Иоанна Хмелевская - Роман века [вариант перевода Фантом Пресс] Страница 35

— Да нет, никаких неприятностей. Все в порядке, — осторожно ответила я. — Он тоже ведет себя вполне прилично, никаких конфликтов.

— Ну и слава Богу! А краны все еще тебя беспокоят?

— Какие краны?

— Ну те, что протекали, ведь ты вызывала сантехников. Они все исправили?

Меня бросило в жар. Значит, за нами следят! Они увидели водопроводчиков и сразу встревожились, более того, у Стефана Паляновского возникли нехорошие подозрения, вот почему он звонит. Быстро надо что-то придумать, рассеять подозрения, причем сделать это так, чтобы он не догадался, что мы с мужем прозрели, что связались с милицией, иначе все пропало. Попытаюсь сыграть еще одну роль — той самой Иоанны Хмелевской, которая из лучших побуждений две недели назад согласилась пойти на глупую мистификацию и сейчас ни о чем не догадывается.

Вдохновение снизошло на меня как по мановению волшебной палочки, и я начала тоном обиженной примадонны:

— Откуда ты взял, что протекли краны? И вовсе это не краны. В кухне появилась лужа, и оказалось — лопнула труба под мойкой. Пришлось менять.

— И тебе, моей маленькой птичке, пришлось заниматься этой нехорошей трубой! Бедняжка, как я тебе сочувствую! Сантехники сами пришли или ты их вызывала?

Примадонна вконец разобиделась:

— Ты когда-нибудь видел сантехников, которые пришли бы по собственной инициативе? Я, сколько живу, не видела, — тут мне вовсе не пришлось притворяться, слова прозвучали вполне искренне. — Конечно же, твоей птичке пришлось самой их вызывать. Два раза! Представляешь, в кухне все течет и течет. Ужас!

Очень мешал муж. Он смотрел на меня большими глазами с безопасного расстояния и мешал войти в образ. Пришлось сделать паузу, которую заполнил нежными словечками пан Паляновский. Кажется, относительно водопроводчиков он успокоился.

— Минутку, — прервала я поток сердечных излияний, — у меня тут еще одна проблема. Ты ведь знаешь мужа, он всегда старается сделать мне какую-нибудь пакость. Вот и теперь. Принесли пакет и велели ему быстро доставить, а он до сих пор этого не сделал. Противный! Хочет свалить на меня. Ну нет, не стану я в его дела вмешиваться!

У пана Паляновского даже голос изменился, и он засыпал меня вопросами:

— Что ты говоришь, дорогая? Для кого пакет? Куда доставить?

– Какому-то шефу. Он валяется под ногами. Не знаю, что с ним делать.

Такой способ сообщения о непредвиденных событиях казался мне самым безопасным. Была вероятность получения инструкций, которые объяснят что-то еще и погубят шайку преступников, кроме того, мое молчание на эту тему показалось бы подозрительным, я имела право на претензии. Они недосмотрели, не предупредили…

Пан Паляновский отдышался:

– Ничего не делай, сокровище, ничего не делай. Не поддавайся ему. Если это срочно, если кто-то этого ждет, он сам объявится. В случае чего, отвечать ему.

Я скорчила злорадную рожу для прислушивающегося мужа, жестами показывая ему, что он получит по морде. Пан Паляновский, застигнутый врасплох посылкой для шефа, закончил разговор так быстро, что я не успела сообщить ему про вора. Кроме того, я не успела договориться о деталях окончания представления, но мне показалось, что очень скоро он объявится вновь.

– Что это было? Кто звонил? – нетерпеливо допытывался муж.

– Басенькин ухажер. Пообещал всыпать тебе за пакетик. Он намекнул мне, что ты должен был доставить его без моего участия.

– Что он, чокнулся? – забеспокоился муж. – Лучше бы ему от меня отцепиться. И вообще, когда все это кончится, я не я буду, если не дам Мацеяку по морде! Твоему любовнику тоже можно, что он еще хотел?

– Подожди, надо сообщить властям. Можешь послушать, все и узнаешь.

Капитан сильно обрадовался, два раза просил повторить разговор с почитателем, согласился с моим предположением, что кто-то явится за пакетом и приказал отдать его без препираний. Взволнованным голосом он еще раз предостерег, что преступники могут сделать с нами все, что угодно, и нам придется рассчитывать на скорое развитие событий. Я уже и сама не знала, чего было больше, заинтересовал он меня или напугал.

– Интересно, а сколько всего, – задумчиво произнес мой муж, – нам известны три штуки…

– Чего сколько?

– Преступников. Это какое-то камерное выступление или целое предприятие? Мы лично знаем троих, но еще есть шеф. Неизвестно количество участников. И еще художник, который так замечательно замаскировал драгоценности…

– По моему опыту, их должно быть довольно много. Зачем тебе это? Ловить-то их не тебе.

– Но, в случае чего, они будут за мной охотиться. Непонятно кого бояться, одного поймают, а другой заедет мне по кумполу на темной улице. Почему ты уверенна, что их должно быть много?

— Раз они сумели отыскать сокровища барона фон Дуперштангеля и организовать их пересылку за границу…

— Барон фон… Как ты сказала?

— Я сказала: фон Дуперштангель, но не все ли равно, какой фон? Тот фриц, который собирал произведения искусства в оккупированных немцами странах, награбил их множество, но не все успел вывезти. Да тебе ведь тоже это известно.

— А да, вспомнил. Ну и что?

— Вот и прикинь, получается длиннющая цепочка. Кто-то разыскал сокровища, очень сомневаюсь, что Басенька, кто-то сколотил шайку, кто-то организует поступление драгоценностей в укромное место, кто-то на этой малине облепляет их глиной, кто-то перевозит, кто-то организует переброску через границу. Да мало ли еще всяких хлопот, ведь я не специалист, всего не знаю. Но думаю, вокруг этой кормушки топчется целый табун.

Муж запустил в волосы обе пятерни — так напряженно думал. И придумал.

— А тебе не кажется, что шаманом может быть именно этот барон фон Дуперштангель? — произнес он конспиративным шепотом. — В мою концепцию он как раз укладывается.

— Тогда ему должно быть под девяносто. А почему укладывается?

— Ну во-первых, явный преступник, тут уж, никаких сомнений, и если мы станем у него на пути, вряд ли его остановят соображения нашего здоровья. А во-вторых, не мешало бы самим его поймать, чтобы оправдаться в глазах властей. Мне все кажется, что они нас все-таки немного подозревают в соучастии.

— Разбежался! Голыми руками брать явного преступника? Дело твое, но я в нем не участвую, предпочитаю именно барона оставить милиции.

— Ну не знаю… Не слишком ли многого мы требуем от милиции?

Я с интересом взглянула на него, неожиданно услышав вполне здравое рассуждение. А он продолжал рассуждать:

— Каждому хочется, чтобы все грязные дела брала на себя милиция. Чуть что, и уже вопят: «Милиция-а-а-а!» И днем и ночью. А опоздай милицейский патруль или еще какая накладка, снова поднимается крик. И в печати, и по радио только и слышишь ругань в адрес милиции. Хоть слово благодарности слышала? А вот чтобы помочь милиции, так никто не торопится.

— О какой помощи ты говоришь?

— Да обычной. Я не за то, чтобы люди писали доносы, но надо разграничить подлый донос и информацию о действительных преступлениях. Ведь, в конце концов, милиция же не Дух Святой, не может она сама догадываться о всяких там злоупотреблениях и преступлениях. Тот, кто знает и считает себя честным человеком, должен сказать, если что не так. Откуда им знать, если никто ничего не станет говорить? Ну что, разве я не прав?

Я согласилась — еще как прав. Мне самой такие мысли не раз приходили я голову. А сколько было случаев, когда мои знакомые с пренебрежением отзывались о сотрудниках милиции, всеми силами избегали давать показания относительно происшествий, свидетелями которых стали, чуть ли не плевали вслед патрулю, встретив его на улице, и не стеснялись после всего этого бежать именно к парням в серой форме за помощью, когда дело касалось их самих!

Видимо, у мужа на душе накипело, потому что он никак не мог остановиться:

— Или взять ту же вежливость! Сколько слышишь вокруг — милиция грубая, милиция невежливая! А откуда им быть вежливыми, если так называемые порядочные люди брезгуют с ними общаться и приходится беднягам вращаться среди всяких подонков? Откуда набраться хороших манер? Или вот…

Я прервала этот бесконечный гимн нашей славной милиции:

— Ничего подобного! На грубость милиции жалуются те, кто сам невоспитанный и грубый или милиция им чем насолила. По личному опыту знаю. Сколько раз приходилось мне обращаться к милиционерам с самыми идиотскими просьбами, и ни разу меня ни один к черту не послал! Это же какое ангельское терпение надо иметь, чтобы хоть выслушать и попытаться понять, чего хочет от них эта взбалмошная баба? Правда, хотела я самых правильных вещей, но ведь пока разберешься!.. Хотя, должна признаться, один раз встретился мне грубиян в отделении милиции и послал куда подальше, и как раз тогда, когда лично мне от милиции ничего не надо было, а наоборот, я хотела оказать им большую услугу. Но так уж устроена жизнь. Моя мамочка только раз в жизни порола меня и именно тогда, когда я ни в чем не была виновата. Вот так! Ошейником.