Наталья Александрова - Джакузи для Офелии Страница 32

Он успел заметить, в какой подъезд вошел Черепков, осторожно двинулся следом и отметил, что тот поднялся на третий этаж и позвонил в восьмую квартиру. После чего Ухо выскочил во двор и стал внимательно наблюдать за окнами третьего этажа. Ему повезло, через некоторое время в крайнем окне зажегся свет и показались два силуэта. Один силуэт несомненно принадлежал Черепкову, а второй был безусловно женским.

«К любовнице побежал прятаться», — сообразил Ухо, поглядел еще немножко и пошел из двора, потому что из крайней парадной вышла старуха с черной клеенчатой сумкой и с кривоногой моськой на поводке. Моська тут же злобно залаяла и устремилась в атаку, старуха едва ее удержала.

Константин Черепков нажал кнопку дверного звонка с непритязательной надписью «А. Бубенцова». Кроме этого звонка, дверь квартиры украшали еще четыре или пять разнокалиберных звонков с самыми разными фамилиями, потому что восьмая квартира когда-то раньше, давным-давно принадлежала генеральше Бокариновой и состояла аж из семи комнат. Генеральшу, понятное дело, выселили в незапамятные времена, и помнила об этом только древняя старуха Софья Никодимовна, занимавшая угловую комнату в этой же квартире, и то только потому, что, по убеждению жильцов, находилась давно уже в глубоком маразме и связно могла изложить лишь события семидесятилетней давности. Но Константина Черепкова мало волновали страсти, кипевшие в восьмой квартире, в данный момент он был озабочен собственными неприятностями.

За дверью в ответ на звонок послышались быстрые шаги, и на пороге появилась вертлявая женщина с мелко завитыми короткими волосами. Женщина была довольно молода и подвижна, но предательские морщинки уже собирались вокруг глаз, да и кожа на лице не выглядела свежей, хоть женщина и не жалела косметики. Очевидно, она ждала кого-то другого, оттого и открыла дверь, не спрашивая. Увидев же Черепкова, женщина как-то странно всхлипнула, лицо ее перекосилось, и стало ясно, что она старше, чем кажется на первый взгляд.

— Ты зачем пришел? — вместо приветствия зашипела она, оглянувшись на пустую прихожую и тряся сожженными химией кудряшками.

Черепков не стал отвечать, он сильно толкнул женщину, так что она отступила вглубь, и прошел за ней следом, захлопнув дверь.

— Алечка, — раздался скрипучий голос, и из первой от входной двери комнаты показалась всклокоченная старуха в длинном темно-синем фланелевом халате, — это из собеса?

— Это ко мне, Софья Никодимовна! — крикнула женщина, потому что старуха была глуха, как пень. — Из собеса к вам вчера приходили!

Она схватила Черепкова за руку и протащила в свою комнату, беспрестанно оглядываясь.

— Ты чего притащился? — злым шепотом заговорила она, когда они оказались одни. — За каким чертом тебя принесло? Уходи немедленно, ты хочешь, чтобы эти сволочи-соседи донесли потом мужу?

— Ах, вот как? — мгновенно вскипел Черепков. — Ты уже списала меня со счетов? А меня, между прочим, преследуют те самые бандиты, с которыми именно ты меня познакомила!

— Я не знаю никаких бандитов! — взвизгнула женщина. — Ты сам сказал, что тебе срочно нужны деньги! Я и познакомила тебя с Люськой! Откуда я знала, что она знается с бандитами и заложит им тебя, когда ты вовремя не отдал эти несчастные пять тысяч?

— Да! — загремел Черепков, плюнув на конспирацию. — А для чего мне были нужны эти деньги? Не ты ли уговорила меня заняться сомнительным бизнесом? Меня, работника государственной структуры!

— Тоже мне, государственный работник, — фыркнула Аля, — курьером он служит! Футы-нуты, какие мы важные! С ума сойти можно! Сомнительный бизнес, говоришь? Нечего с больной головы на здоровую сваливать! Машины он, видите ли, решил перепродавать! Кто виноват, что ты таким идиотом оказался, что купил машины — полное барахло! Одна битая, а другая вообще второй год в угоне числится! Ты еще спасибо скажи, что я уговорила дворника дядю Пашу ее в наш каретник поставить! Там столько барахла навалено — ее и не найдут никогда! А то тебе мало бы не показалось!

Она вдруг порывисто подскочила к окну и задернула занавески. Одно кольцо зацепилось, и кусок ткани выскочил из него. Алевтина отчего-то ужасно расстроилась по этому мелкому поводу. Черепков между тем оглядел комнату, заметил, что в ней прибрано, стол покрыт белой скатертью и выставлены на нем Алевтинины парадные чашки в розовый цветочек.

— Ты кого это ждешь?

— Подруга должна прийти, — буркнула Алевтина, потом вдруг всплеснула руками и унеслась в кухню.

Явилась она оттуда минут через десять, когда Константин уже снял куртку и поменял ботинки на мягкие клетчатые тапочки. В руках у Алевтины было блюдо с пирогом.

— Из-за тебя чуть не сгорел!

— Ничего, сойдет и такой! — оживился Черепков, подскочил к столу и отрезал себе кусок пирога.

— Ты что это себе позволяешь? — заорала Алевтина, оторопев от такой наглости. — Для тебя, что ли, приготовлено?

— А для кого? — огрызнулся Черепков с набитым ртом. — Для подружки? Думаешь, не знаю, что подружку твою Рифатом зовут и что он директор магазина, где ты работаешь? И что он, мусульманская его рожа, непьющий, оттого ты и поишь его чаем вместо водки?

— А твое какое дело? — с ненавистью прошипела Алевтина. — Достал уже…

— Ты, Алевтина, где-то права, — неожиданно спокойно сказал Черепков, — насчет того, что я с машинами маху дал. И должность моя, конечно, не такая важная, от бандитов этой должностью не прикроешься. А вот тебе я жизнь испортить могу здорово. И твоему хахалю тоже. Шепну кое-кому из начальства — ну, им-то это ничего не стоит, позвонят они кое-куда, и наедут, к примеру, на ваш магазин сразу налоговая, полиция и крыша! Это я к примеру говорю…

— Что ты хочешь? — хмуро спросила Алевтина.

— Я у тебя поживу несколько дней, — сказал Черепков так твердо, что у Алевтины язык не повернулся напомнить ему про сволочей-соседей и про покладистого мужа, который когда-нибудь все же вернется из своей долгосрочной командировки.

Пока государственный зять Серафимы Петровны Оглоуховой бурно выяснял отношения со своей бывшей любовницей, а Лола тихо сидела в квартире в обществе кота, песика и попугая, Леня Маркиз не терял времени даром. Он шел по горячим следам, потому что интуиция подсказывала, что время терять нельзя и что скоро загадочная история, в которую влипла Лолка по собственной глупости, так или иначе разъяснится.

Леня остановился перед ярко светящейся неоновой вывеской «Касабланка». Ниже более мелкие буквы сообщали: «Русская и кавказская кухня. Напитки. Русский и американский бильярд».

В само заведение, расположенное в просторном полуподвале, можно было спуститься по короткой металлической лестнице. Длинное помещение со сводчатыми потолками было заставлено бильярдными столами, над зеленым сукном которых низко нависали яркие люминесцентные лампы. По контрасту с их ярким светом остальная часть просторного помещения казалась особенно темной, и такими же темными казались личности, которые в этой подозрительной полутьме сидели за столиками на двоих или на четверых, сосредоточенно выпивая и обсуждая свои темные дела.

Вокруг бильярдных столов расхаживали молодые люди в рубашках с закатанными рукавами, картинно размахивали киями и обменивались репликами, непонятными посторонним.

Когда-то Леня неплохо играл в бильярд, его покойный учитель Аскольд, в память о котором Маркиз назвал своего кота, говорил, что эта игра дисциплинирует ум и обостряет внимание, но в последнее время ему было не до игры. И сегодня Леню интересовали не бильярдисты, а один из людей, прочно обосновавшихся за столиком в полутьме подвала.

Это был симпатичный старичок весьма благообразного вида, которого вполне можно было принять за престарелого профессора или даже академика. В действительности он был в прошлом вором-домушником необычайно высокой квалификации, о котором рассказывали легенды. Именно он в восьмидесятом году умудрился вывезти всю обстановку из квартиры городского прокурора, убедив прокурорскую жену, что муж купил новую мебель и велел срочно увезти старую. Прокурор рвал и метал, топал ногами, поднял на ноги всю полицию, но безумно дорогая по тем временам мебель растворилась без следа. Вскоре прокурора сняли «за нескромность» и отправили далеко на север, а мебель всплыла в квартире директора крупнейшего гастронома. Впрочем, и у самого этого директора вскоре при удивительных обстоятельствах пропала шкатулка с редчайшими изумрудами, и этот подвиг тоже не обошелся без нашего домушника. Поговаривали, что в потайном отделении одного из прокурорских шкафов прятался его подручный, лилипут, который просидел в шкафу больше суток и впустил своего босса в квартиру, как только представился подходящий момент.