и противоречивые чувства, что они просто наэлектризовали воздух и рвались наружу. Тут проявились гнев и возмущение Собеслава, граничащие с желанием немедленно придушить грабителей, смертельный испуг Юлиты, несколько смягченный сознанием, что на пороге все-таки не труп, хаос в голове пана Ришарда, увидевшего вдруг не то покойника, не то застигшего их на месте преступления полицейского, почему-то очень похожего на убитого. К тому же бедный Ришард испытал вдобавок к психическому и физическое потрясение, ведь Юлита выбрала какие-то тяжеленные солдатские бутсы. И столкновение намерений и желаний. Нарушители кодекса первым делом подумали о том, чтобы спрятаться или, лучше, немедленно сбежать, но бедный Ришард оказался лишенным этой возможности. Бежать подпрыгивая? Или драться до последнего? Или попытаться заговорить с этим привидением? А Собеслав уже засучил рукава, готовясь вступить в рукопашную с громилой и его подручным, отобрать у них награбленное, ишь залезли в его потайную комнату!

Победило чувство самосохранения. В конце концов, все трое оказались в доме нелегально, это их как-то утихомирило. Все говорили шепотом, особенно тихим и еле слышным в сравнении с могучим рыком боли, только что прозвучавшим.

Из-за шепота они долгое время не могли понять друг друга. А отобрать у грабителей награбленное Собеслав не мог по той причине, что воры ничего не награбили. Хуже того, подручный злодея в старой обшарпанной одежке оказался прелестной девушкой, а бить девушку… да у Собеслава рука отсохнет! Главный же грабитель с выражением боли на лице держал в руках отдавленную ногу, что опять же… кто бьет лежачего?

Преодолев панику, Юлита первая разобралась в ситуации и уже громким шепотом принялась лихорадочно твердить:

— Да ведь это же его брат, пан Ришард! Его брат! Езус-Мария, что делать, это его брат! Говорю вам, это его брат! Я уверена — это его брат!

На фоне без конца повторяемого «брат», служившего как бы музыкальной основой для прочих высказываний, прозвучали отрывочные фразы, надо сказать, весьма противоречивые: «Обокрасть покойного, кладбищенские гиены!» — «Молчите, ничего нельзя говорить, все будет нам во вред!» — «Не потерплю, пусть даже менты меня схватят! Молчите, ни слова!» — «Сбежать бы, о боже!» — «И не только кладбищенские, вы и живого обворовываете!» — «Пусть он сначала покажет документы!» — «Не надо, бежим!» — «Но раз брат — я и не знаю»…

— Да в чем дело? — гневно прошипел Собеслав. — Что вы заладили — его брат, его брат. Да, это дом моего брата. Кажется, его убили!

— Вы тут нелегально, — вдруг сурово произнес пан Ришард и наконец опустил на пол отдавленную ногу. — Мы тоже, это не скроешь. Вы и в самом деле брат убитого?

— В самом деле. Собеслав Кшевец, фотограф, прошу любить и жаловать…

— Юлия Витте, издатель, — автоматически отозвалась дико взволнованная и хорошо воспитанная Юлита и машинально поклонилась.

— Ришард Гвяздовский, предприниматель, строитель…

Буря с громом и молниями вдруг преобразилась в чистой воды Версаль. Собеслав почувствовал — что-то тут не так.

— Какие-то у нас нетипичные для воровской шайки профессии, — вырвалось у Собеслава.

Грустно вздохнув, пан Ришард пояснил, что в роли воровской шайки они выступают первый раз и поэтому у них не очень хорошо получилось. А у вас?

— Последнее, что я украл, — это пара картофелин с чужого поля, чтобы запечь и тут же съесть. Тогда мне было двенадцать лет. А кроме того, я сюда явился не для того, чтобы посмертно обокрасть брата, тут лежат мои вещи, и мне надо их срочно забрать. Нет, не рубашки и носки, а фотоматериалы. Они там! — Он махнул на оклеенную обоями дверь. — Во всяком случае, я надеюсь, что они там.

Пан Ришард отвалился от косяка упомянутой двери и уступил дорогу законному наследнику.

— Не знаю, что там, потому что не мог найти выключатель и включить свет. Там светится только маленькая красная лампочка. А если чего не хватает, заранее предупреждаю, что это не мы, пани Юлита туда даже и не заходила.

Для Собеслава работа была в жизни главным, договор уже подписан, он не мог ждать официального разрешения, поэтому махнул рукой на закон и вошел в проявочную.

— Вот где включается, глядите! — обратился он к собеседникам, не ведая о том, что тем самым в зародыше растоптал их желание немедленно сбежать, пока он отвернулся. А художник продолжал: Я специально спрятал выключатель, чтобы никто внезапно не распахнул дверь во время работы. Я тогда еще имел дело со светочувствительными клише. А красная лампочка зажигалась одновременно с открываемой дверью.

Юлита и пан Ришард молчали, не зная, что делать. А брату покойника вдруг пришла в голову светлая мысль, и он обернулся к ним.

— Раз уж вы здесь… очень прошу — смотрите мне на руки, будете свидетелями, что я забираю только свои вещи. Много тут накопилось фотографического добра, но все мое. В том числе и старое оборудование, которое я тоже намерен забрать. Вот, глядите, беру увеличитель, негативы, диски, кюветы, фильтры, фотографии. Свое беру, чтобы в случае чего не возникли дурацкие подозрения…

И Собеслав принялся складывать в рюкзак и еще какие-то емкости все свои пожитки. Это продолжалось довольно долго, так что неудачные нарушители процессуального кодекса вполне овладели собой. Что же получается? Зажигалки не нашли, зато появился близкий родственник покойного. Хуже и быть не может! Разве что полиция, но кто поручится, что близкий родственник, отобрав свои вещички, не помчится тут же в ближайшее отделение? Сказать ему правду? Безопаснее было бы налгать с три короба. Но что?!

Растерянно взглянув на Юлиту, пан Ришард от всего сердца пожалел, что она переодета, ну прямо шпаненок. Обвислые джинсы, чудовищный свитер, идиотская бейсболка. Особенное отвращение в нем вызывали огромные тяжеленные буцалы, чтоб им… И ужасный свитер. И идиотская бейсболка. Вот если бы на красавице девушке была со вкусом подобранная одежда, подчеркивающая, а не скрывающая, как эта, ее красоту, тогда, может быть… Красивой, изящной девушке легче договориться с любым мужчиной.

А сама девушка за это время успела о многом подумать. Так похож на брата… но еще красивее… а характер может быть таким же. Ни в коем случае нельзя говорить ему правду, вдруг воспользуется этим, чтобы их всех оговорить в полиции. И вовсе не легально он вошел, ведь полоски бумаги с печатями видел на опечатанных полицией дверях. Ведь может притворяться, что думал — уже можно, а сам поспешит донести на них… Попытаться пококетничать с ним, вдруг охмурю? Хотя чужую зажигалку мы все-таки украли в этом доме. Так вернем ее, в чем дело? Нет, без Иоанны ничего не решить!

Бросила взгляд на пана Ришарда, он на нее. Не сговариваясь потихоньку двинулись к двери. Поздно! Собеслав вышел из проявочной с ранцем на плече и большой коробкой в руках. Глянул на них и все понял.

— Вот так! — сердито и вместе с тем разочарованно бросил он. — И подумать только, что я вам поверил, как последний идиот!

Ну, это уж слишком! Честь и честность вдруг взыграли в них во всю мочь. Кончилось тем, что все трое, нагруженные коробками, пакетами и свертками, оказались у машины Собеслава, которая стояла ближе всех. Пан Ришард помог брату покойного затолкать в ее багажник вещи и утрамбовать их.

А потом Ришард и Юлита спокойно, не без грусти, заявили ему, что не имеют права ничего рассказывать без разрешения главной особы. Можно сказать, их шефа, точнее, шефини. Тут такое сложное дело, запутанное и немного комичное, а прежде всего, просто дурацкое, а заварила его главная особа, хотя сама она абсолютно ни в чем не виновата. И к этой самой главной особе они просто обязаны сейчас все вместе поехать. Могут ехать по отдельности, это не играет роли, пусть пан Кшевец сам решает, а если он не желает и предпочитает мчаться к ментам, так это его дело, но тогда все усложнится уж совсем до крайности. Так что решайте…