Людмила Ситникова - Прайс на прекрасного принца Страница 38

– Да, да, да! И я даже знаю, куда вы клоните. Лизок написала обалденный рассказ, и вы хотите спросить, не против ли я, чтобы вы отправили рассказик на конкурс юных талантов? Что ж, я буду только рада.

– Вы…

– И хоть мы с Лизком не состоим в родстве, у нас есть одна общая черта. Мы обе обожаем литературу. О!.. Как я в школе любила этот предмет! А томик со стихами Пушкина был моей настольной книгой.

Розалия взлохматила парик:

– У Лукоморья дуб зеленый;Златая цепь на дубе том…И днем и ночью кот ученыйВсе ходит по цепи кругом…

Тамара Петровна боязливо покосилась на стоявшую в дверях Наталью и, встретившись с ней взглядом, словно молча спросила: «С этой мадам на высоченных шпильках все в порядке?»

– Прелесть! Пушкин – мой идеал! Так что там касательно рассказа Лизки? Станет она в будущем знаменитой писательницей?

– Вряд ли.

– Не поняла. Разве вы пришли не хвалить нашего ангелка?

– Ваш ангелок чуть не довел меня до сердечного приступа!

– Как?

– Прежде чем ответить, я хочу задать вам один вопрос. Скажите, вы читали рассказ, написанный Лизой?

Розалия Станиславовна отвела взгляд в сторону:

– Ну… как вам сказать…

– Читали или нет?

– Конечно, читала! Более того, я проверила все грамматические ошибки.

– И как вам ее опус?

– Превосходно! Грандиозно! У меня не было слов! Талантище!

Тамара Петровна икнула и, хихикнув, повернулась к Лизавете:

– А где та женщина, которая приходила с тобой в школу?

– Катаклизма? Ее сейчас нет дома. У нее дела.

– Зачем вам моя невестка? – начала раздражаться свекровь. – И в конце концов, сколько можно ходить вокруг да около? Потрудитесь объяснить, что не так в рассказе нашей Лизки.

Стараясь не завопить во все горло, Тамара Петровна достала из сумки тетрадь Волковой и протянула ее свекрови.

– По-вашему, то, что написал ребенок, глядя на картину Репина, это нормально?

Розалия повела бровками.

Но, стоило ей начать читать, как ее подведенные глаза с накладными ресницами едва не вылезли из орбит.

На первой странице рабочей тетради Лизки было написано следующее:

«Раскас.

Автор Лизавета Петровна Волкова. Ученица 5 «Б» класса.

Раскас списан с картины извеснаго художника Репейникова «Бурлаки на Жигулях».

Картина Репейникова очень красивая. Особина мне понравились бурлаки на новинькой машине.

На картине мы видим…

В зале приглушен свет. Атавсюду льется раслаблящая музыка. Атмосферка еще та! У меня даже мурашки прабижали по спине. Интим полнейший.

На полукруглую сцену нитарапливой пахоткой насытившихся тигров выходят адинадцать стррипититизеров. Мать моя какие парни! Самцы! Мачо! С такими парнишами я бы не прочь замутить в каком-нибудь клубешнике.

У всех налитые мускулы бронзывая кожа сексуальнишие лица. Кароче гаваря атпад и копец в одном флаконе.

Они начинают танцивать. Ух как же танцуют сволочи! Я на взводе.

А когда они астались на сцене в одних стрингах я чуть накладные ногти ни сживала. И началось. Боже какое шоу!

Но самае интересное было впириди. В сиридине придставления парни избавились от стрингов…»

Дочитать до конца Розалия не смогла. Тетрадь выпала из ее рук.

– Мамочки! Так я это все тебе рассказывала?! – спросила она у Лизаветы.

– Ну да. Вы говорили, а я записывала. Все, как и договаривались. Чин-чином.

– А Венерка тогда о чем слушала?!

Тамара Петровна резко поднялась:

– Это катастрофа!

– Вы правы, дорогая, – пролепетала свекровь. – Я заметила, она в слове «стриптизер» три ошибки сделала. «Стррипититезеры»! И запятых совсем нет…

– При чем здесь ошибки?! – опешила училка.

Нахмурив брови, Розалия гаркнула:

– Лизка, чему тебя только в школе учат! Бездарность! Тамарочка Петровночка, душка, не сердитесь на Лизуню, она не виновата. Это наследственность. У нее папа – дебил! Мама из Кащенко не вылезает! Бабушку на опыты сдали в Саудовскую Аравию! Дедушка четыре раза падал с лошади! Пощадите ребенка, давайте замнем это дельце с рассказом.

– На лапу ей надо дать, – прошептала Лизавета на ухо Розалии.

– На лапу? На какую?

– На обе!

– Как тебе не стыдно? Как не стыдно, дрянь малолетняя! Так говорить про свою родненькую учительницу! Тамарочка Петровна, извините ее.

– Я, по-по-пожалуй, пойду.

– А может, вам все-таки текилки плеснуть, а? Вы так побледнели, и щечки что-то впали… Давайте по рюмашке за знакомство? Наташка, плесни нам текилки!

Натали скрылась в коридоре.

– Подмазать, говорю, надо, – не унималась Лизавета.

Тамара Петровна двинулась к выходу.

– Вы куда?

– На урок, – ответила учительница, напоминавшая в данную секунду зомби.

– Подождите, мы еще не договорили.

В этот момент в гостиную вбежала Наталья. Недолго думая она выплеснула содержимое рюмки под ноги Тамаре.

«Петровночка» отскочила в сторону, а Розалия разразилась диким воплем:

– Что ты наделала, помесь козы с дикобразом?

– Так вы сами попросили текилки плеснуть. Я и плеснула.

– Уйди отсюда! Уйди по-хорошему! Иначе я за себя не ручаюсь.

Тамара Петровна опрометью бросилась к входной двери. Не сумев справиться с замком, она завизжала:

– Выпустите меня! Выпустите немедленно!

– Не надо так кричать, Тамарочка.

– Откройте дверь!

– Тихо-тихо, сейчас открою.

Щелкнув замком, Розалия посмотрела вслед убегавшей учительнице с недоумением.

– Лизок, она всегда у вас такая бешеная?

– Да нет. – Лизка зевнула. – Просто сегодня день неудачный. Магнитные бури, низкое атмосферное давление… Погода на мозги сильно давит.

Розалия Станиславовна вернулась в гостиную. Подняв с пола тетрадь, она приказала:

– Наташка, сожги сейчас же!

Подозвав к себе Лизавету, свекровь прочирикала:

– Котенок, ты денежки любишь?

– Очень!

– Тамара Петровна наверняка вызовет в школу твоих предков, когда те вернутся!

– Как пить дать, вызовет.

– И расскажет обо мне, мол, это я тебе про стриптиз надиктовала?

– Сто пудов, расскажет.

– Пупсик, сколько денежек ты хочешь, чтобы честно признаться всем и каждому, что я в этой истории ни при чем?

Лизка впала в глубокую задумчивость.

– Ласточка, не зли меня, отвечай скорее!

– Я люблю денежки иностранные, – проверещала Волкова.

Розалия сжала кулаки:

– Понимаю. Зелененькие?

– Нет.

– А какие?

– Евро!

Свекровь заскрежетала зубами:

– Сколько ты хочешь за молчание, зайчонок?

– На пятисотке сойдемся? – деловитым тоном осведомилась Лизавета.

– Сколько?! Ты в своем уме?!

– Будете торговаться – накину еще сотку.

Розалия попыталась выдавить улыбку:

– По рукам, куколка.

– Когда бабки отдадите?

– Сию секунду.

– О’кей. А знаете, с вами приятно иметь дело! – Снисходительно махнув рукой, Лизка направилась в спальню Катарины, бросив на прощанье: – Занесите мне лаве в комнату, а я прилягу. Что-то притомилась за день…

Наталья несмело подала голос:

– Розалия Станиславовна, а я ведь тоже в курсе всего…

– И что дальше?

– Не хотите ли и мне премию за… хорошую работу выплатить?

Розалия медленно встала с дивана:

– Я выплачу! Я сейчас тебе все выплачу! И премиальные, и отпускные, и даже суточные!

Жизнь возвращалась в прежнюю колею…