Дарья Донцова - Летучий самозванец Страница 39

Деревянная панель оказалась там, где я предполагала, на железных крючках висели ключики, но под небольшой бумажкой с цифрой «8» было пусто. Вот теперь я твердо решила во что бы то ни стало залезть в тщательно запертое помещение.

Мое детство прошло во дворе, где погожими вечерами за длинным деревянным столом собирались мужики, чтобы «забить козла». Доминошники курили жутко вонючие сигареты «Дымок» и «Прима», постепенно входили в раж, стучали костяшками и порой матерились. Едва из чьих-то уст вылетало бранное слово, как какая-нибудь из баб, развешивающих на веревках выстиранное белье, начинала громко возмущаться:

– Ирод! Не бранись! Здесь дети!

Мужик принимался извиняться:

– Ладно, ладно, ненароком вылетело. Больше ни-ни.

Но, несмотря на обещание, «ненароком» вылетало часто, и школьники уже к третьему классу осваивали великий и могучий русский язык в полном объеме. А еще мои соседи регулярно оказывались за решеткой кто за пьяную драку, кто за кражу. Женщины собирали передачи, ездили на свидания, а когда сиделец возвращался, весь двор сутки гулял. Бывший уголовник делился впечатлениями, а длинными июньскими вечерами очень часто под нашим окном звенела гитара и хриплые голоса пели: «Таганка, все ночи, полные огня, Таганка, зачем сгубила ты меня? Таганка, я твой бессменный арестант – погибли юность и талант в твоих стенах».

Таганская тюрьма к тому времени уже была разобрана, но в фольклоре продолжала жить. Стоит ли удивляться, что все ребята нашего двора умели открывать замки при помощи спицы, вязального крючка или пилки для ногтей? Запоры раньше были примитивными, а маникюрные принадлежности – железными. Я овладела наукой взломщика в полном объеме, а мастерство, как известно, не пропьешь.

До своей каюты я дошла за секунду, взяла из сумочки тоненькую пилочку для ногтей, вернулась к непокорной двери, пошуровала в замке, открыла его, бесстрашно вошла внутрь и поняла: я нахожусь в каюте Зарецких. На стуле у входа висел очень приметный ярко-красный свитер ученого с вышитой на нем буквой «L», а на кровати лежала Вика.

– Простите, я хотела узнать, как вы себя чувствуете, стучала, стучала, ответа не услышала, решила посмотреть. Вика, не сердитесь. Вам лучше? – пролепетала я.

Девушка не отвечала. В каюте царил полумрак, два иллюминатора были закрыты темными шторами, малая толика света в каюту проникала из третьего, на нем жалюзи опустили на три четверти.

– Вика, – позвала я. – Вика!

Никакой реакции не последовало. Я бесцеремонно зажгла верхний свет, сделала три шага к постели и зажала рот рукой. По подушке разметались белокурые волосы, тонкие руки лежали поверх одеяла, на фоне белого белья они казались желто-синими. Пальцы слегка скрючились. Голубые глаза, не моргая, уставились в потолок, рот был слегка приоткрыт. Подруга Леонида не походила на глубоко спящего человека: передо мной лежала покойница. Но самым страшным было другое. Лицо Вики загадочным образом постарело, оно принадлежало не юной девушке с пухлыми щечками и гладкой кожей. Сейчас лоб Зарецкой изрезали морщины, у глаз образовались «гусиные лапки», от носа к подбородку пролегли складки, кожа выглядела дряблой, а кисти рук покрывали мелкие пигментные пятна. Вике с легкостью можно было дать лет пятьдесят, от прежней юной особы остались лишь волосы да худоба. Узнать девушку было просто невозможно.

Я, ошалев от изумления, смотрела на труп, и вдруг меня осенило: на лице нет синяков. Преодолев страх, я откинула одеяло, увидела стройное тело, облаченное в дорогую ночную рубашку, потом, собрав в кулак все мужество, я осторожно приподняла край шелкового, щедро украшенного кружевами одеяния и поняла: на травмированной ноге нет и следа ссадины. В каюте Зарецких лежала совершенно незнакомая мне женщина. Она не имела ни малейшего отношения к Вике, я не встречала ее на борту. Как она сюда попала?

Глава 26

Я аккуратно вернула одеяло на прежнее место, выползла из каюты, тщательно заперла дверь, выбралась на верхнюю палубу и рухнула в шезлонг. На теплоходе была еще одна гостья, которую хозяин не счел нужным представить остальным? Василий Олегович тайно провел на теплоход женщину? Но почему она находится в каюте Зарецкого? Куда подевалась Вика? Сошла на берег? Однако теплоход делал всего одну остановку в Панове, и после отплытия из богом забытого местечка красавица была с нами!

Я попыталась собрать мысли в кучку, но единственное, до чего додумалась, это взять мобильный и позвонить Юре. Представляю, как он отреагирует. С утра узнал про педофильские наклонности Василия Олеговича, теперь следующая, не менее шокирующая новость.

В каюте я искала сотовый минут десять, потом оставила свои попытки. Скорее всего, Юра, уходя на прогулку, случайно прихватил мою трубку.

Потерпев неудачу, я решила найти Ивана Васильевича, но капитан, очевидно, ушел с остальными. На теплоходе не оказалось и никого из членов команды. Я тщательно облазила все судно, не поленилась спуститься на самый нижний уровень, заглянула в каюту среднего размера, где было пять коек, и поняла, что попала в так называемое мужское общежитие. Через дверь от него обнаружилась крохотная каюта. Она была даже меньше комнатушки, в которой устроили Светлану. Здесь, похоже, обитала Маргарита Некрасова. Почему я сделала такой вывод? На кровати лежала книга под названием «Анжелика – маркиза ангелов». Некогда это произведение Анн и Сержа Голон пользовалось у российских женщин бешеным успехом, я сама, помнится, рыдала над приключениями красавицы и мечтала достать все романы о ней. Увы, заветные книги можно было получить, только сдав двадцать килограммов макулатуры. Помнится, мы с моей подругой Тамарочкой сначала пытались копить старые газеты и собирать прочитанные журналы, но за месяц набрали не очень большую стопку. От того, что романы практически недоступны, они казались еще более желанными, и Тома придумала замечательный план. Для его осуществления требовалось заработать денег. В советские годы подростку устроиться на службу было очень трудно, но мы так жаждали узнать, что же далее случилось с Анжеликой, встретилась ли она со своим возлюбленным, что преодолели все преграды и пристроились на почту разносить газеты. Хитрая заведующая предложила:

– Оформим почтальоном мою маму, а с сумками будете бегать вы. Зарплата десять рублей.

Понятия не имею, каков на самом деле был оклад письмоносицы и какую сумму ушлая баба клала в свой карман, но нам с Тамарочкой червонец казался гигантскими деньгами. Каждое утро до уроков мы носились по подъездам, раскладывая по почтовым ящикам «Правду», «Труд», «Советскую Россию». После шести вечера операция повторялась, наступало время «Известий» и «Вечерней Москвы».

Насобирав солидную сумму, мы отправились в книжный магазин, купили книгу некого Николая Будкина[15] «Горят мартеновские печи», взвесили ее на кухонных весах, выяснили, что один томик весит четыреста граммов, значит, чтобы завладеть одной книгой из серии про Анжелику, нам понадобится приобрести пятьдесят опусов Будкина стоимостью девяносто копеек каждый. Отчего мы выбрали именно произведение про сталеваров? Ну, оно было одним из самых дешевых и толстых. Например, повесть некого Потапова «Бетон и кирпичи» содержала всего сто двадцать страниц, зато стоила аж три целковых. Будкин оказался в два раза больше по объему и во столько же раз дешевле, но все равно сумма в сорок пять рублей казалась нам недостижимо огромной. Кое-кто бы отказался от этой затеи, но нас с Томочкой всегда отличало упорство в достижении цели, поэтому мы решили не сдаваться и к середине декабря сумели накопить необходимое.

Ощутив себя крезами, мы отправились в магазин и спросили у продавщицы:

– Книга Будкина «Горят мартеновские печи» есть?

– Да, – лениво ответила тетка, давно потерявшая надежду продать шедевр в жанре социалистического реализма.

– Дайте пятьдесят штук, – пискнула Томочка.

Торговка вынырнула из летаргического сна, покраснела и рявкнула:

– Убирайтесь отсюда, пока милицию не вызвала!

Я испугалась, что наш план нарушится из-за вредной бабы, и затараторила:

– Тетенька, у нас есть деньги, продайте книжку.

Но продавщица меня не услышала. Она еще сильнее заорала:

– Нахалки! Я вас запомню! Не смейте даже на порог показываться. Придумали! Пятьдесят книг Будкина! Да эту повесть к нам год назад завезли, мы за двенадцать месяцев один экземпляр сбыли! Танька из гастронома схватила, сказала: «Листов много, как раз подойдет, у нас в кондитерском бумага закончилась, кульки под конфеты не из чего вертеть».

Я хотела было рассказать, что и нам сие произведение нужно не для чтения, но подруга выволокла меня на улицу, бормоча по дороге:

– Умный в гору не пойдет, умный гору взорвет. Не волнуйся, я уже нашла выход.

Следующую неделю все наши одноклассницы, которым мы пообещали дать почитать «Анжелику», заходили в книжный магазин и приобретали роман Будкина. Аккурат под Новый год мы собрали пятьдесят книг и оттащили их в палатку, где принимали макулатуру. Наконец-то наступил долгожданный момент: обретение вожделенного произведения Анн и Сержа Голон.