Дарья Калинина - Пиф-паф, прекрасная маркиза! Страница 35

– Он испугался. Страх его передался коровам. При чем же тут я?

– Корень зла всегда в женщине, – наставительно произнес старик.

Но в голосе его не слышалось осуждения. Просто констатация факта. Помолчав, он неожиданно спросил у Василисы:

– Сколько тебе лет? Думаю, больше двадцати?

– Больше.

– Замуж тебе нужно, вот что!

Василиса еще раньше решила никому не говорить, что уже давно замужем. И где только были ее мозги, когда она связывала себя брачными узами с Артемом? Толком его даже не зная? Вот и пеняй на себя, сама виновата.

До Малочаевки добирались в молчании. Старик выглядел сосредоточенным. В поселке он передал Василису каким-то женщинам, велев им вымыть ее и переодеть.

– Она – одна из нас, – сказал он им, видя, что женщины боятся приблизиться к Василисе. – Пусть ее бабка и запятнала себя беспутством, но внучку принять надо. Будем молиться за ее душу.

После этого женщины перестали чураться Василисы. Весело гомоня, они повели ее с собой, растопили баньку, накормили, а потом долго парили, мыли и приводили в подобающий для женщины вид. Они дали Василисе новую одежду, что было очень кстати, потому что ее собственная – джинсы, свитер и куртка – были до того грязными и рваными, что больше напоминали половые тряпки.

Теперь на Василисе была длинная полотняная юбка, просторная кофта с длинными рукавами, украшенная вышивкой и собранная у ворота и на запястьях красными шнурками. В прохладные дни женщины накидывали теплую жилетку из овечьей шерсти. А на ноги надевали шерстяные чулки. Чулки немилосердно кололись, ткань была грубовата и неприятно колола тело. Зато подол и пояс юбки так же были украшены вышивкой, как и рукава и ворот кофты.

Одна из женщин объяснила, что дала ей одежду своей дочери.

– Замуж девка в прошлом году вышла, а одежа ее у меня осталась.

– Почему же ваша дочка ее вам оставила?

– А на кой ей, замужней, то, что девка носит? Сестрам оставила. Ну, и ты носи.

Василиса поняла, что даже в одежде здешняя замужняя женщина отличается от незамужней. И ей внезапно стало стыдно, словно она взяла что-то чужое, не принадлежащее ей по праву.

До вечера Василиса пробыла с этими женщинами, которые показали ей поселок и познакомили с местными жителями. Все они показались Василисе славными людьми. Но все были заняты повседневными делами и мыслями о Боге, места для чего-то другого в их головах уже не оставалось. Может, оно и к лучшему, но Василисе под вечер взгрустнулось. Захотелось домой, к бабушке, в большой мир. Но как это осуществить? Телефона, чтобы вызвать подмогу, тут не было.

Тем же вечером, когда Василиса вновь встретилась с Прохором Кузьмичом, старик дал ей понять, что ей предстоит жить здесь.

– Останешься тут, с нами. Твоя бабушка погубила свою душу, твоя задача отмолить ее у Бога.

– Как же я смогу?

– Праведной жизнью станешь жить. А такая жизнь возможна только тут, с нами. Весь прочий мир давно в грехах погряз. А у нас и сама спасешься, и бабушку спасешь. Ну? Рада? Вижу, что рада. И можешь не благодарить меня.

И на это Василиса даже не нашлась, что возразить. Она видела, что Прохор Кузьмич делает для нее огромное одолжение, разрешая остаться. Кого другого староверы вовек бы к себе не приняли, а для нее сделали исключение. Хотя ее бабушка и увела жениха у законной невесты, староверы простили внучке этой беспутной женщины ее грех. И такое отношение следовало ценить.

Вот только Василиса что-то совсем не готова была этому радоваться. Ее бы спросили прежде, чем решать за нее ее судьбу. Ну, не хочется ей оставаться в Малочаевке! И зачем ей спасаться без бабули? И вообще, даже если весь мир погибнет, как утверждает Прохор Кузьмич, пусть уж лучше погибнуть вместе с ним. Чем спастись, но остаться тут навсегда.

Но самое худшее поджидало еще впереди.

– Замуж тебе надо. Девке без мужа нельзя. И мужчине без жены тоже плохо.

– Это точно, – поддакнула Василиса.

Но Прохор Кузьмич в ее комментариях не нуждался. Он продолжал, словно не замечая девушки.

– Недаром Господь все живое разделил на мужскую и женскую особь. Сделано это для того, чтобы мужчины и женщины соединялись таинством брака и жили в любви и согласии до самой смерти. Я уже все решил, ты выйдешь замуж за Петра!

От неожиданности Василиса даже рот открыла.

– За какого еще Петра?

– За такого. Он тебя в поселок привел, стало быть, ему тебя и в жены брать. Он парень молодой и холостой еще. Станешь ему отличной женой.

– Не поняла… Это вы про пастушка, что ли?

– Про него самого. Нравится он тебе?

– Он же того… – И Василиса покрутила пальцем у виска. – Дурачок, одним словом. Умственно отсталый! Нельзя за него замуж.

– Другого мужа тебе не видать.

– Это еще почему?

– Грех на тебе страшный. Бабка твоя согрешила, такой грех до седьмого колена передается. Мать ведь твоя, небось, тоже несчастлива была?

Василиса была вынуждена согласиться. Мать потеряла своего отца очень рано. С бабушкой они жили всегда трудно и бедно. И замуж мама вышла очень поздно. Василиса же родилась, когда маме уже и вовсе сильно перевалило за сорок. А потом мама и папа погибли, оставив Василису круглой сиротой. Да уж, счастьем тут точно не пахло. Прохор Кузьмич казался удовлетворенным.

– Вот видишь, – важно говорил он. – Иного пути, кроме как собой грех бабки искупить, у тебя нет!

Но Василиса была решительно не согласна. Что же это получится? Бабушка что-то там натворила, а отдуваться Василисе? И ладно бы бабушка учудила и впрямь что-то ужасное, человека убили или ограбила кого, а всего-то жениха увела. Подумаешь! Увела и увела. Значит, сам жених не очень-то в своей невесте был заинтересован, коли так легко на бабушкины уговоры поддался!

– Знаете, я передумала, – заявила Василиса, глядя прадеду прямо в глаза. – Мне замуж что-то совсем не хочется. И вообще, я ведь уже была замужем. Да, да! Даже два раза!

Пораженный Прохор Кузьмич всплеснул руками.

– Блудница! Теперь тебя даже за Петра замуж не выдам! Чистый он, а ты грязная! И одежу сними! Как ты смела вещи чистой девушки надеть? Блудная!

– Так отдайте мне мои джинсы! – рассердилась Василиса. – И пойду я от вас, пожалуй!

Но Прохор Кузьмич уже несколько остыл и велел Василисе оставаться, а сам удалился, как он сказал, на молитву, чтобы понять, как с ней быть дальше.

До самой ночи старика не было видно, чему Василиса была только рада. Она успела вернуть чужую одежду и забрать свою, выстиранную, выглаженную и починенную. Даже под декоративные дырки на джинсах были заботливой рукой подложены ровненькие заплаточки.

– Бедные вы бедные с бабушкой. Совсем обнищали, поди.

– С чего вы взяли?

– Вон штаны-то у тебя все в рванине. Гляди, как оно бывает несладко от своих-то отрываться.

Отвечать что-либо этим славным женщинам было бесполезно. Объяснять, что джинсы рваные, потому что так модно, было пустой тратой времени. Василису бы здешние обитатели просто не поняли. Они разговаривали на разных языках, жили в разных мирах и имели, как выяснилось, разное представление о том, что такое хорошо и что такое плохо. Например, когда Василиса пожаловалась женщинам, что ей предлагается выйти замуж за пастушка Петю, никто из теток не усмотрел в этом ничего особенного. А когда Василиса в сердцах воскликнула: «Но он же дурачок!» – тетки даже еще и обиделись. Особенно обозлилась одна, как выяснилось, мать «жениха».

– Может, мой Петя и не особенно умен, зато сердце у него золотое. И против воли старших он никогда не пойдет.

– Ну, и оставайтесь тут со своим прекрасным Петей! А я ухожу!

Но ее никуда не пустили. Оказывается, прийти в поселок было куда легче, чем уйти из него. Родственники бабушки решили сделать все, что в их силах, чтобы помочь Василисе. А по их представлениям, помощь заключалась в том, чтобы оставить ее здесь. И хотя многим, Василиса это видела, честное слово, очень многим ее присутствие в поселке было не по душе и они были бы только рады, если бы Василиса ушла, но противиться воле старейшины они не смели.

Так и не найдя понимания у женщин, что молодых, что старых, Василиса ушла и села на высоком берегу. Внизу текла разлившаяся в половодье река, за рекой стоял лес, места были изумительно красивые. Но хотелось бы Василисе провести тут всю жизнь? Ответ однозначный – нет!

– Да еще с дурачком-мужем. Бр-р!

При одной мысли, что «жених» дотронется до нее, по телу пробегала дрожь отвращения, она морщилась от брезгливости. Василисе был противен его вид и особенно его запах. Невозможно было даже представить, чтобы оказаться с ним в одном пространстве, не то что в постели!

Надо уходить.

Не то чтобы Василису так уж пугало «замужество» с Петей. Она знала, что тот и сам боится «лесной девки». Дело было в другом. Банда Хруща, непонятная роль Федора, убийство Серого и Димона. Все эти обстоятельства требовали тщательного расследования. А Прохор Кузьмич все возлагает на суд Божий. И звать полицию отказывается.