Дарья Калинина - Свадебное путешествие в один конец Страница 37

— Дома забыли! — оправдывалась Мариша. — Сама знаешь, со сна только физиономия розовая, а голова тяжелая. Не смекнула!

— Ладно! Теперь давай быстрей!

— Нужно качественно сделать!

— А чего так долго?

— Чтобы уж наверняка. Чтобы не отвалилось в самый ответственный момент!

В результате Марише все же прицепила «жучок» к Инниному платью. Электронный «жучок» удалось удачно замаскировать брошкой с настоящим агатовым жучком, которую Марише подарил дед. Сама она этого блестевшего темными агатовыми крыльями жука не любила. Ну, что за подарок красивой молодой женщине? Если бы древней старухе, то понятно. А Мариша бы предпочла мотылька или на худой конец стрекозку.

Но дед Маришины капризы решительно отмел.

— Много ты понимаешь, девчонка! Этой брошке — цены нету. Знаешь, кто ее сделал?

— Понятия не имею.

— Сам Фаберже! У меня и заключение экспертизы на это счет имеется. Так что носи и гордись! Это тебе за то, что ты у меня умница!

Умницей дед назвал Маришу впервые в жизни. И подарок сделал не просто так, а в качестве благодарности за то, что Мариша помогла найти деду его раритетную коллекционную шпагу. Деду шпага, а ей жук. Что же, все справедливо. И Мариша даже хотела оскорбиться, да дед объяснил, что к чему.

Но даже после этого разъяснения Мариша брошку не полюбила. Не выбросила, ясное дело. И не продала, с ее деда сталось бы проверить, цела ли брошка. Но носить тоже не носила. И вот теперь брошка как нельзя удачнее пришлась к платью из стрейч-бархата, которое Инна одолжила у Мариши.

И еще дома Мариша озабоченно предупредила подругу:

— Слушай, оно тебе будет сильно велико!

— Зато цвет мне идет!

Золотисто-коричневый цвет в самом деле подошел Инне. Кожа у нее начала светиться совсем медовым оттенком. Глаза мягко засверкали. Одним словом, это был ее цвет. Цвет, но не размер! Впрочем, длина — это пустяки. Марише платье было по бедра, Инне оно оказалось по колено. Платье было слегка декольтировано, но когда оно село на Инну, то декольте оказалось таким глубоким, что еще пара сантиметров, и оно стало бы откровенно неприличным. Рукава подруги подвернули. Талия села сама собой. И остался единственный огрех — грудь.

Тут уж нельзя было поделать ничего. Иннин второй размер, вполне естественный для ее габаритов, не шел ни в какое сравнение с Маришиным пышным бюстом. Ну не бывает худеньких девушек с размером груди от пятого до шестого. Не предусматривает природа подобного издевательства! И худеет у женщины в первую очередь лицо, потом грудь, а потом уж живот, бедра, целлюлитные ляжки и все прочее ненужное.

Так что если видите субтильную девчоночку с четвертым размером бюста, одно из двух: либо она подложила себе в лифчик специальные силиконовые вставочки, успешно заменившие устаревшие ватные валики, либо нарастила бюст с помощью того же силикона, но уже вживленного под кожу. Как видите, нет предела совершенству!

— Зачем ты его так растянула! — ворчала Инна на Маришу, оглядывая себя в зеркале.

Все платье в целом сидело на ней безупречно. Вот только в груди было широко. Какой бы эластичной ни была ткань, она не могла собраться настолько, чтобы платье село на груди, как родное.

— Сюда нужна брошка! — раздраженно буркнула Инна, и Мариша быстрой ланью метнулась к резному слоновой кости ларчику — подарку Смайла из дебрей знойной Африки.

Сей ларчик был верхом совершенства. Тонкой резной работе позавидовали бы лучшие европейские мастера даже эпохи Возрождения. В смысле художественного исполнения, но не выбора сюжета. Потому что единственная проблема заключалась в том, что неведомый Марише, жизнерадостный африканский мастер изобразил на шкатулке не цветочный узор и даже не плоды или ветви деревьев. Он выточил там мужские и женские детородные органы. А также их обладателей, но тоже не просто так, а в момент соития.

Мариша даже хотела сгоряча выкинуть неприличную шкатулку. Ей и подобный подарок! Она — порядочная женщина! Пусть Смайл такое безобразие шлюхам дарит! Но потом Мариша поостыла и передумала. И что с того, что шкатулка с неприличным орнаментом? Это сейчас он только считается неприличным. А раньше считался очень даже жизнеутверждающим, детородным и созидающим. Утверждение жизни на земле и всякое.

И потом мастер потратил не один месяц, чтобы вырезать свои художества. Нужно же ценить усилия человека, даже если в глубине души от тебя очень далеко то, что он творит. И в результате ларчик остался. Только складывала в него Мариша не слишком полюбившиеся ей по какой-то причине вещи. Вот и жук из мастерской Фаберже отправился в ларчик слоновой кости. И пришелся сегодня как нельзя кстати к платью Инны. Как известно, в хозяйстве все пригодится.

Сейчас Мариша пыталась прикрепить «жучок» под агатового жука. И ничего у нее не получалось. Пальцы кололись об острые рожки и ножки. Крылья цеплялись за ткань. А отцепить украшение Мариша не рисковала. Она прекрасно помнила, сколько они с Инной повозились у зеркала, чтобы стянуть излишки платья под брошку. И заколоть их там так, чтобы само платье не перекосило, не изменило фасон и чтобы на нем не появилось ненужных складок.

— Уф-ф-ф! — выдохнула наконец Мариша и откинулась назад на спинку сиденья.

— Готово?

— Кажется, да.

Инна наклонила голову и критически осмотрела себя.

— Вроде бы неплохо, — произнесла она. — Могу идти?

— Иди. И так на десять минут опаздываешь.

— Десять минут — это пустяки. Десять минут — это вполне допустимая норма.

Мариша не стала спорить. В конце концов, это свидание не ее, а Инны. И поклонник тоже не ее, а Инны. Сама Мариша с этим Борисом Львовичем и двух слов не сказала. Да что там! Она с ним и одного слова не сказала. Так что Инне видней, что там норма, а что не норма. Но все равно на сердце у Мариши было неспокойно. И смотрела она вслед гордо удаляющейся в ее платье Инне с неподдельным чувством тревоги.

Глава 13

А тем временем в другой части города две заклятые подружки Аська и Ирочка спорили о том, кому первому звонить в дверь незнакомой им квартиры.

— Звони ты!

— Нет, ты!

— Почему я?

— Потому что тебе это нужно!

— А ты обещала меня сопровождать!

— И что?

— И значит, всюду пойдешь со мной. И даже первой!

— Ладно! Войду первой. А ты стой тут и жди!

На это Ирочка согласилась быстро. Подождать на лестнице — это не опасно. А дорогу пусть разведает бойкая Ася. Ирочка спустилась вниз. А Ася позвонила в дверь квартиры. И когда та открылась, вошла внутрь. Прошло пять минут, потом семь, а потом десять. И наконец Ася появилась вновь.

— Иди сюда!

Ирочка быстро поднялась.

— Они там снимают порнушку, — сказала Ася.

— Ой!

— Вот тебе и «ой». Влипла ты, подруга! Пошли, сама увидишь!

— Не пойду!

— Как это?

— Боюсь!

— Ты же сама меня сюда привела!

— Привела. А теперь боюсь!

Так бы они препирались еще долго, потому что ни одна не хотела уступить. Но дверь квартиры неожиданно распахнулась сама. На пороге стоял долговязый парень и жевал бутерброд с салом. Сало было положено на кусок ржаного хлеба, а сверху в сало были вдавлены ломтики чеснока. И бутерброд получился до того вкусным, что у девчонок даже слюнки потекли.

Парень отправил в рот последний кусок сала, вытер жирные пальцы о свои джинсы, со смаком рыгнул и поинтересовался:

— Ну? И чего приперлись, мокрощелки?

Девушки разинули рты. Аська фыркнула. Ирочка нахмурилась. Но на парня это не произвело ровным счетом никакого впечатления.

— Так чего? — повторил он. — Так и будем здесь стоять?

— Мы это…

— Нас Додик пригласил!

Парень равнодушно кивнул.

— Проходите!

И посторонился, пропуская подруг в недра обиталища. Квартирка оказалась так себе. Однокомнатной и крайне тесной. Впрочем, может быть, такой тесной она казалась из-за обилия людей, набившихся в нее. Тут были две девицы неопределенного возраста и масти. Несколько мужчин, из них ни одного мало-мальски симпатичного. Все они сидели в крохотной кухне и курили, отчего у Аськи немедленно начался судорожный кашель.

— Эй, ты нам тут бациллы не сей! — встревожилась одна из девиц. — Генка, она что, туберкулезная?

— Сама ты туберкулезная!

— Не-а! Я здоровая. У меня и справки имеются. Верно, Генка?

Мужчина, к которому все время обращалась эта девушка, оказался невысоким плюгавым и совершенно непривлекательным. Особенно противной была лысина. Оставшиеся на голове редкие волосики прикрывали плешь длинными сальными прядями. Он чем-то неуловимо был похож на Додика. Хотя родственниками они точно не были. Родными у них были совершенно разные жесты, движения и манера общения.

— Заткнись, дура! — велел он девушке. — Без тебя тошно!