Клод Изнер - Леопард из Батиньоля Страница 32

— Если честно, я заблудился… Искал библиотеку, где берут раритетные издания на экспертизу.

— Ах да, книги, книги!

— А как ваша служба, инспектор? Довольны?

— Не инспектор, а помощник комиссара, меня повысили! Пошел, так сказать, по стопам Оскара Метенье и Эрнеста Рейно,[73] двух одаренных литераторов, занимавших этот пост до меня. Комиссар, правда, в гневе от того, что ему в третий раз подряд подсунули в помощники заядлого крючкотвора. Счастье еще, что он не знает о моих публикациях. Если вам доведется с ним встретиться — уж не выдавайте!

— А ваша черепаха? Нанетта, кажется?

— Я так и не нашел для нее пристанища, так что пришлось удочерить. Люсьен, наш мальчишка на побегушках, души в ней не чает. Еще он вечно возится с бродячими собаками, которых подбирает комиссар — добрая все-таки душа, хоть и ненавидит людей искусства. Заходите к нам посмотреть, как Люсьен выводит своих питомцев на парад — каждый в кепи и пелеринке!

Под окном зашумели — похоже, там собралась целая толпа.

— Не полицейский участок, а проходной двор, — вздохнул Рауль Перо. — Все потому, что на воротах нет часового, и сержантов тут днем с огнем не сыщешь — только инспекторы, да и тех всего двое…

Его жалобы прервало появление забавной троицы: белобородый старик и веселый парнишка втащили в кабинет мужика, который двумя руками придерживал спадающие штаны.

— Драка на улице Департеман, — доложил старик. — Этот сводник делал отбивную из своего собрата и уже достал перышко — почикать его на порции, тут-то мы буяна и прихватили. Пришлось действовать быстро, пока их ватаги не сбежались. А поскольку наручников при мне не было, мы срезали ему пуговицы на портках, чтоб не утек.

— Спасибо, инспектор Гастон, и вам спасибо, Люсьен. Нет-нет, не уходите, месье Легри, мы с гражданином сутенером сейчас быстро разберемся. Сесть! — велел Рауль Перо арестованному. — Люсьен, будьте любезны, разгоните публику во дворе. Как зовут?

Мужик, поддернув штаны, плюхнулся на стул.

— Роже, но все кличут меня Лишаём. Я ни при чем, господин инспектор, тот урод во всем виноват.

— Какой урод? Что он тебе сделал?

— Влез на мой участок, сам-то он из Ла Виллетт. Зацените: пока я в Сантешке[74] парился, этот урод жарил мою Леони. Откинулся я, значит, глядь — а у нее пузо как два арбуза. Много она теперь наработает с пассажиром в трюме? А жрать чего? Леони мне не кто-нибудь, а законная половина, девка что надо была, нарасхват. Но теперь — всё, ни на что не годная! — Пока Лишай говорил, его глаза наливались кровью, на губах выступила пена. Он вдруг вскочил, шарахнул кулаком по стене и завопил: — Господин инспектор! Ничего не могу с собой поделать! Прям крышу сносит, когда взаперти оказываюсь! Чуть с катух в тюряге не слетел!

Штаны сползли, оголив тощие ляжки. Окно распахнулось, и в кабинет со двора всунулась взлохмаченная голова, какой-то заспанный тип оперся на подоконник:

— Заткните ему пасть, или я за себя не ручаюсь! Вот дерьмище, всю ночь вкалываешь — утром поспать не дают! Что у вас тут за гвалт?

Лишай, путаясь в штанах, рванулся к нему:

— А тебе какое дело, козел?!

— Мне? А я что, я ничего… — заробел разбуженный работяга и благоразумно убрался восвояси.

В этот момент дверь открылась, в кабинет вкатился пузатый человечек средних лет в клетчатой мелоне, одетый, как мелкий буржуа. Не удостоив и взглядом Рауля Перо, он подступил к Лишаю, который при виде его уставился в потолок.

— Слышь, ты, перед судьей разоряться будешь, а здесь хлебало подбери, тебя за километр слыхать, — прошипел в кадык Лишаю человечек в мелоне и так же стремительно, как появился, выкатился в коридор, чуть не сбив с ног вернувшегося Люсьена.

Рауль Перо наклонился к Виктору:

— Это Корколь, второй инспектор. Суровый дядька, не дипломат… Ну, Роже, надень штаны и садись на стул. Мы поняли, что у тебя была предъява к сопернику. Ты хотел его завалить?

— Это смотря что вы имеете в виду под словом «завалить», господин инспектор, — вздохнул притихший Лишай. — Я-то хотел ему по рылу съездить, чтоб неповадно было. Никакой он мне не соперник, потому что Леони и так уже все поняла — некуда ей податься с депутатом в урне. Я ж просто порядок восстановил, а так-то я смирный.

— Смирный, ага. Мухи не обидишь. Когда трезвый.

Словно в поддержку Лишаю со двора донеслось хорошо поставленное сопрано:

— Да здравствуют кабак, любовь и табак!

Виктор, сдерживая смех, покосился на Рауля Перо. Тот хмыкнул:

— Оперетта потешается над законом и порядком, месье Легри. У нас тут по соседству есть заведение, которое облюбовали для репетиций театральные труппы. С тех пор мы отправляем правосудие под музыку. Невольно вспомнишь вопрос Верлена: «Такая ли уж важная и серьезная штука жизнь?» Роже, — обратился он к Лишаю, — вести с тобой душеспасительные беседы бесполезно, я ограничусь тем, что конфискую у тебя нож и дам дружеский совет: не бузи, понял?

— А мои пуговицы? — спохватился Лишай. — Они у меня с портков все пуговицы потырили!

— Это послужит тебе уроком. Люсьен, проводите нашего санкюлота на улицу Департеман.

— Вы его не арестуете? — удивился Виктор.

— Зачем? Еще одна неделя в кутузке не превратит его в мальчика из церковного хора. А нашей энергии найдется более достойное применение, ведь жизнь коротка, надо многое успеть.

— Странный вы полицейский, — улыбнулся Виктор.

— Несомненно, сказывается влияние литературы, месье Легри. Позвольте пригласить вас отобедать. Велосипед можете оставить здесь под присмотром инспектора Гастона — он покидает эти стены только на ночь.

Они вдвоем пересекли двор и через потайную дверцу попали в заведение «Милан», где помощника комиссара как постоянного клиента всегда ждал столик за шторкой.

Зал был полон, посетители болтали и смеялись в клубах сигарного дыма. Виктор изучил написанное изящным почерком меню и заказал фрикандо.[75]

— Отличный выбор, месье Легри, — одобрил Рауль Перо. — Весьма питательное и экономичное блюдо. Мне то же самое, мадам Милан, и кувшин вина.

За спиной Виктора в одиночестве сидел за столиком инспектор Корколь и читал газету.

— Не оборачивайтесь, месье Легри, — шепнул Перо. — Там мой давешний коллега, мы с ним на ножах.

— Отчего же?

— На службе новичков не любят, особенно когда сильна старая гвардия. Он метил на мое место. Сейчас у нас вооруженное перемирие… Месье Легри, а где находится та библиотека, в которой проводят экспертизу?

— На улице… Вот незадача, запамятовал. Наверное, вино виновато.

— Я слышал про вашего друга.

— Простите?

— Про переплетчика с улицы Месье-ле-Пренс. Шаваньяк и Жербекур, мои бывшие подчиненные из Шестого округа, были на пепелище.

— Да-да, бедный Пьер Андрези, это ужасно. Вы не в курсе, чем закончилось расследование? Инспектор Лекашер дал понять, что мог иметь место намеренный поджог.

— Неужели? Об этом я не знал. А как поживает ваш управляющий?

За спиной Виктора скрипнул стул. Инспектор Корколь поднялся и направился к стойке.

— Жозеф? Прекрасно. Заканчивает очередной роман-фельетон. — Виктор поднял голову, собираясь сделать глоток вина, и перехватил взгляд Корколя. Тот попрощался с хозяйкой и, напяливая мелону, неприветливо посмотрел на собеседника Рауля Перо. Его уход был похож на бегство.

Мадам Милан ликовала. Она не упустила ни слова из разговора помощника комиссара и безусого незнакомца. «Как его там назвал месье Перо? Леблан? Нет-нет, Легри. Красивый мужчина, почти как месье Даглан. Интересно, кто он такой?.. В любом случае месье Даглан может мною гордиться — сейчас я ему запишу… как он там выразился, месье Даглан? Ах да, „результаты моих тайных наблюдений“!»

На улице Люн Жозеф вдохнул восхитительный аромат сдобных булочек и поддался гастрономическому искушению — уплел пару за милую душу. В конце концов, как говорит месье Мори, «желудку — радость, мозгам — польза».

Большие бульвары встретили его гомонящей суетливой толпой, пришлось выписывать зигзаги с тротуара на мостовую, где то сбивались в кучу, то разъезжались бесчисленные экипажи: переполненные омнибусы, наемные кареты, двуколки, кабриолеты с откинутым навощенным верхом, шустрые фиакры. Жозеф обожал неистовую, бурлящую жизнью атмосферу столицы, ее кафе, кабаре, театры. Он шел и представлял себе прекрасное будущее: однажды по его роману-фельетону напишут пьесу и поставят ее на сцене, публика вмиг расхватает билеты, а литератор Пиньо присоединится к созвездию знаменитостей.

«„Кубок Туле“ с Сарой Бернар или Режан[76] в роли Фриды фон Глокеншпиль… С кандидатом на роль мастифа Элевтерия будет потруднее, но тоже что-нибудь придумаем. В театре Гимназии — why not?[77] О спектакле раструбят на всех углах, аншлаг последует за аншлагом, счастливые абоненты телефонной сети будут слушать избранные отрывки по театрофону,[78] а клиентам дорогих отелей и особых клубов достаточно будет бросить монетку в волшебный ящик, чтобы насладиться лучшими репликами».