Дарья Донцова - Клеопатра с парашютом Страница 34

– И что? – не поняла Лизочка.

Женя укоризненно посмотрел на нее.

– Ты по отчеству Петровна, отца зовут Петр Михайлович, а твоя мама по паспорту Елена Ивановна. Сообразила? Скажем моей мамахен, что ты дочь крупного дипломатического работника, и она нас благословит.

– Никогда! – отрубила Елизавета. – Хотя совпадение забавное.

– Совпадение? – подпрыгнул Евгений. – Да я долго такой вариант искал! Посол назначен в Африку недавно, два-три года он в Москве не появится, его дочь затворница, ее никто не видел. Это единственный наш шанс пожениться!

– Делаешь мне предложение? – затаив дыхание, спросила Лиза.

– А ты не поняла? – поразился Женя. – Стал бы я тратить время, разыскивая тебе «папу» и «маму»! Ты и с настоящей-то родней не особенно дружишь.

– Они пьют безостановочно, – вздохнула Елизавета. – Я очень рада, что в свое время от них уехала. Мать в будни почти трезвая, хозяйство кое-как ведет, а в субботу-воскресенье лежит в отключке. Папаша же никогда не просыхает. Я пыталась их образумить, звала в Москву, предлагала закодироваться… Но алкашам нравится в водке купаться, я и отстала. Адрес мой у них есть, телефон тоже, понадоблюсь – найдут. А сама с ними общаться не собираюсь.

Женя долго убеждал Лизу согласиться на аферу, и в конце концов Семенова ответила «да». Не осуждайте ее – она очень любит Евгения.

Художник обрадовался и тут же рассказал матери о своем романе с «дочерью видного дипломата».

– Понятия не имела, что Лизочка из хорошей семьи… – протянула Амалия Генриховна. – Вот почему она сразу производит приятное впечатление – видна порода!

Евгений ликовал. Еще вчера мать сухо именовала его любимую Елизаветой, обращение «Лиза» было крайне редким и звучало в исключительных случаях, а сегодня старшая Ростова сказала: «Лизочка». Радость парня длилась недолго. Днем его любимая поспорила с Ниной о злополучном бантике, и случился грандиозный скандал, о котором уже упоминалось.

Как уже говорилось, Евгений встал на сторону матери. Нину поведение брата разозлило до предела, и она заорала на него:

– Ты завидуешь мне, добившейся такого успеха! Сам ни фига не можешь! Жрешь за мамин счет, поэтому и пресмыкаешься перед ней! Идиот, лентяй и лузер, вот ты кто!

Неконфликтного, тихого мямлю Женю здорово задели злые слова распоясавшейся сестры, и он выложил все, что думал о ней, повторив то, о чем шептались в кулуарах сотрудники. И к тому же сгоряча ляпнул:

– Да вы с мамой по сравнению с Лизой никто! Пользуетесь ее талантом, как черви яблоком!

– Не противно тебе жить за счет тупой гусеницы? – не выдержала Амалия Генриховна. – Может, отправишься к гениальной подружке?

Евгений хлопнул дверью и ушел жить к Лизе, а мадам Ростова на следующее утро рассчитала Семенову. Объявлена война, обе стороны не собирались сдаваться.

После бурного выяснения отношений прошло несколько месяцев. Елизавета так и не смогла устроиться на достойное место. Нет, ее с радостью принимали разные фирмы, но должности, предлагаемые ей, были скромными, соглашаться на такие значит откатиться назад, потерять в статусе и получать мизерную зарплату. А Евгений вообще никогда не имел постоянного заработка. Лиза задолжала Кирюше за жилье, не могла вносить деньги в общий котел, они с Женей фактически существовали за счет Кошечкина и бабы Липы. И Лиза уже готова была согласиться на любую работу. Тем более, что вчера они отнесли заявление в загс, свадьба была назначена на осень, ей не хотелось начинать семейную жизнь в полной нищете.

А сегодня после обеда сыну позвонила Амалия Генриховна и тоном лисы, нахваливающей ворону с куском сыра в клюве, завела:

– Сыночек, мы погорячились. Не стоит рвать семейные узы из-за ерунды. Если я обидела тебя и Лизочку, то простите. Давайте выкурим трубку мира. Нинуша уехала учиться в Лондон. Она, конечно, делает эскизы новой коллекции, прилетает в Москву, но в основном живет в Англии. Может, Лизонька вернется в «Нинон»?

Вот такие сладкие речи вела мать. Женя понял, что после увольнения Лизы дела у них идут не так уж хорошо, Амалия решила вернуть талантливого модельера, и согласился на перемирие.

– Называй время и место встречи, – предложил парень.

– Хочу сегодня приехать к Лизоньке домой. Говори адрес! – с жаром воскликнула Амалия Генриховна.

И вот сейчас дама находится на кухне бывшей общаги.

Упаси бог, если она заподозрит неладное и поймет, что большие апартаменты на самом деле собрание мелких квартирок. Поэтому все обитатели были заранее проинструктированы и обязаны изображать родственников Елизаветы, которые, конечно же, не живут вместе с ней, а примчались в гости, гонимые простым человеческим любопытством – им хотелось посмотреть на будущую свекровь Лизы.

– Значит, я твоя сестра? – уточнила я у Кирилла. – Ты мой старший брат?

– Верно усвоила. Ты понятливая, зая, – похвалил меня стилист.

– А кто нам баба Липа? Старушка не выглядит обеспеченной дамой из семьи дипломата.

– Кормилица, – без тени улыбки сказал Кошечкин, – няня, верная Арина Родионовна, она воспитала нас всех, пока родители за границей пропадали. До сих пор ведет хозяйство.

– А Паша? – не умолкала я.

Кирилл скосил глаза к носу.

– Он твой муж.

– Что? – подпрыгнула я. – А меня спросили? Никогда в жизни не соглашусь…

– Степа, – перебил меня Кирюша, – это ж понарошку, на один вечер. Давай поможем Лизке с Женькой. Павлик прекрасный человек, талантливый, но пусть уж он не будет кровным родственником невесты. В общем, понимаешь?

– Прости, – опомнилась я, – день был нервный, вот я и отреагировала глупо. Сейчас приведу себя в порядок и появлюсь на кухне.

– Ты и так чудесно выглядишь, – оценил мой вид стилист. – Идем.

Увидев меня, Павел, одетый в ярко-голубую рубашку с блестками, встал из-за стола, протянул руки и с пафосом произнес:

– Вот идет моя жена, лучшая из жен. Приди на грудь ко мне, любимая!

Я растерялась и тихо сказала:

– Здравствуйте.

На секунду в кухне воцарилась тишина. Потом баба Липа проскрипела:

– Давай пакеты. Чего там?

– Продуктов немного, – пояснила я, – на ужин и завтрак.

– Моя жена – лучшая! – прокомментировал пресс-секретарь. – Люблю ее страстно!

Павел явно старался исполнить на «отлично» предписанную роль, но лучше б ему, на мой взгляд, умерить пыл.

Глава 24

Баба Липа отняла у меня пакеты и занялась ими. Паша похлопал рукой по табуретке, стоявшей рядом:

– Место, жена!

Пришлось сесть около него и улыбнуться присутствующим.

Евгений сегодня был не в трусах и мятой майке, а в светлой рубашке и джинсах. Елизавету я увидела впервые в жизни. Молодая женщина, вопреки утверждению Кирилла, не производила впечатления красавицы. У нее была слишком смуглая кожа, крупный нос, глубоко посаженные маленькие глаза и слишком полные плечи. Хотя мне, окруженной день напролет моделями-вешалками, даже скелет из школьного кабинета биологии мог показаться тучным. Вот волосы у Семеновой были на зависть хороши: пышная копна красиво вьющихся локонов густого коньячного оттенка.

– Добрый вечер, Степанида, – сказал Женя. – Молодец, что приехала.

– И я очень рада тебя видеть, – добавила Лизавета.

– Больше всех счастлив я! – закричал Павел. И в ту же секунду, заключив меня в объятия, смачно поцеловал в подбородок.

Мне в нос ударил противный запах, ноги опять превратились в желе, руки затряслись, перед глазами замелькали фиолетовые искры. Совершенно забыв о роли любящей супруги, я отпихнула разошедшегося «муженька» и воскликнула:

– Чем от тебя воняет?

Помощник Кошечкина обиженно засопел:

– Парфюмом. Это лучший аромат сезона, создан для успешных мужчин с амбициями.

– Какое лекарство ты пил? – уточнила я.

– Вообще их не принимаю, пилюли – это яд, – категорично заявил «муж». И, вспомнив о своей роли, добавил: – Ты-то в курсе!

– Явственный запах аниса, – не успокаивалась я, – противный до озноба.

– Это жвачка, – развеселился Павел, – называется «Романтическое настроение». Там анис, лакрица и имбирь. Тебе не нравится?

– Нет! – отрезала я. – Выплюнь. Пахнешь, как один противный парень. Сначала я подумала, что он тоже жвачку жевал, но нет, все же «аромат» был другим. Кстати, там еще что-то было, кроме специй, перечисленных тобой… Но что?

Я осеклась. Лицо Павла помрачнело, скривилось, но он молча встал и направился к мойке.

В то же мгновение раздался звонок в дверь.

– Сама открою, – засуетилась баба Липа и пошлепала к двери.

– Знакомься, Степа, моя мама Амалия Генриховна, – зажурчал Женя.

Стройная, элегантная дама, замотанная в километры бус Шанель, изобразила светскую улыбку.

– Очень приятно, – сказали мы с ней хором.

Потом бизнесвумен добавила:

– Вы так не похожи с Лизой.

Да уж, с этим заявлением трудно поспорить: беленькая Степа и черненькая Лизавета выглядели антиподами.