Дарья Донцова - Вулкан страстей наивной незабудки Страница 35

– Да, – кивнула я, – ты нашла блог, автор которого рассказала о женщине на ярмарке бижутерии, которая делает копии брошки с черным и белым ангелами.

– Отлично, – похвалила меня Эдита, – у мастерицы пропала мать, которая носила такое украшение, только оно было старинным, с настоящим рубином. Так вот! Останки той бедной исчезнувшей женщины обнаружились спустя не один год после того, как она не вернулась домой. Милиция поймала некоего Раскольникова, и тот, желая продлить свои дни на земле, рассказал, где зарыл тела убитых им людей. Садист понимал: пока идет следствие, дело в суд не передадут.

– Частая практика серийных убийц, – вмешался в разговор Ватагин, – они знают: приговор будет суров, сейчас пожизненное заключение, в прежние годы смертная казнь. Поэтому преступник хитрит, рассказывает о преступлении. И когда вроде уже можно дело закрывать, говорит: «Хочу покаяться еще в одном убийстве», – и пока бригада работает, получает месяцы жизни. Часто нелюди торгуются: «Я вам выдам места захоронения тел, родственники смогут похоронить их и успокоятся, но мне за это дайте не пожизненное, а просто срок». Нет ничего страшнее для близких, чем невозможность по-божески умершего в последний путь проводить. Поэтому такой торг часто заканчивается уступкой преступнику.

Эдита с укоризной взглянула на Александра Викторовича и повысила голос:

– Я нашла нужную папочку в электронном виде. Спасибо тем, кто оцифровал архив. Итак. Сергей Петрович Раскольников, детский врач, тихий, спокойный, приветливый, всегда готовый прийти на помощь, ни в чем дурном не замеченный. Жена Марина Степановна Раскольникова, медсестра, работала вместе с супругом, добрая, отзывчивая, ни о ком плохого слова не сказала. Дети: Николай Раскольников, отличник, гордость школы, дочь Галина тоже пятерочница. Анна Сергеевна Раскольникова, мать Сергея, пенсионерка. Образцовая семья: никто не пил, не курил, не дрался, не ругался. Жили в собственном доме, в поселке городского типа Викулово. Сергей и Марина часто уезжали по ночам на своем «каблуке», это такая машинка маленькая, впереди у нее двухместная кабина, а сзади закрытая грузовая часть типа фургон. Сергей Петрович никому не отказывал в помощи, если ему звонили ночью и говорили, что болен ребенок, Раскольников садился за руль, рядом пристраивалась жена, в закрытую часть клали лекарства, всякие необходимые вещи и мчались к недужному. Денег с людей Раскольниковы никогда не брали, их считали чуть ли не святыми. Пара грамотно и оперативно оказывала на месте помощь ребенку, могла померить давление его взволнованной бабушке. Если педиатр видел, что малышу требуется госпитализация, он мчал крошку в больницу.

Эдита перевела дух и начала пить остывший чай.

Глава 30

– Продолжай, пожалуйста, – попросил Ватагин.

Эдита поперхнулась и закашлялась.

– Прости, – смутился Александр Викторович.

– Все хорошо, – кивнула Булочкина, – чай не в то горло попал. Не стану рассказывать, каким образом оперативно-следственная бригада, несколько лет гоняясь за серийным, крайне жестоким, отчаянно мучившим женщин садистом, сделала вывод, что преступником является Раскольников. Более того, с ним в паре работали жена и сын.

Преступники всегда действовали по одному сценарию. Да, взрослые отлично лечили детей. Сергей Петрович на самом деле был прекрасным педиатром. Но раз в два-три месяца он отправлялся на охоту. Жертву садист подстерегал далеко от дома, укатывал в Одинцово или Красногорск. Это сейчас прекрасные районы с развитой инфраструктурой, а в 60-е годы прошлого века захолустье. Из Москвы в Одинцово и Красногорск можно было попасть на электричках. Садист устраивался неподалеку от платформы и ждал, когда в районе полуночи приходил последний поезд. Редкие пассажиры разбегались в разные стороны. И какая-нибудь припозднившаяся с работы или ехавшая из гостей женщина видела на тропинке окровавленного подростка лет двенадцати-тринадцати. Мальчик плакал. Будущая жертва кидалась к нему, начинала расспрашивать, паренек рассказывал, что на него напали, и, улучив момент, втыкал в добрую самаритянку иглу. Мощное лекарство действовало сразу. Бедняга, не успев понять, что произошло, теряла сознание. Из кустов выходили Сергей с Мариной и грузили свой улов в грузовую часть «каблука».

Утром жертва открывала глаза, понимала, что она связана, начинала кричать, но звук ее голоса глушила земля. Раскольниковы оборудовали для своего хобби специальный подвал, сверху на нем стоял построенный из бетонных плит гараж. У несчастной женщины не было шансов. Жертву мучили втроем: отец, мать и сын. Когда она наконец умирала, тело увозили подальше и хоронили. Но иногда могилы разрывали собаки или на них натыкались случайные люди. После третьей такой находки милиции стало ясно: орудует серийщик, но вычислить его никак не могли. Раскольниковых поймали случайно, одна из женщин, когда ее везли в машине, очнулась, открыла дверцу грузовой части, вывалилась на шоссе и чуть не угодила под колеса идущего сзади автобуса, водитель которого запомнил номер уехавшего «каблука». Раскольниковы пытались выйти сухими из воды. Сергей Петрович и Марина Степановна в один голос твердили:

– Мы поехали по вызову, пошли по тропинке к дому, увидели лежащую без сознания незнакомку, положили ее в фургон, хотели доставить в больницу. То, что она говорит про окровавленного мальчика, это не про нашего сына, посмотрите, он в чистой одежде. Бедняжка столкнулась с другим подростком, и тот ее изувечил. А мы просто нашли едва живую гражданку и помчали в клинику. Не надо верить ее словам, жертва неадекватна из-за перенесенного стресса. Она все путает.

У семейной пары была безупречная репутация, опера заколебались, и тут один из сотрудников, Юрий Бумагин, молодой, только-только поступивший на работу, вдруг спросил у Николая:

– Коля, ты знаком с Костиной Серафимой?

Это было имя одной из последних пропавших в районе Красногорска женщин.

– Нет, – отрезал щуплый юноша, который в свои девятнадцать лет выглядел на тринадцать.

– А вот она тебя на всю жизнь запомнила, – сказал Бумагин, – говорит, ты с родителями ее убить пытались, мучили, потом зарыли, как мусор, но она жива осталась, и сейчас сюда войдет.

Юрий встал, приоткрыл дверь и крикнул:

– Давайте сюда Костину, ведите ее осторожно, она еле передвигается.

Юрий произнес это так убежденно, что все присутствовавшие в комнате для допросов сотрудники машинально глянули на дверь. Но подозреваемый даже не повернул головы, он только усмехнулся и сказал:

– Да ладно! Не видел я никакую тетку.

– Теперь я уверен, что это ты с родителями убил Костину, – резюмировал Юрий. – Все сотрудники отдела убийств, отлично знавшие, что Серафима мертва, посмотрели на дверь. А ты нет. И слова «да ладно» свидетельствуют, что ты знал: после того, что вы сделали с несчастной, выжить нельзя. Я докажу, что вы садисты. Сейчас в вашем доме и дворе идет обыск, там работают лучшие специалисты, самое современное оборудование. Они найдут место, где мучили женщин, и если там обнаружится хоть капля крови любой из жертв, ты первым пойдешь по коридору. Я тебе это обещаю.

Слова про обыск были неправдой, никто пока к Раскольниковым не поехал, но парень испугался.

– По какому коридору?

– Расстрельному, Коля, – объяснил Бумагин, – бах! И нет тебя. Око за око, Николай. Ты уже совершеннолетний, отвечать будешь как взрослый. В общем, так, кто из вас первый признается, тот в живых и останется. Времени у тебя, парень, нет. Сейчас твоим отцу-матери то же самое предлагают. Ну?

И юноша рассказал правду.

Сергея Петровича расстреляли, Марину Степановну и Николая отправили за решетку на очень долгое время. Мать и сын больше свободы не увидели. Марину убили женщины-заключенные. Николай отсидел десять лет, затем умер от туберкулеза.

– Остались бабушка и девочка, – пробормотала я, – старуху звали Анна Сергеевна, ребенка Галина Сергеевна. Сколько ей исполнилось, когда Раскольниковых поймали?

– Четырнадцать, – вздохнула Эдита, – дело ее родителей оказалось в центре внимания прессы, что являлось редкостью для советского времени. Тогда не разрешалось писать о жестоких преступлениях. Но жертв Раскольниковых было очень много, а милиция допустила ошибку. Когда все тела привезли в морг, вызвали родственников для опознания. И в чью-то «светлую» голову пришла идея назначить отцам-матерям-братьям-сестрам убитых прийти всем в один день. Ясное дело, поодиночке никто не явился, люди прибыли в сопровождении тех, на чью моральную и физическую помощь рассчитывали. В морге собралась огромная толпа. Одна из матерей упала в обморок, «Скорой помощи» наготове не оказалось. И, конечно, в те годы никто и не подумал пригласить психологов, этих специалистов в СССР тогда было раз-два и обчелся. Народ начал возмущаться, а организаторы опознания, вместо того чтобы как-то успокоить людей, пригрозили им арестом на пятнадцать суток. Толпа стала громить морг, требовать, чтобы Раскольниковых расстреляли прилюдно на Красной площади. Дело происходило в январе тысяча девятьсот шестьдесят пятого года. В СССР было неспокойно, в октябре шестьдесят четвертого сместили Никиту Хрущева, руководить огромной страной стал Леонид Брежнев, который хотел показать себя умным лидером, думающим в первую очередь о простых рабочих и крестьянах. Новый генсек сразу снизил цены на кое-какие товары, ввел некоторые льготы. А четвертого марта планировалось подписать Указ о наказании лиц, виновных в преступлениях против мира и человечности и в военных преступлениях, независимо от времени их совершения. Девятого мая в СССР собирались отмечать двадцатилетие победы над фашизмом, отсюда и Указ. Наверное, советники подсказали Брежневу, что народ будет очень доволен, если он покажет себя не только борцом с военными преступниками, но и с уголовниками, доложили ему о деле Раскольниковых и о скандале, который случился в морге [5]. Вот почему прессе разрешили писать о преступлениях Сергея, Марины и Николая. По приказу Брежнева все милиционеры, виновные в плохой организации опознания жертв, были уволены. А суд над Раскольниковыми широко освещался в газетах, там же сообщалось, что в советской стране всегда торжествует справедливость: преступники сурово наказаны, родственникам жертв назначены пенсии.