Дарья Калинина - Жертвы веселой вдовушки Страница 38

– И что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что лично я держался бы от этого доктора на расстоянии. Какой-то он странный. Денег у него нереально много для гения. К тому же я никак не пойму, что за черти бродят у него в голове? Вроде бы с виду нормальный мужик, а как загнет свою лабуду – про лучшее общество, элитную человеческую расу, торжество интеллекта над быдлом, так прямо нацизмом начинает от него попахивать. Нет, не по этническому, а теперь уже по интеллектуальному принципу.

И, наконец высказавшись, Слава повернулся к выходу.

– Ну что, ответил я на твой вопрос? – бросил он Лесе через плечо. – А теперь прости, красотка, мне пора к мамочке.

Слава давно ушел, а Леся все сидела на скамеечке, не зная, как ей относиться к рассказу своего знакомого. С одной стороны, она понимала, что при всех своих недостатках Слава далеко не дурак. И к тому же он изнутри знает кухню клиники «Полет», в которой на благо человечества трудится доктор Пятиреченков. А с другой стороны, харизматическая личность самого доктора уже настолько околдовала девушку, что отказаться от возможного романа с ним она просто не могла.

– Какое мне-то дело до того, откуда у доктора деньги на его изобретение? – решила наконец для себя Леся и вздохнула с облегчением. – Главное, чтобы он завтра пригласил меня на свидание! Ведь завтра у меня последняя процедура. Больше возможности увидеть доктора у меня уже не будет.

Конечно, Леся могла бы купить еще одну или даже не одну, а все десять процедур. Но толку-то? И Леся твердо решила, дала себе зарок: если доктор завтра не проявит инициативы и не пригласит ее куда-нибудь после очередного биролинга, она прислушается к советам Славы и постарается забыть об этом обаятельном враче.

Пусть ей будет трудно это сделать, потому что образ доктора все время стоит у нее перед глазами. Но она это сделает! Потому что чувства чувствами, но есть еще и такое понятие, как девичья гордость. И навязывать свои чувства мужчине Леся была готова лишь до определенного предела. Если начиналась игра в одни ворота, все – только ему и только для него, – Леся прерывала такие отношения. Ни к чему, кроме краха, они все равно не вели. А зачем мучиться долго, если можно решить все за один миг?

Внезапно у Леси зазвонил телефон. Взглянув на дисплей, Леся почувствовала, как неприятно ёкнуло сердце. Звонил противный следователь со смешной фамилией Долото. Но Лесе было не до смеха. Этого Долото она по непонятной для себя причине просто не переваривала.

– Это тебя! – сунула она трезвонящую трубку в руку оказавшейся поблизости Киры. – Ответь.

Кира ответила. И просияла, услышав голос следователя. Выйдя к гостям, она объявила:

– Через полчаса к нам прибудет следователь, занимающийся делом тети Луизы! Очень дельный сотрудник, капитан Долото.

Порядком подвыпившие гости – Вано привез с собой три большие канистры отменного кавказского вина, – ответили ей нестройным хором. Все хотели пообщаться с дорогим товарищем следователем, чтобы выяснить у него, как продвигается раскрытие убийства их дорогой Луизы. Одна лишь Леся скорчила постную мину. Появление Долото лично ей сулило лишь неприятные эмоции.

Следователь появился ровно через полчаса и был порядком удивлен количеством свидетелей, а также их «качеством».

– Они же все пьяны!

– И что с того? Для ваших целей это даже лучше. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

– Да? – бросил Долото внимательный взгляд на Киру. – Возможно, вы и правы. К тому же вам виднее.

Почему это ей виднее? Да за все время Кира выпила лишь два стаканчика кавказского вина, привезенного Вано! А как было ей его не выпить? Ведь вино было таким вкусным! И даже если стаканчиков было не два, и даже не три, и не четыре, не могли же они сделать ее пьяной?

Первым делом Долото подсел к Ванику. Неотступно маячившая поблизости Кира сумела подслушать часть их разговора. Ничего интересного она не услышала: следователь расспрашивал Вано о том, как тот жил-поживал, как добрался до Питера, не было ли ремонтных работ на отрезке между Нальчиком и Ростовом? Кира даже немного рассердилась за это на следователя: не время сейчас для светской беседы, ведь убийство произошло!

К счастью, следователь и сам понял, что говорит не о том, о чем нужно.

– Как получилось, что у вашей матери имелось сразу два паспорта? Один – грузинский, другой – российский? Один – на фамилию Сванидзе, а другой – на фамилию Гриневич?

– Сванидзе – это фамилия моего отца, первого мужа моей мамы. А Гриневич – это фамилия второго маминого мужа, дяди Рустама. Она вышла замуж за дядю Рустама, сменив не только фамилию, но и имя, и отчество.

– Зачем?

– Мама говорила, что имя Елизавета ей не нравится, она хочет зваться более изысканно – Луиза. А отчество Теймуразовна досталось ей от ее родного отца, но она этого человека знать не знала, поэтому взяла отчество отчима и стала Альбертовной.

– И зачем нужны были такие сложности – со сменой имени, фамилии и отчества?

– Мама говорила, что хочет полностью порвать со своим прошлым.

– Хорошо, но почему, в таком случае, мы нашли у вашей матери два паспорта? Один – на фамилию Сванидзе, а второй – на фамилию Гриневич? – повторил Долото.

Этот вопрос Вано явно не понравился. Но, пусть и нехотя, ему все же пришлось ответить следователю:

– Мама всегда была бережлива, – сказал он. – Мама говорила, что ничего из документов или платежных квитанций не надо выбрасывать, все может пригодиться.

– Значит, и старый паспорт она оставила, потому что считала, что он может ей пригодиться?

– Да. Вероятно, так.

Но Вано явно предпочитал считать, что в первом браке его мать была слишком несчастна, поэтому во втором замужестве она хотела полностью изменить свою судьбу и забыть о своем прошлом.

А подруги подумали, что прошлым для Луизы, в первую очередь, был ее сын – Вано. И с ним она тоже порвала – без всяких сожалений. Но Вано об этом не думал. Он продолжал рассказывать:

– Первым мужем моей мамы был мой отец – Сванидзе Гурген.

– Гурген – это же армянское имя?

– Прадед у меня был армянской крови. В его честь отца и назвали. Хотя к тому времени семья уже давно жила в Тбилиси, приняв фамилию деда – Сванидзе. И хотя я своего отца почти не помню, но моя бабушка всегда говорила, что я на него похож. Нравом, привычками, да и внешне. Вот этот перстень – единственная память о нем, оставшаяся мне.

И Вано вытянул свою короткопалую руку с тем самым приметным перстнем, который был мал ему на полразмера. Значит, пальцы у его отца были тоньше, подумала Кира, наблюдая за тем, как Вано по просьбе следователя с большим трудом, поплевав на него для надежности, стягивает кольцо с пальца. Наконец, ему это все же удалось, и следователь принялся почтительно разглядывать вещицу.

На взгляд Киры, в кольце не было ничего примечательного. Очень увесистая штука, она вполне гармонировала с прочими золотыми украшениями, висевшими на шее и руках Вано. Но вряд ли в высшем обществе одобрили бы такую тяжеловесную печатку.

– А что случилось с твоим отцом? – поинтересовался следователь, возвращая кольцо обратно.

– Пропал.

– Как именно? Погиб?

– Нет, просто пропал. Однажды ушел из дома и не вернулся. Мама с бабушкой много лет разыскивали его, но все без толку. Им не удалось узнать даже, что могло с ним произойти.

Итак, Вано то ли сам не знал о судьбе своего отца, то ли не считал нужным отвечать за отца-уго-ловника.

– А отчим?

– Тот умер. Впрочем, ему тогда было уже за восемьдесят. Ничего удивительного в этом не было, что бы там ни говорили люди!

– А что они говорили?

– Всякую ерунду про маму. Не хочу сейчас повторять весь этот бред! Дядя Рустам был очень добр и ко мне, и к маме. После смерти отца он взял нас на свое содержание, и не просто по долгу родной крови, а потому, что полюбил мою маму и меня тоже.

– Ну ладно, – не стал настаивать на продолжении разговора следователь, – давай выпьем за упокой души твоей матери. Знаю, что ты был ее единственным и любимым сыном. Она должна была гордиться тобой!

При этих словах Ваник вновь залился скупыми мужскими слезами, которые текли у него из глаз ручьями. И Калерия зарыдала, сидя рядом с ним, но почему-то истинной скорби никто из остальных гостей не испытал. Ваник свою мать никогда толком хорошо не знал. Что бы он тут ни говорил, как бы ни клялся в любви к своей матери, а всем было известно, что Луиза сбагрила сыночка своей свекрови, которая и растила мальчика.

Калерия тоже скорбела на публику. Всем было ясно, что она скоро найдет себе другую компаньонку для походов на танцы и будет в ее жизни снова праздник. Аннушка радовалась, что ее соперница исчезла. Дядя Леня тоже испытывал явное облегчение, что его сложным отношениям с Луизой пришел конец. Ну а тетя Света вообще Луизу терпеть не могла. Да и у Киры с Лесей погибшая тетка Луиза никогда не вызывала горячей любви.