Клод Изнер - Леопард из Батиньоля Страница 35

Магазин Аделаиды Пайе, скромно именующий себя «лавочкой», мог, однако, похвастаться холлом, куда свет проникал через витражный купол, и двумя этажами. На первом, отведенном нижнему белью, тканям и товарам парижского производства, хозяйка командовала двумя продавщицами. На второй вела угловая лестница — там приветливый управляющий принимал покупательниц, желавших украсить наряды бархатными цветами, перьями и — что считалось наивысшим шиком — лисьими хвостами или пелеринами из меха куницы.

Приторная коммерческая улыбка, с которой мадам Пайе встретила двух посетителей, мгновенно сменилась ледяной миной, как только Виктор изложил цель визита:

— Мы репортеры из «Пасс-парту», нам поручено составить литературный портрет покончившего с собой директора театра «Эшикье». Он был вашим близким другом?

— Какая бестактность! — Аделаида Пайе смерила его неприязненным взглядом каре-зеленых глаз. — Похоже, уважение к чужой личной жизни окончательно вышло из моды. Имейте совесть, господа, избавьте меня от подобных разговоров в присутствии клиенток.

Клиентки, увлеченно ощупывавшие ткани и разглядывавшие фасоны, сделали вид, что ничего не слышали. Одна продавщица отмеряла отрез шелка по медной линейке, подвешенной к потолку, и была всецело поглощена этим занятием, вторая охнула:

— Месье Эдмон покончил с собой?! Мадам, но это невозможно!

— Возможно, Камилла. Более того, это установленный факт. Вчера вечером мне протелефонировал месье Мион и все рассказал.

— Ах, мадам, представляю, как вам сейчас тяжело! Мои соболезнования.

— Спасибо, Камилла. Идите же помогите бедной Лизе. Знаю я этих занудных дамочек — заставят вас отмерить двадцать метров парчи, а потом купят тридцать сантиметров люстрина.

— Вы прекрасно держитесь, мадам, — заметил Виктор, — очень достойно переносите горе…

Аделаида Пайе воззрилась на него с подозрением, но, не увидев признаков иронии, заключила, что ремарка была искренней, и, промокнув платочком глаза, скорбно поправила шиньон.

— Какой смысл биться в истерике, ведь это не вернет Эдмона. С тех пор как месье Пайе задавила грудная жаба, я присоединилась к армии вдов и вынуждена сражаться за место под солнцем. Эдмон меня морально поддерживал — увы, это всё, на что он был способен. Этот скупердяй искал моего общества только ради забавы. Знаете, что он имел наглость подарить мне два месяца назад? Контрамарку на место в десятом ряду «Фоли-Бержер»! Вообразите себе, как я там себя чувствовала среди всяких подозрительных типов, любителей полуголых танцовщиц! И подумать только — недавно он изыскал средства на реставрацию театра «Эшикье», вот-вот должен был зажить на широкую ногу. Я рассчитывала получить всё, что он задолжал мне перед нашим окончательным разрывом, но теперь можно поставить на этих деньгах крест!

— Месье Леглантье когда-нибудь упоминал при вас Леопольда Гранжана и Пьера Андрези? — спросил Виктор.

— Думаете, он со мной откровенничал? — горько усмехнулась Аделаида Пайе. — По воскресеньям Эдмон водил меня в ресторан поесть устриц, затем мы поднимались к нему в квартиру, и всё, с чем я оттуда уходила, — это ломота в костях от жесткой постели. Я к его делишкам не имею никакого отношения. И вообще мы расстались прошлым месяцем. Сегодня у нас двадцатое число? Ну вот, почти круглая дата. Да здравствует свобода! Господа, дорогу к выходу найдете сами. — С тем мадам и покинула «репортеров», устремившись к потенциальной покупательнице, которая в экстазе замерла перед композицией из нежно-голубого платья, шарфа, художественно завязанного на спинке стула, и нескольких зонтиков. — Это курортный зонтик, мадам. Только представьте себя на берегу моря с этой роскошью — вишневый атлас, по краю незабудки и бахрома, просто шик!

— Да уж, всех чаек распугать можно, — буркнул Жозеф.

— Идемте, не будем терять здесь время, — поторопил его Виктор.

На пути к выходу их толкнула женщина, тащившая за собой рыдающего ребенка, и стремительно покинула магазин. Жозеф при этом заметил торчавший у мальчика из-под курточки мех и сказал об этом продавщице Камилле. Та заполошно бросилась на улицу. Вернулась она через пару минут, раскрасневшаяся, гордо потрясая меховой муфтой:

— Ну надо же, сибирскую белку украсть хотели! Мадам, благодаря этому господину я поймала воровку, которая вынесла мех с помощью мальчишки, — пояснила она хозяйке. — Воровка с отродьем сбежала, но я спасла товар.

Клиентки и продавщицы наперебой закудахтали.

— Как не стыдно использовать ребенка в таком гнусном деле! Мамаша прячет добычу под одежду малыша, щиплет его нещадно — он в слезы, и оба наутек! — покачала головой Камилла.

— А вспомни про парочки, которые глаза отводят! — поддержала ее Лиза. — Одна требует показать ей какой-нибудь товар с самой верхней полки, и пока ты лезешь за ним на стремянку, вторая обчищает лавку!

— А фокусницы в хитрых башмаках? Роняют дорогое кружево, наступают на него и уносят на подошве! — подхватила Камилла.

— И это никогда не кончится, — вздохнула Аделаида Пайе. — Все нас обкрадывают — государство, посредники, частные лица. А вероломные конкуренты и вовсе по миру норовят пустить. Ну как, скажите на милость, нам выстоять против «Дворца труженика»,[88] если там на шести тысячах квадратных метров торговой площади продается всё — модные товары, мебель в кредит, даже молоко по шестьдесят сантимов за литр! Господа, премногим вам обязана.

Она провела Виктора и Жозефа на второй этаж, где немедленно устроила разнос управляющему за нерадивость, после чего уединилась с гостями в примерочном салоне.

— В своем рассказе об Эдмоне я утаила некоторые детали. Вы оказали мне услугу — долг платежом красен. Только пообещайте, что не будете ссылаться на меня как на источник сведений, мне лишние неприятности ни к чему.

— Даю слово, — наклонил голову Виктор.

— Раз в две недели по воскресеньям я принимала Эдмона у себя. Месяц назад, восемнадцатого июня, когда он пришел, я заявила, что порву с ним, если не вернет мне десять тысяч франков. Эдмон поклялся собственной жизнью — кстати, это не принесло ему удачи, — что полностью возместит долг в четверг. Прекрасный был артист, да… Поэтому я сказала себе: «Тут дело нечисто!» — и решила за ним проследить. Далеко он не ушел — на улице Фобур-Монмартр завернул в пивную «Мюллер». Через стекло витрины я видела, как он подсел за столик к какому-то типу и тот передал ему большую коробку из-под печенья. Коробку Эдмон открывать не стал, а тип сразу же удалился. «Опять эти его махинации», — сказала я себе. Однако в четверг он мне вернул пусть и не весь долг, но половину суммы банкнотами, а вторую предложил взять акциями. Само собой, я отказалась. Вот, господа, теперь всё.

— А что это были за акции? — спросил Виктор.

— Анонимного общества «Амбрекс».

— Вы не могли бы описать человека, с которым месье Леглантье встречался в пивной «Мюллер»?

— Крайне непривлекательный мужчина лет пятидесяти с небольшим, безвкусно одетый, в какой-то ужасной клетчатой мелоне. Рост ниже среднего, брюшко. В общем, таких пошлых типов на улице пруд пруди.

— Вы очень наблюдательны, дорогая мадам.

— Это у меня профессиональное.

Когда они спустились на первый этаж, потенциальная покупательница уже мертвой хваткой вцепилась в вишневый зонтик и жадно ощупывала купальную шапочку с кисточками.

На авеню Клиши Виктор и Жозеф в задумчивости прошли мимо ресторана «Папаша Латюиль». Виктор шагал, опустив голову, глядя себе под ноги, будто хотел отыскать там ответы на вопросы. Вдруг он резко остановился — вспомнил услышанное от Кэндзи описание человека, который продал книготорговцу Белкиншу восточный манускрипт без титульного листа. Низенький, полный, старше пятидесяти… Уж не тот ли это пошлый тип из пивной «Мюллер»? Если так, вот оно, звено между Пьером Андрези и Эдмоном Леглантье!

Он поделился своим открытием с Жозефом, и тот почему-то сразу надулся:

— Странное дело, патрон. Есть подозрение, что вы мне не доверяете. Как-то все время держите меня в стороне от расследования. Не знаете, отчего мне так кажется?

— Не выдумывайте, Жозеф.

Они пошли обратно и свернули налево.

— Ага, тогда почему вы и слова мне не сказали об изысканиях месье Мори? Я тут у вас не пришей кобыле хвост, пятое колесо в телеге, жалкий управляющий, чего уж там — презренный илот![89] А если вы не станете делиться со мной сведениями, как мы будем вести расследование, а?

— Ну забыл я вам сказать, из головы вылетело.

— С каких это пор вы страдаете провалами в памяти?

— Но сейчас-то вы в курсе всех дел, верно? Изыскания месье Мори пока ни к чему не привели. Можно только предположить, что либо наш манускрипт чудесным образом уцелел в пламени пожара, либо… кто-то устроил пожар ради того, чтобы им завладеть.