Кондратий Жмуриков - Повесть о настоящем пацане Страница 36

Сегодня была одна из таких встреч и день выдался для папы особенно сентиментальным: он отмечал десятилетие с той поры, как его бросила его великолепная жена. Одна из последних. По этой причине, а еще по причине выпитого тайком месячного запаса домашнего вина, Папа с самого утра был слезлив и противен всем окружающим. Его правая, левая и некоторые другие руки смотрели на него со смесью сочувственного презрения и думали, что ему давно пора уйти от дел и дать порулить кому-то из более достойных.

Папа об этих центробежных настроениях не догадывался и впитывал воображаемую любовь своих отпрысков с жадностью пересушенного гладиолуса. Папа страдал.

На этой сентиментальной волне Папа затребовал к себе всех наличествовавших родных детей согласно списку. Расторопный делопроизводитель оповестил всех и порекомендовал выстраиваться к Папе на поклон в порядке живой очереди.

Когда, наконец, все разномастные отпрыски поприсутствовали в отцовских покоях и получили кто напутствие, кто подзатыльник, и против каждого из них в списке появилась размашистая галочка, Папа потребовал себе стакан водки с перцем.

Осушив его одним махом, он сказал:

– Хорошо!

После этого Папа еще раз с удовольствием посмотрел на список своей семьи и заметил в нем изъян: напротив двух имен ничего не стояло. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это были имена двух Папиных любимцев-близнецов, которых он, кстати, что-то давненько не видел.

– Мерлушкин, – окликнул он расторопного молодого человека, который у него был за адьютанта. – А где это у нас близнецы?

– Где? Так вы их сами на дело отослали и велели назад без результатов не возвращаться.

– На какое дело?

– Да что-то там насчет каких-то ключей. Насколько я помню, дела с наркомафией.

– Мерлушкин, – строго сказал папа. – Сколько раз тебе говорить: в городе одна только мафия и эта мафия – я сам. Все остальные – стадо дурачков, которые в делах смыслят не больше, чем в собственных экскрементах, – своим образованием и знанием множества умных слов Папа тоже гордился.

Однако, информация, только что им полученная, была той самой, над которой стоило поразмышлять.

– Так-так-так. Я отправил – а они что?

– А они, – пожимая плечами продолжил излагать Мерлушкин, – пропали. То есть, точнее сказать, они пошли по ложному пути и это привело их к тому, что они…

– Ты не можешь выражаться яснее?

– Могу.

– Выражайся.

– … мать, хочу я вам заметить. Если все ваши дети такие придурки, нечего удивляться, что ими забита битком вся местная тюрьма.

– Не смей так говорить о моих детях! – благородно вспылил Папа, испытав укол совести за то, что снова не углядел и чего-то не успел.

– Так говоришь, их менты сцапали? – грустно переспросил он.

– Да, это точно.

Папа налил себе еще водки, посмаковал ее и произнес:

– Ты вот что. Отзвонись следователю и пусть их отпустят на поруки. А сам подготовь документы им в помощь. Они же еще несмышленыши, это же можно понять. Я ж их отправил по старинке работать – с одними УЗИ!

Папа горестно вздохнул, раскаиваясь в столь поспешных и жестоких испытательных мерах. Так обычно детей учат плавать:

кинут в воду и выживай, как знаешь. Не мудрствуя лукаво, Папа всех своих отпрысков воспитывал именно такими методами и это кончалось всегда вполне отменно. Случалось, конечно, что некоторые и тонуть со страшной скоростью начинали и, если не была проявлена должная расторопность, бывало и гибли по глупости. Но бывало и так, что квалифицированная помощь приходила вовремя, и тогда приобретенный бесценный опыт становился тем прочным фундаментом, на котором произрастали талантливейшие солдаты мафии, что способны сравниться по значимости для страны только с баллистическими ракетами.

Это случай был тем самым, в котором нужно было помочь удержаться на плаву. Конечно, суд и тюремное заключение так же входили в богатейший арсенал педагогических средств талантливого воспитателя, так как позволяли творить с подопечными настоящие чудеса. Не было бы сегодня у Папы того сентиментального человеколюбивого настроения, то зимовать бы братцам в Сибири, как пить дать. Но им просто повезло.

– Собери все документы и доставь им. И передай от меня привет.

Ощутив в своей руке такую кучу баксов, с которой жизнь становилась более радужной, и солнце удачи начинало припекать изо всех сил, Женя просто потеряла голову. Она бегала по многочисленным комнатам этого странного деревянного дома и визжала от переизбытка эмоций, совершенно не опасаясь быть услышанной. Когда ее восторг от того, что мечты сбываются и она теперь сможет осуществить свое великое путешествие с максимальным комфортом, немного поутих, Женя вспомнила о своем посетителе. Ведь он может вернуться в любой момент. К тому же, солнце начинало клониться к закату и нужно было срочно решать, что делать. Делать было нечего, кроме того, чтобы уносить поскорее ноги. Женя, не снимая спасительной рясы, бросилась прочь из скита, не удосужившись даже осмотреть комнаты – ей не терпелось оказаться как можно дальше от человека, который мог попросить обратно деньги за услуги ему не оказанные.

На то, чтобы добежать до ельника, Жене потребовалось не больше пяти минут. Тут проблем с определением направления у нее не возникло – в лесу было так натоптано, что казалось – здесь центральный проспект какого-нибудь провинциального городка, но никак не лесной массив. Женя быстро определила, какие следы куда ведут и вскоре оказалась на достаточно явно видной тропинке. Стежка вывела Женю к тому самому селению, из которого она не так давно ушла. Предусмотрительно стащив с себя рясу и уложив ее в рюкзачок, Женя с тоской в сердце вступила на эту недоброжелательную еще не так давно территорию.

Однако, с наличием в кармане американских рублей все здесь оказалось гораздо проще. Ее посадили на сани, в которые было впряжено редкое и экзотическое животное – лошадь, и повезли в направлении станции. К станции скоро подошла электричка, в которой Женя безбоязненно вздремнула. Проснулась она уже на вокзале в Москве. Выйдя из поезда, Женя отправилась было в метро, но остановилась на полпути. Она же не собиралась возвращаться домой – это было бы глупо и неинтересно. К тому же, она теперь, по своей собственно глупости, была персоной вне закона: преступнику помогала? Гарри утопила? машину у подруги угнала (как она там, кстати)? Все это было бесспорно так и не предвещало Жене ничего хорошего. Женя собиралась поэтому отчалить куда-нибудь далеко, а куда – она еще не знала. Присев на какую-то изрезанную скамейку, она занялась рассматриванием расписания поездов и обдумыванием маршрута своей новой, свободной жизни.

Антиквар провел остаток вечера достаточно хорошо. Он был буквально обласкан настоятелем, который скучал здесь без столь привычного ему столичного бомонда. К тому же антиквар оказался таким же поклонником джаза, как и молодой настоятель и поэтому у них нашлось множество тем для разговора. В монастыре как раз был пост и поэтому новым знакомым пришлось довольствоваться исключительно фруктами, овощами и различными сладостями. В качестве исключению для гостя были вынесены из погреба монастырские вина, которые были неплохи на вкус и достаточно хмельны, чтобы скрасить этот долгий зимний вечер.

Между делом немного посплетничали о монастырских нравах, которые на вкус настоятеля были что-то уж очень патриархальными и требовали реорганизации. Антиквар с благоговейным ужасом рассказал о своем визите к архивариусу и спросил у настоятеля, что он думает по этому поводу. Настоятель сочувственно покачал головой, сообщил, что Давыдовичу опасаться нечего: отец Семеон – человек обязательный, и осторожно поинтересовался, насколько точна информация по поводу предстоящих дарений в пользу монастыря. По поводу подарков антиквар не мог дать ему исчерпывающего ответа, так он сам был лицо нанятое и мало был знаком со своим заказчиком. Но, если судить по отдельно взятому случаю, то можно было с уверенностью сказать, что это семейство – люди вполне уважаемые и слов на ветер не бросают. По крайней мере, с наличностью-то у них все нормально.

Настоятель подобной информацией удовлетворился и, проникнувшись к антиквару полнейшим доверием, поведал ему последние монастырские сплетни, прослушав которые Давыдович совершенно пал духом и подумал о необходимости перекреститься обратно в иудаизм, благо, что исторические корни этому благоприятствовали.

В общем, разошлись глубоко за полночь, а на следующее утро встали с головной болью, ломотой в костях и полным нежеланием что-либо делать. Посмотрев в узкое окошко на серое небо, антиквар мучительно зевнул и решил твердо: нужно срочно заканчивать с этим делать и со спокойной совестью возвращаться домой. Чтобы он еще когда-нибудь ввязался в подобную авантюру – да ни в жизнь!